Мои друзья - Рябинин Борис Степанович - Страница 63

• Предыдущая
• 63/84
• Следующая

– А какова была дальнейшая судьба Арбата?

– Вам она известна. Арбат живет теперь у одного из членов нашего клуба и, кажется, обрел наконец настоящего хозяина. Но до этого он еще раз показал себя.

Вы знаете, что, когда организовался клуб, мы много внимания уделяли тому, чтобы показать широкой общественности практическую пользу собаководства. Теперь не редкость встретить в колхозе породистую собаку, а тогда их было мало. И вот Арбат с группой других собак, отработанных по караульной службе, попал в подшефный колхоз.

Эти события происходили в начале тридцатых годов. В деревне еще продолжалась классовая борьба. Кое-где в глубинных пунктах еще действовали тайно и явно враждебные элементы.

Незадолго до нашего приезда сгорела от неизвестной причины колхозная зерносушилка. Вот это и побудило правление колхоза обратиться к нам, чтобы прислали собак для охраны нового урожая.

Наедине со мной председатель артели поделился своими опасениями и просил быть бдительными, прибавив при этом, что возлагает на нас большие надежды.

В деревне отнеслись к нашему приезду по-разному. Кое-кто смотрел на четвероногих работников с интересом и уважением, кое-кто ждал от них пользы, а кое-кто им и не доверял. Одно неожиданное происшествие сразу настроило всех в нашу пользу, заставив по-настоящему оценить наших мохнатых товарищей.

Мы приехали несколько рано: уборочная только начиналась, сторожить еще было нечего, ни одной скирды не стояло в поле. Собак развели по разным дворам, а Арбата Шестаков привязал на общественном скотном дворе, недалеко от конюшни.

Среди ночи Арбат зачуял что-то недоброе. Тонкое обоняние овчарки уловило среди запахов навоза, соломы и конского пота едва ощутимый запах человека. Вдруг жалобно и протяжно заржала лошадь. Вблизи смутно чернели открытые ворота конюшни; звуки доносились оттуда.

Арбат вскочил, натянув привязь, как струну, и стал тщательно принюхиваться к долетавшим до него запахам. Опять болезненно заржала лошадь. Глухо звякнув, упал на землю какой-то тяжелый предмет.

Арбат рванулся. Яростная, требующая немедленного утоления злоба разом захлестнула его. Мгновенно остервенясь, он впился зубами в толстый ремень привязи и разорвал его. Два гигантских прыжка – и он был в сарае. Запах сразу выдал притаившихся в глубине его людей. Арбат ринулся на них. В чернильной тьме конюшни он почти не видел их, но чутье заменяло овчарке зрение. Он сшиб кого-то с ног, короткий звериный крик – и челюсти собаки капканом захлопнулись на чьей-то руке.

Хрустнули пальцы. Невидимый враг взвыл от страшной боли. В то же мгновение Арбат отпустил его и бросился на другого.

Лошади заволновались. Свалка в темноте взбудоражила их, незнакомый запах собаки напомнил о волке. Они рвались из денников, били ногами, танцевали на месте.

Впереди, у ворот, мелькнул силуэт человека. Арбат прыгнул на него, но вдруг страшный удар конской ноги, подкованной железом, подбросил его высоко в воздух. Арбат отлетел в сторону, с силой ударился о стену конюшни и замертво свалился на кучу навоза.

Лошади, ломая перегородки стойл, рвались к выходу. Человеческие тени прошмыгнули к воротам и растаяли в темноте.

На шум, поднятый собакой, сбежались колхозники. Преступников в этот раз поймать не удалось, их задержали несколько позднее, в другой деревне, но здесь они больше не появлялись. Четвероногий противник до смерти напугал их, отбив охоту появиться вторично. Это была банда конокрадов-вредителей, которым до этого в течение довольно длительного времени удавалось благополучно уходить от заслуженной кары. Там, где не могли почему-либо увести лошадей, они старались их испортить.

Колхозники всячески превозносили Арбата. Не случись его поблизости, все могло повернуться совсем по-другому… Шутка ли, от какой беды он их спас! Лошадь в колхозе, да еще в период полевых работ, – большая ценность.

После встречи с конокрадами Арбат дней десять лежал пластом. У него было сломано несколько ребер и получилось внутреннее кровоизлияние. Все это наделали лошади…

– Лошадей здесь винить нельзя, – сказал Сергей Александрович, позволив себе небольшое отступление. – Меня эта история тоже научила кое-чему, и прежде всего тому, что условия работы караульных собак в сельской местности значительно отличаются от условий работы в городах. Здесь больше неожиданностей. Лошади и коровы не привыкли к сторожевым собакам.

Пока Сергей Александрович говорил об этом, я вспомнил собственное приключение с коровами, едва не забодавшими меня и Джери. Да, большая собака – это не дворняжка, на которую корова или лошадь даже не посмотрит.

– Ну, я думаю, можно не говорить, как ухаживали в колхозе за больной собакой, – продолжал Сергей Александрович. – Она имела все: самый заботливый уход, свежее мясо и молоко в неограниченном количестве. Если бы мы сказали, что ему нужны сливки или сливочное масло высшего сорта, можно не сомневаться, что немедленно появилось бы и то и другое.

Арбат был настолько слаб, что в первые дни не мог даже поднять головы. Затем начал постепенно поправляться.

Тогда я понял, насколько сильно привязан к животным Шестаков. Когда жизнь собаки находилась в опасности, он переживал ее болезнь так, как будто дело шло о близком человеке. Шестаков съездил в город и привез ветеринарного врача. В течение всего этого времени он постоянно повторял: «Да это ж такая собака… цены ей нет!» Я тоже не жалел, что приобрел Арбата для клуба.

Поздней осенью, когда все яровые хлеба давно были сметаны в скирды и на гумнах с утра до позднего вечера стрекотали молотилки, Шестаков в последний раз поставил Арбата на вахту. Была холодная сырая ночь. После болезни Арбат не успел войти в тело и потому немного зябнул. Он зашел за овин, где было теплее, и присел на солому. Из темноты от деревни доносилось тявканье дворняжек. В отличие от них, Арбат не подавал голоса. Он уже многому научился за время работы сторожем и никогда не лаял зря на посту. Он умел даже ходить так осторожно, что блок, к которому был привязан, катился бесшумно.

• Предыдущая
• 63/84
• Следующая