Запах серы - Тазиев Гарун - Страница 51

• Предыдущая
• 51/67
• Следующая

— Я пойду в лагерь и пришлю сюда грузовик, — сказал он.

Я внимательно посмотрел, не шутит ли он. Нет, шутки были не в его стиле. Тогда, может, бред? Тоже нет. Очевидно, прилив сил заставил репортера поверить в собственное могущество. Кроме того, Виктору явно хотелось доказать всем нам и самому себе, что его утреннее поведение на лавовом поле было вызвано незнакомством с местностью. Другое дело — песчаная пустыня, хорошо знакомая ему.

— Нет, Виктор, не сейчас! — ответил я. — В полдень в Афаре можно двигаться только в случае безотлагательной надобности. К тому же вы еще не пришли в себя. Пройти в таком состоянии тринадцать километров…

— Уверяю вас, я в полном порядке. Тринадцать километров для меня ерунда. Главное, что это не лава, а песок. С песком я прекрасно знаком. Это даже лучше, чем соль. Я пойду.

— Виктор, только не в одиночку! Если кто-то согласится пойти с вами…

Сопровождать репортера вызвался Аберра, и я скрепя сердце согласился. Впрочем, Виктор действительно выглядел бодрым. Мы смотрели, как они двинулись одинаково резвым шагом — американец и эфиоп. Вскоре путники скрылись из виду позади колючих кустарников, растворились в белом мареве. А мы погрузились в дремоту.

В 3 часа пополудни я очнулся, как от толчка… Если бы удалось выбраться на соляное плато, там можно было бы катить с выключенным мотором: плато слегка наклонялось в нужную сторону. Но соль начиналась лишь в 3 километрах. Мы вновь связали шнурки от ботинок, осторожно завели мотор, я включил первую передачу. Как только температура воды в радиаторе доходила до 100°, я выключал зажигание. Дождавшись, когда стрелка датчика температуры опустится до 90°, мы двигались дальше — один за рулем, двое других, толкая машину, сзади. Шнурки обрывались, вода закипала… Я вязал все новые и новые узлы, вода из бидона почти полностью перетекла в радиатор. За раз мы проезжали 300–400 метров, иногда 30–40, но однажды удалось продвинуться на километр. Солнце уже клонилось, жара была не такой нестерпимой.

К 5 часам мы достигли соли и, как и надеялись, покатили, словно по асфальту. Еще 20 минут, и покажется лагерь… Нет, шнурок рвется уже в который раз, причем в тот самый момент, когда мы проезжаем залитое рассолом пространство! Успев набить (и обжечь неоднократно) руку на починке, я покорно полез в мотор, когда Франко вдруг радостно объявил: «Грузовик».

Действительно, на горизонте возникла черная точка. Прощай узлы на шнурках — сейчас у нас будет настоящий привод! Через четверть часа высоко поднятый кузов «унимога» замер рядом с нами. В кузове я с удивлением увидал Аберру. Ему-то какой резон было возвращаться? Прекрасно видимые следы привели бы спасателей прямым ходом к нам.

— Он вернулся не из-за вас, — сказал шофер. — Надо найти Виктора…

— Виктора? Разве он не в лагере?

Оказалось, полчаса спустя после выхода в путь Виктор упал как подкошенный: солнечный удар… Аберра уложил его под колючим кустом, устроил, как мог, удобнее, оставил свою флягу и быстрым шагом двинулся в лагерь, водрузив на плечи ружье. Тут следует уточнить, что Аберра был чемпионом по марафонскому бегу своей провинции, а эфиопы, как известно, одни из лучших марафонцев в мире. И все же — бежать после суточного похода, доведшего до изнеможения четверых его спутников, к тому же по солнцепеку в часы, когда термометр показывал 42° в тени… Но вот он перед нами живой и невредимый, такой же неунывающий, готовый вести нас на поиски Виктора!

Еще через 2 часа грузовик привез Виктора в лагерь. Он сказал нам, что днем мы проехали буквально в 50 метрах от него, а чуть дальше остановились для очередной починки «привода». Но он настолько ослабел, что был не в силах ни приподняться, ни махнуть рукой, ни даже прокричать. Последняя надежда на спасение рухнула. Если бы Аберра прямиком не направил грузовик к пыльному кусту колючки — одному из тысячи в округе, под которым оставил подопечного, Виктор был бы сейчас мертв…

Счастливо окончившееся происшествие благотворно сказалось на нашем дальнейшем поведении. В целом я был даже доволен, что оно случилось: происшествие умерило пыл молодых членов группы, недооценивавших опасностей Афара и чувствовавших себя богатырями. Но пойди урезонь их — они сочтут тебя старой калошей! К тому же я знаю за собой эту склонность — постоянно твердить об осторожности, в результате чего на твои призывы перестают обращать внимание.

