Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав - Страница 17

– А что, правительство им разве не платит?

Я усмехаюсь: "Деньги их правительство".

Солнце уже зашло. Мы со Стропилой переходим на бег. Нас окликает часовой, я посылаю его ко всем чертям.

Пятьдесят шесть дней до подъема.

Утром мы просыпаемся на пункте MAC-V, это белое двухэтажное здание со стенами в пулевых отметинах. Пункт укрыт за стеной из мешков с песком и колючей проволоки.

Мы собираем снаряжение и уже собираемся уходить, когда какой-то полуполковник начинает зачитывать заявление военного мэра Хюэ. В заявлении отрицается факт существования в Хюэ такого явления как мародерство, и делается предупреждение о том, что все замеченные в мародерстве будут расстреливаться на месте. С дюжину гражданских военных корреспондентов сидят на палубе, протирая глаза со сна, слушая вполуха и позевывая. Дочитав, полуполковник добавляет уже от себя. Кто-то наградил медалью "Пурпурное сердце" жирного белого гуся, который был ранен в ходе нападения на пункт. Полуполковник высказывает сомнение в том, что гражданские корреспонденты осознают, что война есть дело серьезное.

Мы идем по улице, я указываю на похеренного солдата СВА, повисший на колючей проволоке. "Война – крупный бизнес, а это наш валовой национальный продукт". Я пинаю труп, вызывая панику среди червей, шевелящихся в пустых глазницах и улыбающемся рту, а также во всех дырках от пуль в его груди. "Скажи, противно?"

Стропила наклоняется и рассматривает труп. "Да, этот-то точно кому-то на счет пошел".

Появляется съемочная группа из Си-би-эс в окружении очумевших от свалившейся на них славы хряков, которые принимают эффектные позы, изображая реальных бойцов-морпехов, какие они типа на самом деле. Они все хотели бы познакомить Уолтера Кронкайта со своими сестренками. Телевизионщики из Си-Би-Эс, в белых рубашках с короткими рукавами, поспешают дальше – снимать смерть в красочном многоцветии.

Я останавливаю мастер-сержанта. "Топ, нам в говно надо".

Мастер-сержант пишет на листке желтой бумаги, закрепленном на дощечке. Он не поднимает взгляда, но тычет пальцем через плечо. "За рекой. Первый Пятого. Лодку у моста найдете".

– Первый Пятого? Образцово. Спасибо, Топ.

Мастер-сержант отходит, продолжая писать на желтой бумаге. Он не обращает внимания на четырех заляпанных хряков, который вбегают в расположение. Каждый держится за угол пончо. На пончо лежит убитый морпех. Хряки орут, вызывая санитара, а когда с великой осторожностью опускают пончо, темная кровяная лужица стекает на бетонную палубу.

Мы со Стропилой спешим к реке Ароматной. Обращаемся к флотскому энсину с детским личиком, который засувениривает нам переправу на вьетнамской канонерке, доставляющей подкрепление для вьетнамских морпехов.

Мы скользим по поверхности реки. Стропила спрашивает: "А эти вот ребята? Они как, хорошие вояки?"

Я киваю. "Лучшие, что есть у арвинов. Хоть и не такие крутые, как корейские морпехи. Корейцы такие крутые, что у них даже дерьмо мускулистое. Бригада "Голубой дракон". Я был с ними на операции у Хойан".

С берега доносится звук выстрела. Над нами просвистывает пуля.

Экипаж канонерки открывает огонь из пулемета пятидесятого калибра и 40-миллиметровой пушки.

Стропила горящими от восторга глазами глядит на тонкие фонтанчики, которые пули выбивают из воды вдоль речного берега. Он по-парадному держит винтовку у груди, рвется в бой.

Земляничная поляна, большой треугольник земли между Цитаделью и рекой Ароматной – тихая богатая окраина Хюэ. Мы вылезаем из канонерки на Земляничной поляне и бродим вместе с вьетнамскими морпехами, пока не натыкаемся на низкорослого морпеха с дорогим помповым дробовиком, закинутым за спину, коробкой сухпая на плече и с надписью "СМЕРТОНОСНАЯ ДЕЛЬТА" на бронежилете.

Я говорю: "Э, братан, где Первый Пятого?"

Маленький морпех оборачивается, улыбается.

Я говорю: "Поднести помочь?"

– Спасибо, не надо, морпех. Вы из Первого Первого?

– Никак нет, сэр.

В поле на офицерах знаков различия нет, но собаки умеют различать звания по голосу.

– Мы первый пятого ищем. У меня там братан в первом взводе. Ковбоем зовут. Он в ковбойской шляпе ходит.

