Пятая жертва - Никольская Наталья - Страница 12

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая

– Напрасно, Геннадий, ты так думаешь, – приободрил приятеля Карпов, – или все дело в твоей неудовлетворенности…

Виталий лукаво посмотрел на Коркина и, натолкнувшись на его холодный, если не враждебный взгляд, пояснил:

– Я имею в виду выпивку, Геннадий, нечего на меня так смотреть. Точно я – бедный Илиодор, а ты – тот белый конь под не менее белым ангелом, который этого самого Илиодора копытом мочит.

– Ну ты, знаток библии, – тонкие губы Коркина растянулись в полупрезрительной ухмылке, – поосторожней на поворотах, а то ведь я и обидеться могу.

– Я не только библию знаю, но и весьма неординарно ее толкую. Возьмем, например, новый завет… историю Христа… Да, кстати, Ген, ты смотрел веберовскую «Иисус Христос – суперзвезда»?

– Ну, смотрел, – равнодушно сказал Коркин.

– Так вот, тот классный сексуальный ниггер, который роль Христа исполнял, он, так сказать, поверг меня в искушение произвести переоценку ценностей.

– Заразился ницшеанством? – язвительно спросил Коркин.

– Можно сказать и так. В общем, этот самый ниггер как ни одна страница библии, воспроизводящая эпизод сделки и предательства, открыл мне трагизм образа Иуды.

Вершинина с интересом слушала Карпова.

– Предательство? – она вопросительно посмотрела на него.

– Именно. Разве эмоции, пережитые Иудой в ситуации предательства, менее захватывающи и драматичны, чем истовая вера Христа? Вера, не знающая сомнений, – серьезно сказал Карпов, – есть ли что-нибудь более одиозное?

Вершинина заметила, что Коркин еле сдерживается.

– Цинизм нынче в моде, – язвительно бросил он, – я не против критики, но кто возьмется отрицать могущество веры, ведь за нее люди жизнью платили!

– Ребята, давайте о чем-нибудь нейтральном, – дипломатично предложила Валандра.

– Не люблю нейтральных бесед, – упрямо ответил Карпов. – Я, Ген, не знаю, во что ты веришь, знаю только, что сила искусства в отличие от религии – безгранична. И потом, вспомни шашни римских пап с Карлом Великим. Хитер бобер был.

– Не богохульствуй, – обиженно насупился Коркин.

– Так ты что же, Ген, серьезно в Бога веришь что ли? – не унимался Карпов.

– А ты? – вопросом на вопрос ответил Коркин.

– В самой глубине души… – задумчиво произнес Карпов, отрешенно уставясь в пространство над головой приятеля.

– В этом мы схожи, – уже более миролюбиво заметил Коркин.

Он даже хотел улыбнуться, но улыбка получилась какой-то жалкой и натянутой.

– Да расслабься ты! – Виталий похлопал Геннадия по плечу. – А что начальницы службы безопасности, как они относятся к Богу? – шутливо обратился он к Валандре.

В этот момент к ним приблизилась все та же сиплоголосая официантка и, опустив на стол поднос, с сосредоточенным видом принялась выставлять на скатерть тарелки, рюмки и фужеры.

– А о наших питейных запросах вы не забыли? – нагловато влез Карпов.

– Одну минуту, – прохрипела официантка и, удалившись с пустым подносом в руках, вскоре принесла бутылки с веселым зельем.

– Только ты Ген, не обижайся, я ведь о твоем полном и безоговорочном удовлетворении пекусь… Может, ты водки хочешь?

– Нет, не хочу, – опять нахмурился Коркин.

– Виталий, – строго сказала Вершинина, – по-моему, это перебор.

– Да нет тут никакого перебора, – задиристо возразил он.

– Ты мне говорил, что помогаешь людям избавиться от комплексов, но по-моему, у тебя у самого подростковый комплекс, – иронично заметила она, – тотальная жажда противоречия.

– Я смотрю, вы и в психологии разбираетесь, – хитро улыбнулся Карпов, – а насчет комплекса могу сказать, что со всем соглашаться – признак приспособленчества и равнодушия.

– Вот это ты загнул! – Коркин поднял глаза от тарелки, на которой аппетитной светло-зеленой горкой возвышалась мелко нашинкованная капуста. Ярко-оранжевые вкрапления моркови, листик петрушки и фиолетово-малиновая горстка клюквы на краю тарелки превратили заурядный овощ в оригинальное блюдо. – По-твоему, если два человека придерживаются одного мнения по какому-нибудь вопросу, они – непременно конформисты?

