Белый свет - Рюкер Руди - Страница 36

• Предыдущая
• 36/52
• Следующая

— Мы завтра пробежимся, — добавил второй.

— ПОГНАЛИ, — понукал бонг. Чашечка выгорела.

— Что за травка? — спросил я.

— Они называют ее дурман-травой, — сказала Кэти. — Она растет по всей этой горе — Горе Он?

— Милях в пятидесяти отсюда есть туннель, — медленно и без всяких интонаций произнес Синусоид. — Прекрасное большое поле травки. Только-то и надо, что доехать туда и прогуляться на ту сторону.

— Божий Эскадрон вас не тревожит? — Я представил себе обычный сценарий «Наркоделы против федералов».

— Кто-кто? — У Кэти и Синусоидов был такой вид, словно они не знали, о чем я говорю.

— Да знаете вы. Личная армия Боба Титера.

Спек рассмеялся своим одышливым смехом и выплюнул густой комок мокроты.

— Эти клизмы. Да их едва десяток наберется.

— А я думал, что Титер управляет этим городом. Он сказал, что построил его двадцать пять лет назад.

Стена у меня за спиной фыркнула: «НИ ХРЕНА».

— Ты про мужика с большой головой? — вставил один из Синусоидов. — У него пара храмов? — Я кивнул, и он состроил презрительную гримасу. — Пхы! Это для стариков. Все еще надеются увидеть Святого Пениса и жемчужные врата. — Он принялся набивать чашечку бонга. — Дьявол, я вижу Бога каждый раз, как ловлю кайф. Только и разницы, что нельзя остаться там. Как только весь побелеешь, становишься таким же, как их Бог. Но всегда куда-нибудь возвращаешься.

— А что, если не вернуться? — спросил я разжигающего трубку Синусоида. — Что, если просто остаться там? С Единым?

Синусоид, с которым я разговаривал, снова превратился в шар света, а его близнец поспешно схватил бонг.

— Никакой разницы, на десять секунд или навсегда, — быстро проговорил он, прежде чем приложиться ртом к бонгу. Едва он успел перевоплотиться в световой шар, как первый Синусоид вернулся и прикончил трубку.

— Хорош свинничать! — крикнул Спек и бросился через стол, чтобы схватить бонг. Из него вырвалось переливчатое пуканье, а его стул скрипнул: «ТРУБАЧ».

Услышав такое, Спек и Синусоиды расхохотались, как маньяки. Я с трудом усваивал все это.

— Прогуляемся немного? — шепнул я Кэти. Она кивнула, и мы встали. Я все еще держал свою книгу. — Я думаю, мы выйдем подышим воздухом, — сказали.

Спек склонился над своим рабочим столом.

—  — — Как угодно. Захватите сигарет и упаковку.

Мы вышли, а ступеньки пробормотали: «ВСЕ ПУТЕМ».

— Ты это слышала? — спросил я Кэти. — Ты слышишь, как все здесь все время разговаривает?

— БЕЗ БАЗАРА, — громыхнул мусорный бак.

Кэти кивнула.

— Как эти карамельные сердечки на Валентинов день.

Не много в них смысла.

Снова настал вечер, и мы несколько минут шли молча. Асфальт все еще был теплым после жаркого дня.

Моим босым ногам было приятно.

Кэти была одета в свободное платье, сшитое из индейского покрывала, и едва доставала мне до плеча. Она выглядела совсем не так, как я ожидал. Она не была уродиной или страшилой, но и красивой она тоже не была.

И все же ее щеки были симпатично округлы, а глаза ее были похожи на мои. Ее жирная кожа почему-то привлекала меня. Кушетка пообещала, что «ОНА ДАЕТ».

Она почувствовала мой взгляд и с некоторой враждебностью посмотрела на меня.

— В чем дело? — спросила она. — Не совпала с твоими фантазиями?

— ГОРЯЧАЯ ШТУЧКА, — зловредно хмыкнул фонарный столб.

Я смутился и растерял слова.

— Я.., я просто не знал, как ты выглядишь. Ты прекрасно выглядишь, просто отлично. — Я неуклюже обнял ее. У нее была стройная, гибкая талия. — Что случилось с чайкой? — спросил я через минуту. — Что было после того, как мы расстались?

— Я полетела к этому заливу, ну, ты знаешь. — Я кивнул, и она продолжала:

— Там были всякие разные.

Вроде чудовищ. Они все время ныряли и выныривали. А других чаек там не оказалось, и я полетела через море одна. Оно было изогнутым.

Мне стало неловко, и я убрал свою руку. Насколько хорошо я ее знал в самом деле? Я заложил обе руки за спину и шагал рядом с ней, слушая ее рассказ.

— МАМЕНЬКИН СЫНОК, — звякнул на меня мусорный бак, и я пнул его ногой.

— Небо было странным, — рассказывала Кэти. — Сначала я могла, обернувшись, видеть Гору Он, но потом я перелетела изгиб моря, и осталось только небо.

Зато там был огонь.

— Ты хочешь сказать, что море горело?

— Нет-нет. Море кипело, а огонь был в небе. Смотреть в небо было все равно что смотреть в яму с огнем.

Мы уже отошли от дома Спека на несколько кварталов. На одной из боковых улиц я заметил бакалейную лавку и взял Кэти за руку, чтобы направить ее в ту сторону. Ее голос не изменился, был таким же хрипловатым и немного неуверенным. Все-таки она была не такой уж непривлекательной.

— ПОПАЛ, — высказала свое мнение крышка люка, когда мы прошли по ней.

Заглушая ее, я громко спросил:

— А люди там были? В огне?

— Да. Там в огне что-то двигалось и кто-то кричал.

И там были такие, которые все время приносили туда людей. Большие такие, похоже на то, как ты меня пугал тогда на кладбище.

— Дьяволы, — медленно произнес я.

— : Да, — продолжала Кэти, — а еще там были машины, которые тоже приносили туда людей, машины с куполами, приносившие по три человека сразу.

Все, что она сказала, имело смысл.

— Это были проводники, — воскликнули. — Они, должно быть, работают на Сатану. А то, что ты там наверху — или внизу — видела, это, наверное, был Ад. — Я начал размахивать руками, пытаясь объяснить, что я имел в виду. — Я думаю, что Саймион похож на сложенный вдвое лист бумаги. Мы с тобой начали с той стороны, где находится Гора Он, а теперь мы на другой стороне. Между ними Страна Снов, а на сгибе — море.

Огонь, который ты видела, это, наверное, был Ад, находящийся в пространстве под сгибом, — Я вообще-то не понимаю, о чем ты говоришь, Феликс. — Ее глубокие карие глаза взглянули на меня сквозь челку. — Дай мне досказать.

Мы уже подошли к магазину, и я вспомнил, что у меня нет денег. Но пока я не хотел затрагивать эту тему.

Я сел на полуночной синевы бампер «хадсон хорнета»

52-го года. Кэти присела рядом.

Наступила ночь. Из магазина просачивался желтый свет и растекался по тротуару. Внутри двое парней заигрывали с девушкой за прилавком. Из чьего-то окна доносилась музыка. Воздух был неподвижным и теплым, в нем витал слабый запах отбросов и машин. Мне захотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.

— ЛУНАТИК, — шепнула машина.

Кэти стала рассказывать дальше:

— Я больше не хотела возвращаться к заливу — я хотела увидеть, что там за морем. Но там был огонь, и чудовища в небе, и море кипело насколько хватал глаз. Вода поднималась к небу большими облаками пара, а потом дождем лилась вниз. Бесполезным ливнем, навсегда привязанным к морю. — Она взглянула на меня, потом продолжила:

— Я решила проплыть под кипящей частью. Я нырнула и доплыла до самого дна. Я летела под водой, как пингвин.

На дне был лед, лед с разноцветными огоньками, и я плыла над самым дном, сколько могла. Когда я вынырнула, кипящая полоса осталась позади.

Пока она говорила, я перебирал ее пальцы.

— В море была какая-нибудь рыба?

— Не совсем рыба. Маленькие светящиеся штуки вроде медуз.

— Наверное, нерожденные души, — предположил я.

Но она продолжала медленно декламировать свою историю.

— Было ветрено, и я позволила шторму нести меня к другому берегу. Я не знаю, сколько это длилось. У меня все смешалось и начались видения…

— Какие видения?

— Узоры.., линии, разноцветные точки. Их было так много. Слишком много. — Она замолчала, подыскивая слова, потом сдалась. — Как бы там ни было, стало холоднее, и море замерзло. Ветер продолжал нести меня, потом пошел снег. Лететь стало тяжело. Потом небо прояснилось, и я оказалась над ледником. У его конца была большая трещина.

— Мне кажется, я видел тебя! — воскликнул я. — Я был у расселины в конце ледника с Фрэнксом, и я видел пролетевшую над нами птицу.

• Предыдущая
• 36/52
• Следующая