– А я командир взвода, в котором Ковбой. Отделение "Кабаны-Деруны" сейчас в расположении взвода, у Цитадели.

Шагаем дальше рядом с маленьким морпехом.

– А меня зовут Джокер, сэр. Капрал Джокер. А это – Стропила. Мы из "Старз энд страйпс".

– А меня зовут Байер. Роберт М. Байер третий. Мои ребята прозвали меня Недолетом, по понятным причинам. Ты сюда приехал, чтоб Ковбоя прославить?

Я смеюсь. "Хрен когда".

Серое небо проясняется. Белый туман уползает, открывая Хюэ лучам солнца.

Из расположения первого взвода видны массивные стены Цитадели. Покуда первый взвод ожидает начала атаки, отделение "Кабаны-Деруны" устроило празднество.

Бешеный Эрл тычет в нас троих пальцем. "Пополнение! Номер один!" Продолжает: "Эй, коровий наездник, тут Джокер на палубе".

Ковбой глядит на нас и улыбается. Он держит в руке большую коричневую бутылку "тигриной мочи" – вьетнамского пива. "Точно, не херня. В самом деле – Джокер и салага. Лай дай, братаны, давай сюда, добро пожаловать к столу, будьте как дома".

Мы со Стропилой усаживаемся на землю, и Ковбой швыряет нам на колени охапки вьетнамских пиастров. Я удивленно смеюсь. Подбираю красочные бумажки, большие бумажки, с большими числами. Ковбой сует нам в руки бутылки "тигриной мочи".

– Э, Шкипер! – говорит Ковбой. – Ты бы мне спагетти с фрикадельками засувенирил, а? Каждый раз достается свинина с мудаками – "завтрак чемпионов". Ненавижу эту гребаную ветчину с лимской фасолью.

Маленький морпех вскрывает коробку с сухпаем, вытаскивает картонную упаковку, бросает ее Ковбою.

Ковбой ловит упаковку, щурит близорукие глаза на надпись. "Номер один. Спасибо, Шкипер".

Бешеный Эрл швыряет мне на колени еще одну кипу пиастров.

У каждого в отделении – куча денег.

– Ну, наконец-то получили заработанное, – говорит Бешеный Эрл.

– Джентльмены, вы понимаете, о чем я? Мы пахали, как черти, и вот за наш наемный труд огребли это богатство. У нас тут миллион пиастров, джентльмены. А это боку пиастров.

Я спрашиваю: "Сэр, откуда эти деньги…"

Мистер Недолет пожимает плечами. "Какие деньги? Не вижу никаких денег". Он снимает каску. Сзади на ней написано: "Убей коммуняку в подарок Христу". Мистер Недолет закуривает сигарету. "Тут с полмиллиона пиастров. Где-то по тысяче долларов на человека в американских деньгах".

Ковбой говорит: "Напиши про нашего лейтенанта – вот настоящий Джон Уэйн". Ковбой щиплет Мистера Недолета за руку. "Мистер Недолет – мустанг. Когда Мудня решила сделать его лейтенантом, он был всего-то капралом, такой же "собакой", что и мы все. Не гляди, что маленький, он охренеть какой крутой". Ковбой закидывает голову назад и делает долгий глоток "тигриной мочи". Продолжает: "Мы брали вокзал. Там тот сейф и нашли. Подорвали куском C-4. Гуки по нам палили из автоматов, из B-40, даже из миномета долбили, мать его так. Лейтенант себе шесть человек записал. Шесть! Он этих косоглазых херил, как прирожденный душегуб".

– Там СВА, – говорит Бешеный Эрл. – Много-много.

– Так точно, – говорит Ковбой. – И крутые они, как сержанты-инструктора, только узкоглазые. Вот у них-то мотивации хватает.

Бешеный Эрл ухватывает бутылку за горлышко и разбивает о поваленную статую толстого, улыбающегося, лысого гука.

– Это не война, это вереница бунтов, не успел один закончиться, как другой уже начинается. Скажем, мы их грохнули. Не успели убраться, а они уже подкрались сзади и палят нам в зад. Я знал одного парня из первого первого, так он пристрелил гука, привязал к нему ранцевый заряд и разнес его на маленькие невидимые кусочки, потому что просто так в гуков стрелять – зря время терять: они снова оживают. Но эти гуки настолько достают, что начинаешь палить хоть во что-нибудь, во все вокруг. Братаны, половина на моем счету – мирные жители, а другая половина – буйволы. – Эрл делает паузу, отрыгивает, растягивая отрыжку до бесконечности. – Жаль, вы Скотомудилу не видели, когда он этих арвинов мочил. Не успели мы в говно залезть, а эти арвины уже начали ди-ди мау в тыл, и тогда Скотомудила только сплюнул и всех грохнул.