– Конформист тот из них, кто, не думая, принимает мнение другого, – парировал Карпов, деловито насаживая на вилку сочащееся сметаной и красным соком колесико помидоры.

– Но ведь должен существовать какой-то консенсус! – вмешалась Вершинина.

– Не наше слово, – хихикнул Карпов, – до чего не наше! – скроив серьезную мину, он медленно покачал головой. – Я вам сейчас случай расскажу – обхохочетесь!

Иду, значит, я пару дней назад слегонца поддатый вдоль ограды «Липок» со стороны дома Офицеров. Иду не один – с девушкой. Девушка осушила не больше – не меньше бутылку забористого «Толстяка» и несла ее, жертва интеллигентности, в руках, потому что ни одной урны в поле зрения не было. Ну, мы с ней дурачились немножко, смеялись, жестикулировали.

И не заметили… – понизив голос, Карпов явно бил на театральный эффект, – у входа в дом Офицеров целая бригада ментов лясы точила. А они-то нас заметили. Двое отделяются, значит, от всей этой честной компании, переходят дорогу. Тот, что в штатском, ведет такого грозного барбоса на поводке – ну, прямо, полицай времен Второй мировой.

А мы вроде как бежавшие из концлагеря партизаны, – Карпов захихикал. – Подходят с такими крутыми серьезными харями и давай нам про сто шестьдесят вторую статью заливать: мол, в нетрезвом виде появляться в общественном месте строго запрещается. Я достаю спокойно блокнотик, записываю фамилию, чин того дылды, что в форме, спрашиваю, чего они хотят. Они отвечают, что забрать нас хотят, говорят, что я, мол, на девушке висну и они очень сомневаются, донесет ли она меня до дома.

Я, конечно, смотрю на них как на полных кретинов, каковыми они, к слову будет сказано, и являются, и заверяю их, что до дома – рукой подать, что я в нормальной физической форме и не собираюсь захламлять вверенный сержанту Аслоняну партией и правительством участок своим бренным телом. Тут девушка говорит:»Давайте попробуем найти консенсус». На что, беспокойно повращав глазами, мент в штатском откликнулся очень интересно.

– Что же он сказал? – нетерпеливо полюбопытствовала Вершинина.

– «Вы что, нам угрожаете?» – спросил. Я чуть не рассмеялся ему в лицо. Не знакома наша милиция с такими словами… ха-ха! С другой стороны, что же здесь странного? Я недавно статью читал, что даже в высшем личном составе высшее образование имеет только горстка… Вот вам и консенсус, – с некоторой горечью подытожил он, отодвигая тарелку с недоеденным салатом.

– Ну и о чем кроме тупости ментов свидетельствует твоя история? – скептически спросил Геннадий.

– Эх, давайте лучше выпьем! – проигнорировав вопрос Коркина, он посмотрел на Валандру. – И выпьем за то, чтобы в органах наконец узнали, что означает это славное латинское слово и чтобы оно не толковалось настолько превратно, что в любой момент могло бы подвести под монастырь интеллигентов всех регалий и званий.

Карпов наполнил бокалы.

– Консенсус нужно выстрадать! – воскликнул он, смахнув несуществующую слезу. – Вы согласны со мной, Валентина?

– Согласна, – Валандра с улыбкой поднесла фужер к губам.

Коркин тоже поднял бокал.

– Но самое главное для человека – открытый для продуктивного спора консенсус с самим собой. – Карпов поставил наполовину опорожненный фужер на стол.

– А если такой консенсус проблематичен и даже невозможен? – поинтересовалась Валандра.

– В таком случае мы имеем невротиков, истериков, шизофреников, маньяков…

– Опять ты со своей психологией! – с досадой произнес Коркин, – в университете, помню, с ума по всяким фрейдам да юнгам сходил и сейчас даже в такой приятной непринужденной обстановке все норовишь зациклить всех на своих определениях…

– А мне любопытно, – Валандра ободряюще посмотрела на Карпова, как бы приглашая его продолжить, – меня как раз сейчас интересуют маньяки.

Подогретый спиртным и вниманием со стороны Валандры, Карпов пустился в размышления.

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая