Мой «Современник» - Иванова Людмила Ивановна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
Он перекроил всю пьесу. Сюжет такой: герои собираются на вечер встречи выпускников через двадцать лет после окончания школы. Ефремов сначала впускает всех героев в класс, а потом, наплывами, они вспоминают, как они собирались на этот вечер – уже встретившись, поговорив, выяснив, кто как жил эти годы.
Наверное, всем людям иногда в жизни приходится остановиться и подумать, как они прожили какой-то отрезок времени, исполнились ли их мечты, можно ли что-нибудь исправить, – вот это и происходит здесь с героями. Я даже написала песню, в которой есть такой куплет:
Когда мы обсуждали, зачем мы ставим этот спектакль, Ефремов сказал: «Чтобы люди, которые пришли в зал, посмотрели на себя, подумали, как они прожили жизнь, – и, может быть, они станут жить лучше». Я запомнила его слова навсегда.
В спектакле были заняты актеры старшего возраста – Евстигнеев в главной роли Сергея Усова, Толмачева, Никулин, Кваша, Щербаков, Фролов, Дорошина, Сергачев. Роль Лиды Беловой играла я, а потом Галина Волчек, когда я ждала своего второго сына. В сцене воспоминаний Алла Покровская замечательно играла Лизу Хренову, эту же роль ярко исполняла Галина Соколова. Виктор Тульчинский играл вкладчика сберкассы, Рогволд Суховерко – начальника, заправляющего машину на бензоколонке. Молодежь – Лена Миллиоти, Ася Вознесенская, Владимир Суворов и Андрей Мягков – играли ребят, которые тоже учатся в этой школе.
Это снова был абсолютно слаженный ансамбль, и каждый – очень яркая индивидуальность. Зрители плакали, смеялись и действительно смотрели про себя. Я бесконечно любила этот спектакль и роль Лиды Беловой. Помню, как настраивал меня Олег Николаевич: «Понимаешь, эта женщина живет в Иркутске, работает в сберкассе, у нее двое детей, будничная жизнь – и вдруг она вспоминает свою первую любовь, мальчика из десятого класса, который ушел на фронт, и ей так захотелось окунуться в молодость, что, несмотря на дорогой билет, она рванула в Москву. Я думаю, что они после этой встречи всю ночь бродили по Москве, может, у них все случилось в эту ночь – они как будто выпали из времени».
Мне так хотелось хорошо сыграть, я так любила эту героиню, что подружилась с работницей сберкассы на проспекте Мира, у нее оказалась сходная биография. Потом я поехала в Лосиноостровскую, в школу, где училась во время войны, нашла свою учительницу. И хотя я перевелась в другую школу после четвертого класса, переехав в Москву к маме, но когда я вошла в класс, где Зинаида Александровна проводила урок, она посмотрела на меня пристально и вдруг сказала: «Иванова!» При этом она ни разу меня не видела ни в театре, ни в кино. Мы с ней обе расплакались.
На этот спектакль я всегда шла как на праздник. Мы потом долго-долго играли сцены из «Традиционного сбора» в концертах в разных городах, на заводах, в воинских частях. Играли сцены в сберкассе и на заводе – Ольга Носова и ее начальник (Герман Коваленко). Дорошина бесподобно играла Носову и всегда была любимицей публики, хотя вроде бы ее героиня была женщиной «аморальной».
У нас были костюмы: у Носовой ярко-синий, у Агнии (Толмачевой) – ярко-красный, у меня – зеленый. Это тоже по задумке Ефремова. Слова любви, которых я никогда почти не произносила на сцене, в этом спектакле у меня все-таки случились. Мой герой (его играл Фролов) работал в своем городе на заправочной станции, выпивал – закрытый, очень скромный человек с трудной судьбой. Он сидел ко мне спиной, стесняясь меня, и когда мы оставались одни, я говорила: «Господи, как я любила-то тебя!», а он, не поворачиваясь: «И я тебя!» – почти кричал.