Не так просто поддерживать в экспедиционной группе здоровую атмосферу, сохраняя за собой решающий голос. Думается, искусство руководителя заключается в умении ориентировать, но

не с помощью указаний и запретов, а опосредованно. Это заставляет сталкиваться с бесконечными проблемами, кроме периода работы, когда надо принимать мгновенные решения. В остальное время приходится долго думать, что сказать и как сказать. Отдать приказ, пользуясь своим положением, — простейший выход! — означало бы выказать слабость под маской силы. Лучше всего добиваться согласия со своими предложениями; естественно, требуется дополнительная энергия на ораторские предосторожности, что усиливает усталость и в без того нелегких экспедициях.

Кроме проблем личного порядка возникает еще масса групповых сложностей. Поэтому, чем однороднее и гармоничнее группа, тем меньше трений. Это теория, а на практике все выходит гораздо хуже. Лишь перед шестой экспедицией в Афар я смог окончательно убедить себя, что надо подбирать спутников исходя из их характеров, а не только основываясь на их научной компетенции и энтузиазме.

По счастью, не все наши походы сопровождались такими волнениями. Но все были нелегки. Дни шли за днями, геологические наблюдения становились все урожайнее. Вернее, Афар оказывался еще интереснее, чем мы предполагали. Важно было «прослушать» его в нужных точках, а это требовало участия вертолета и наличия приборов, сгинувших куда-то вместе с кораблем, огибавшим Африку. Хуже ситуации не придумаешь.

Две недели прожили мы на искристой соляной льдине. Наконец на пятнадцатый день пришла радиограмма, что наше судно вошло в Джибути. Значит, через день-другой оно должно было прибыть в Массауа. Однако прошла долгая неделя, прежде чем корабль причалил в порту назначения.

Часть группы отправилась в Массауа принимать оборудование, остальные продолжали работу. Но без транспорта мы были связаны по рукам и ногам. Ги Боннэ, 10 лет назад участвовавший в экспедиции к лавовому озеру Ньирагонго, занимался сейчас аномалиями магнитного поля в соляной долине. Гуго Фор исследовал результаты эрозии и следы доисторического человека. Лучший ученик профессора Маринелли — Франко Барбери занимался вулканическими породами. Марино Мартини брал пробы воды из горячих соляных источников для последующего их анализа в своей флорентийской лаборатории. Сам я пытался найти ключ к разгадке морфологии района. Конечной целью этого комплексного изучения тектоники было составление картины региональной «архитектуры».

Впервые в жизни я столкнулся в полевых условиях со столь грандиозной проблемой, как подвижка континентов, бередившей мое воображение с тех давних пор, что я читал дерзновенные и вызывавшие тогда столько нападок пророчества Аргана и Вегенера. Тектоника — наука, волнующая не только теоретиков; вопреки бытующим представлениям она имеет важное экономическое значение, поскольку обусловливает местоположение металлоносных руд, нефтяных залежей и геотермических полей.

Уже в первые дни мы обнаружили в Афаре значительную концентрацию магнитного железняка. Но больше всего нас поразило обилие геотермических источников. Лет десять назад я «обжегся» — в данном случае это будет самое точное слово — на геотермии, когда мой доклад без всякого обсуждения и надгробных речей был похоронен в архиве. Речь шла об огромных ресурсах подземного пара в архипелаге Новые Гебриды. Преобразованная в электричество, энергия пара могла бы обеспечить дешевую очистку никеля, добываемого на крупном соседнем острове Новая Каледония. Между тем руду продавали в необработанном виде либо возили для ее очистки уголь из Австралии или нефть бог знает откуда. Несмотря на тот факт, что Италия уже тогда вырабатывала в год более 2,5 миллиарда киловатт-часов, а Новая. Зеландия пустила первую геотермическую электростанцию мощностью 130 тысяч киловатт, облеченные властью лица игнорировали идею использования геотермии. Лишь после того, как нефтедобывающие страны резко повысили цену на жидкое топливо, ответственные за судьбу нашей экономики лица переменили свое мнение на сей счет. Кстати, Соединенные Штаты, Советский Союз, Япония и другие страны уже давно использовали подземное тепло для различных нужд…

• Предыдущая
• 51/67
• Следующая