Время лжи - Филоненко Вадим Анатольевич - Страница 7

Глаза Темьяна изменили цвет: потемнели, став почти черными. Ах так! Он усмехнулся. Не было, говоришь. Пожалуй, стоит наказать ее за гонор и самомнение. Он честно предупредил, что не отпустит ее, а если она не поверила – что ж, это ее проблема.

Урмак подхватил незнакомку на руки, сделал три шага, опустился на сено, разделся и стал целовать ее, чувствуя под руками и губами упругую грудь и нежное, восхитительное тело. Она почти не отвечала на ласки, но и не отстранялась, и молодой человек никак не мог понять, нравится ли ей то, что он делает и готова ли она впустить его в себя или надо еще подождать.

– Пообещай, что потом отпустишь меня, – чуть задыхаясь, пробормотала пленница в перерыве между поцелуями.

– Нет.

– Что?!

– Я не отпущу тебя без разрешения Келвина.

– Ах так!

До нее наконец дошли его слова. Она обозлилась и попыталась скинуть его руку со своей груди и отстраниться. Куда там! Легче отодвинуть скалу.

– Не трогай меня! Я не хочу! Убери свои грязные лапы, обманщик! Сейчас же отпусти меня! Ты мне противен, урод!

Девушка лупила его кулачками и извивалась всем телом, пытаясь освободиться. Не отвечая, он заломил ей руки. Он уже не мог остановиться и плохо воспринимал слова. Ему казалось, что весь мир качается в жарком, сладостном тумане. Плевать, готова она или нет! Коленом он раздвинул ей ноги, собираясь войти в нее. И тут она перестала дергаться и заплакала – тихо и отчаянно.

Темьян окаменел, чувствуя на губах соленую влагу. Ему вдруг показалось, что внезапно его хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Грязной и холодной. Наотмашь.

Несколько мгновений он смотрел ей в лицо, на трясущиеся, мокрые губы и крепко зажмуренные глаза с драгоценными капельками слез, потом отодвинулся. Надел штаны. Вздохнул, слушая ее сдавленные рыдания. Буркнул:

– Хватит плакать, не бойся, не трону.

В ответ она взревела громче и внезапно уткнулась мокрым лицом ему в плечо. Он на миг опешил, а потом неуклюже погладил ее по волосам, приговаривая:

– Ну-ну, не плачь. Не плачь… Испугалась? Ты девственница, да?

Девушка еле заметно кивнула, не отрываясь от его плеча, и шмыгнула носом. Только сейчас Темьяну пришло в голову, что она совсем еще девчонка, ей лет пятнадцать, не больше, и по меркам урмаков считалась бы несовершеннолетней, хотя у людей в этом возрасте девушек уже выдавали замуж. Но, судя по всему, то, что сказал Келвин ему на ухо, все-таки правда – она настоящая принцесса. Значит, и житейского опыта у нее совсем нет, а есть только гонор и спесь избалованной королевской дочки, которая впервые столкнулась с реальной жизнью и неумело пытается управлять людьми и событиями.

И еще Темьян подумал, что он полный дурак: сидит в обнимку с обнаженной красивой девушкой и целомудренно гладит ее по волосам, вместо того чтобы завалить на сено и продолжить начатое. Тем более что она сама напросилась, он не заставлял ее раздеваться. Подумаешь, заплакала! Кто же в Саарии обращает внимание на женские слезы! К тому же завтра она окажется собственностью какого-нибудь богатея, который не станет с ней церемониться. У тех, кто покупает себе женщин, правило простое: раздвигай ноги, детка, и улыбайся, а не хочешь повиноваться, получай розги. Так пусть уж лучше она лишится девственности с ним, с Темьяном, а он будет очень осторожен и нежен и постарается доставить ей удовольствие…

Словно прочитав его мысли, она заметно напряглась и тихо спросила:

– Можно я оденусь?

– Конечно! – Темьян почувствовал сильнейшее раздражение. В глубине души он надеялся на другое развитие событий: что она оценит его благородство и все же отдастся ему – просто так, безо всяких условий, потому лишь, что он понравился ей.

Как бы не так!

Испытывая болезненное разочарование, парень сел к ней спиной, поджав ноги и почти упираясь носом в стену сарайчика.

Она пошуршала одеждой и забилась в противоположный угол. Но вскоре опять осмелела и устроилась поудобнее, вольготно раскинувшись на мягком сене.

– Почему ты не носишь оружия? – спросила она.

«Стерва!» – подумал урмак и стиснул зубы. Неудовлетворенное желание отзывалось в паху мучительной болью, а чарующий голос незнакомки обернулся ножом, полоснувшим по обнаженным нервам.

– Ты что молчишь? – Она придвинулась к нему и провела пальчиком по широкому рваному шраму – следу от удара иззубренной секирой, который в числе прочих украшал его спину.

Темьян тихо выругался сквозь зубы. Он был зол на нее, на себя и на весь мир.

– Поговори со мной! – Кажется, девушка опять собиралась плакать.

Парень чувствовал на своей спине ее дыхание. Ему хотелось одновременно и ударить ее, и поцеловать.

– Темьян, – прошептала пленница и всхлипнула. Оказывается, она запомнила его имя!

– Ну что?

– Почему у тебя нет ни меча, ни кинжала?

– Мне не нужно никакое оружие, – нехотя ответил он, не оборачиваясь. – Я сам оружие.

– Как это?

Парень вздохнул. Отвечать не хотелось, но ведь все равно не отстанет.

– Я урмак.

– Вот как, – протянула она. – Конечно же! Как же я сразу не догадалась! Ты такой большой и сильный. И любишь ходить без рубашки и башмаков. А шрамы у тебя на спине, а не на груди.

Она совсем обнаглела: втиснулась между ним и стеной сарайчика, стала на колени, оказавшись лицом на уровне его лица, и стала бесцеремонно разглядывать. Ее сочные губы были совсем близко от его губ, а синие глаза таинственно мерцали в полумраке. Он хотел отвернуться, но девушка положила руки ему на плечи, удерживая, и молодой человек не посмел ее оттолкнуть.

– Так-так. Подбородок… пожалуй, квадратный… Лоб низковат, скулы грубоваты… Вы, урмаки, словно вырублены из камня.

Он все-таки вырвался и поспешно отвернулся. Она продолжала говорить:

– Да, ты урмак… Только у тебя все как-то сглажено, что ли. Не такие грубые черты. И потом, светлые волосы и темные брови – признак хорошей породы. Наверное, в твоих жилах есть капля человеческой крови: какая-нибудь знатная дама не устояла перед твоим мужественным предком. Да, для Звериного человека ты слишком смазливый. Хотя… – девушка презрительно хмыкнула, – кое-что у тебя точно нечеловеческое, раз ты сумел устоять передо мной, первой красавицей Ксантины. Ко мне, между прочим, принцы сватались. И какие! Красавцы, богачи. Манеры, воспитание. Не чета тебе, голодранцу. Самоцветы мне под ноги пригоршнями бросали за один только мой взгляд. А ты!.. Какой-то урмак!.. Разбойник!.. Посмел отказать… когда я сама предложила тебе – ничтожеству, зверю, тупому уроду…

– Ну хватит!!! – взорвался Темьян, в первый момент даже растерявшись от такой наглости. Его терпению пришел конец! Да она просто издевается над ним!

Парень повернулся к ней, почти не владея собой. Сейчас он ей покажет, на что способен «зверь и тупой урод»!

– Прости, Темьян! – испуганно воскликнула она и отшатнулась. Золотистая прядь упала ей на лицо, скрывая глаза. – Не сердись! Пожалуйста, не сердись! Я веду себя так, потому что мне очень страшно. Я знаю: меня ждет ужасная, мучительная смерть и мне не убежать от нее. Рано или поздно ОНИ все равно поймают меня. Если бы ты только знал, как мне страшно! Я не хочу умирать!

Урмак остановился и растерянно посмотрел на нее.

– Я знаю, что такое жертвоприношение, – сказал он.

– Тогда ты должен меня отпустить! Мое единственное спасение – постоянное движение. Я не могу сидеть в доме какого-нибудь богатея, которому вы меня продадите, и ждать, когда ОНИ придут за мной!

Темьян опустил голову и промолчал. Конечно, она права. Но без разрешения Келвина он не может отпустить ее. Ничего, утром он поговорит с главарем, и все как-нибудь уладится.

Она поняла его по-своему.

– Ладно, забыли об этом, – вздохнула девушка.

Теперь они сидели на сене рядом, почти касаясь друг друга. Темьян немного расслабился. Им овладело странное чувство. Ему вдруг захотелось, чтобы ночь никогда не кончалась. Чтобы они так и сидели рядом и говорили о пустяках. Или просто молчали. Может быть, целовались. Или, если свершится чудо и она вдруг захочет…