По джунглям Конго (Записки геолога) - Елисеев Василий Иванович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/35
• Следующая

В пробе из реки Нгуацама не оказалось ни пиропа, ни алмазов. Изрядно поцарапанные, вернулись в лагерь.

Не успел прийти в себя, как Франсуа пригласил к ужину. — Сегодня, — заявил он, — я приготовил для вас маниоковую похлебку.

— А что это такое? — поинтересовался Сунат.

— Это блюдо готовится так. В кипящую воду бросают немного маниоковой муки, добавляют арахисовых орехов, перцу и соли. И похлебка готова. Отведайте.

Зачерпнув по ложке, мои коллеги поперхнулись от изобилия перца. И даже Сунат. Мне же жгучая похлебка понравилась. Я привык к острой еде, работая в Средней Азии. Во время ужина в дверь хижины робко постучали, и на пороге появились два карапуза, как говорится, «от горшка два вершка». В руках каждого по бутылочке. Догадался. Пришли за керосином. Стоят и смотрят такими чудесными большущими, но грустными глазами и ни слова не говорят. Рабочие знают, что у нас мало керосина, он на строгом учете (стало трудно доставлять из-за дождей), вот и посылают своих детишек. Но как таким откажешь? Последний отдашь!

В ДЖУНГЛЯХ НОЧЬЮ

Мне давно хотелось взглянуть на джунгли ночью, но все не предоставлялось случая. А тут Луи собрался на охоту и пригласил меня. Я с радостью согласился. Когда темнота окутала лагерь, мы вышли. Нас трое: Луи, рабочий Пьер и я. У меня и Луи по ружью и по электрическому фонарю, укрепленному на лбу. У Пьера — рюкзак за плечами. Его обязанность — подбирать дичь.

Светит месяц. Поют птицы, верещат цикады, кричат лягушки. Джунгли в своей кромешной тьме кажутся страшными. Идем по тропе и с обеих сторон освещаем деревья, траву, кусты. Иногда Луи бросает луч света на верхушки деревьев.

— Зачем вы смотрите вверх? — спрашиваю его.

— Там могут быть пантеры и циветты.

После его слов до нашего слуха внезапно донесся пронзительный и жалобный крик, шедший издалека: «Уу, уу, уу». Кричала пантера. Она, словно угадав мысли Луи, предупредила: «Не ищите меня, я далеко, далеко» (так я понял смысл ее крика). Какая-то птица кричит так, как будто блеет ягненок.

Вброд пересекли небольшую речку. Вдруг Луи остановился и стал медленно поднимать ружье. Раздался выстрел. Какое-то животное, освещенное фонарем, прыгнуло в сторону и скрылось. Подумал: Луи промахнулся. Но он, углубившись в лес, вскоре вернулся с молодой газелью.

— Ее мать убежала, — заметил он (ее-то я и увидел). На тропе и около тропы много термитов, вылезших из своих убежищ полакомиться листьями. Они издают характерные звуки — «вшшш, ешшш, вшшш», чем-то напоминающие звуки трещотки.

11 часов ночи. Устраиваем привал. Все ниже и ниже опускается луна. Ее свет бликами проникает сквозь деревья. По-прежнему слышится разноголосый концерт цикад, птиц и лягушек. Снова слышится крик пантеры.

— Луи замечает: «Сейчас пантеры не нападают на людей, поскольку лес стал общим. Они теперь не знают, на кого нападать. Раньше, когда лес был поделен между людьми, — продолжал развивать свою мысль Бунгу, — пантера нападала на «чужих» людей, но «своих» не трогала».

В полночь подошли к небольшой реке Лисалю. Из нее ранее промывали пробы. По ее берегам стояли сплетенные из жердей «кресла», в которых раньше отдыхали рабочие. Здесь у Луи испортился электрический фонарь. Поневоле пришлось задержаться. Устраиваюсь в кресле. Луи достает из-за пояса кусок смолы дерева окуме и зажигает. Повалил густой, едкий дым. Луи приступил к починке фонаря.

Внезапно до слуха донесся какой-то стеклянный перезвон. — Древесные лягушки запели, — пояснил Луи. — Лягушки радуются тому, что скоро пойдут дожди и они переселятся с деревьев в реки и болота. Им надоело скакать по деревьям.

Наконец Луи починил фонарь, и мы двинулись дальше. Видим в свете фонаря мышь, быстро взбирающуюся по дереву. Мелькнули раскаленными углями глаза газели, и Луи, не целясь, выстрелил. Он стрелял еще два раза, добивая раненую газель. В рюкзаке Пьера уже две газели. Охотничье счастье улыбнулось и мне: заметил газель и выстрелил. Луи сказал, что газель упала. Но мы долго ее искали и не нашли. Было ясно: я промахнулся. Промах меня не огорчил. Пусть газель бегает, наслаждается жизнью!

Прошло еще немного времени, и мы одновременно заметили много светящихся «глаз» (стадо газелей, подумал я) и стали наводить ружья. Но, приглядевшись Внимательнее, обнаружили, что светились не глаза газелей, а ствол дерева. Будто это был не ствол дерева, а много-много кусочков зеркала, отражавших солнечные зайчики. Подошли к дереву. Его ствол покрыт водянистой пленкой. А что же светится? Колонии бактерий? Или, может, это «дьявольское дерево», которое, как считают ученые, растет только в Северной Африке? В его коре содержится много фосфора, и потому оно светится в темноте. Да, действительно в Африке много загадочного…

В лагерь вернулись под утро. Я еле волочил ноги от усталости.

С ПИГМЕЯМИ В ОДНОМ ЛАГЕРЕ

Начало октября. Мы шагаем по мягкому ковру из опавших листьев. Распростертые над нашими головами кроны деревьев продолжают «отряхиваться». Листья причудливо кружатся в воздухе. Листопад с больших деревьев предвещает дожди, и поредевшая крона деревьев скоро пополнится новыми, изумрудно-зелеными листьями, расцветет яркими цветами. Вечереет. Вот-вот джунгли погрузятся во мрак. Мы ускорили шаг, чтобы успеть до темноты вернуться в лагерь. Оставалось около километра пути. Внезапно до нашего слуха донесся собачий лай, который смешивался с верещанием цикад и шумом водопада. Поняв мое недоумение, Луи Бунгу сказал: «По соседству с нами поселились пигмеи. В этом месте хорошая охота».

На следующий день утром я заглянул в лагерь пигмеев. Но в нем не оказалось ни одной живой души: все ушли на охоту. Горели костры, над которыми коптились туши дикобразов, антилоп и мартышек. На земле, под густыми кронами деревьев, были устроены настилы из веток и листьев — постели.

Через несколько дней, к моему удивлению, пигмеи переселились в наш лагерь. Не побоялись белых чужеземцев. Быстро соорудив несколько хижин в том месте, где уже жили наши рабочие, тоже пигмеи, они образовали свою колонию из двадцати одного человека.

Все пигмеи-мужчины были довольно рослые. Среди них не было ни одного ниже 160 сантиметров. А были и просто «гиганты». Их рост доходил до 170 сантиметров.

— Какие же это пигмеи? — рассуждали мы. Ведь пигмеи, или негрилли, как считается, должны обладать ростом не более 150 сантиметров! Рост же этих пигмеев не отличался от роста представителей других конголезских народностей. Сложены пропорционально. Волос на теле нет. Их жены тоже не были карлицами, а были подстать своим мужьям. И все же эти рослые люди сами себя называли пигмеями. Был такой случай. После того как пигмеи устроились в нашем лагере, я стал проявлять к ним повышенный интерес: заходил в хижины, разговаривал, фотографировал. Один из них как-то спросил тогда:

— А почему вы фотографируете только пигмеев?

Я объяснил ему, что других жителей лагеря знаю давно и не раз их фотографировал. Вы же только появились, и мне интересно познакомиться с вами поближе. Такое объяснение, как мне показалось, удовлетворило его.

Когда я поинтересовался у рабочих, представителей других народностей, все они ответили, что эти люди — настоящие пигмеи.

Приглядываюсь к их быту. Внутренний вид хижин ничем не отличается от хижин других жителей Конго: кровати, сделанные из хвороста и покрытые циновками из лиан, костер в центре хижины. Кое-какая кухонная утварь. Собака, а то и две на полу у костра. Ведение домашнего хозяйства у пигмеев целиком ложится на плечи женщин. Они воспитывают детей, носят воду, стирают белье, заготавливают дрова, готовят еду, плетут корзины. Находясь в лагере, женщины-пигмейки в отличие от женщин других народностей проводят много времени в хижинах. А когда выходят на улицу, стараются устроиться где-нибудь позади хижины, в укромном местечке.

• Предыдущая
• 21/35
• Следующая