Олег Ефремов был настолько дальновиден, что сумел послать импульс, посеять семена, из которых выросли и «Современник» Галины Волчек, и «Табакерка». Табаков руководит МХАТом, и даже я со своим маленьким театром «Экспромт» причисляю себя к последователям Олега Николаевича. И хотя надвигающийся капитализм захватывал людей, они поддавались, изменялись – все-таки Ефремов «прорастал» в своих учениках. И если Табаков получил «в наследство» МХАТ, а Волчек – «Современник», то я создавала театр на пустом месте.
В 1970 году Ефремов ушел из театра. Для меня это стало трагедией – я находилась в декретном отпуске, а когда вышла на работу, застала уже другой театр. Ощущение от его ухода у меня было такое, как будто все кончено, потому что для нас он был всем. Я не представляла, как театр может существовать с другим, чужим руководителем: у него будет другой метод, он приведет новых людей…
Мне кажется, что Олег Николаевич не просто ушел во МХАТ – он ушел из «Современника». Наверное, что-то уже было надломлено, появилась какая-то недосказанность, недоверие; вернее, перестала существовать бесконечная вера в него основателей театра – и он это остро чувствовал. Начались разногласия, особенно проявившиеся при постановке «Чайки».
Елизавета Котова вспоминает: на одном из последних заседаний совета Олег Николаевич серьезно обсуждал переход во МХАТ, но все куда-то спешили, бежали. Ефремов был очень расстроен. Котова сказала ему: «Олег, не уходи! Во МХАТе будет то же самое!» А он ответил: «Там мне не будет так больно…»
Конечно, после окончания института он мечтал попасть во МХАТ – все выпускники Школы-студии об этом мечтали. И то, что МХАТ его не принял, было тогда для Ефремова страшным ударом, и кто-то даже рассказывал, что он сказал: «Пройдет время, и я приду сюда победителем». То есть эта заноза оставалась в его сердце всю жизнь.
«Старики» пригласили его возглавить МХАТ, и, конечно, у него возникло желание сделать это. Думаю, он стоял перед выбором, наверняка мучился с решением. Он звал нас с собой, всю труппу. Но все отказались, не хотели терять самостоятельность, боялись потерять театр. Потом, правда, начали уходить – поодиночке.
Ефремов не мог возглавить два театра, как это сделал Табаков: МХАТ был слишком большой, главный в стране, и его нельзя было делить ни с кем. Ефремов начал реформы во МХАТе, собрал звездную труппу, отправил стариков на пенсию. Это стало началом разделения МХАТа. От себя лично я скажу, что не увидела ни одного спектакля в этом театре, который бы меня потряс так, как спектакли «Современника». Пожалуй, разве что «Иванов», да и то не полностью.
Мне хотелось бы еще раз обозначить те черты, которые сделали его гениальным руководителем легендарного театра. Я уверена, что он родился для этого подвига, был настоящим интеллигентом по формуле Лихачева «совесть плюс интеллект». Ефремов был очень образованным человеком, отлично знал систему Станиславского, Михаила Чехова, западных режиссеров. Он был патриотом и чувствовал все беды своего народа. В ту первую оттепель он как романтический коммунист верил, что наступает эпоха свободы, что страной будут руководить просвещенные деятели – может быть, ученые, писатели. И в то же время он был человеком дела, умел договариваться с чиновниками, действуя на них своим обаянием и даже используя актерское мастерство. И рядом с ним – компания учеников, соратников, единомышленников. Это было особое время – оттепели, наступившее после XX съезда партии. Театр жил в ногу со временем, надеялся, разочаровывался, но всегда оставался честным – на сцене его была правда.
Я не считаю себя вправе делать какие-либо общие выводы о творческом пути Олега Ефремова и театра «Современник» под его руководством. Но я была участником тех событий, и из моих заметок, как мне кажется, виден путь нашего театра – путь поиска истины, надежд, ошибок и заблуждений, путь эволюции вместе с передовой интеллигенцией нашей страны.
- Предыдущая
- 32/47
- Следующая
