Старый дом - Михеева Екатерина Васильевна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/14
- Следующая
Но человек часто сам не знает силу своего чувства. Ему кажется, что оно заглохло, а оно, словно угли, присыпанные пеплом, тлеет в тайниках сердца, и достаточно подкинуть в эти угли сухого хвороста, как вспыхивает новое пламя ярче и горячее прежнего.
Андрей, разорвав поспешно конверт, достал из него небольшой плотный листок бумаги, исписанный мелкими аккуратными буквами, что низались в ровные убористые строчки.
«Здравствуй, Андрюшка! — писала Лина, — Что с тобой? Почему ты нем, как мои рыбы? Ты же обещал по приезде в Еланск сейчас же написать нам с дедушкой и до сих пор ни строчки. Прошло два месяца! Не знаю, как тебе, а мне они показались двумя годами. В голову лезет всякая чепуха, и настроение мое под стать погоде, сплошная осенняя мокрота. Мне все кажется, что с тобой обязательно случилось что-то плохое. Возможно, я бы не решилась написать тебе это письмо, но дедушка постоянно ворчит. Он, видимо, сильно к тебе привязался. «Чем, говорит, реветь да на кофейной гуще гадать, лучше б написала. Может, человек болен, может, наша помощь требуется. Коли уж сговорились всю жизнь вместе пройти, нечего гордость свою выставлять». Поэтому я спрятала ее в карман, гордость-то свою. Ну ладно, хватит об этом. Я узнала, что с первого января объявляется набор студентов на вечернее отделение машиностроительного техникума, в который ты, кажется, имел твердое намерение поступить. Так вот, если оно не изменилось, поторопись. Времени осталось в обрез. Мне хотелось бы написать тебе много, много, но боюсь показаться смешной и назойливой. В общем, до свидания. И знай, что бы там у тебя ни случилось, как бы ни изменились твои планы, они мне не безразличны, потому что я по-прежнему люблю тебя. Целую, Лина».
Прочитав письмо, Андрей уткнулся в него лицом и долго стоял так.
«Лина, Линочка! Какой я подлец! Какая я дрянь, Линочка!»
Жизнь без Лины показалась ему вдруг ненужной, как, например, ход часов, у которых потеряны стрелки. Ведь это она, Лина, сама того не подозревая, научила его любить цветы, солнце, землю, по которой ходит, воздух, которым дышит…
До армии Андрею казалось, что все люди живут и работают одинаково. Но там, в Астрахани, он понял, что это не так.
Одни живут для себя, как Таисия, Иван, другие помнят о том, что надо что-то после себя на земле оставить. Ищут и находят радость в труде, творят, мечтают.
Андрею вдруг припомнился рыбоводный завод, где Лина проходила производственную практику. По воле человека тысячи радужных икринок оживают там юркими мальками. Что за чудо искусственные водоемы? А какая чистота! Как бережно пестуют, выращивают рыбную молодь люди, работающие на том заводе! И с какой любовью! Какие белоснежные халаты на них, точно это не завод, а детские ясли!
— Если бы не наш завод, — как-то с гордостью воскликнула Лина, — в Каспии давно бы перевелись осетровые! Волгу-то плотинами перекрыли, им нереститься негде… А мы вот на помощь им пришли.
«На помощь» — какое слово сильное! Самому Андрею захотелось тогда сделать что-нибудь нужное, полезное людям. Решил во что бы то ни стало выучиться…
«Выучился, — горько усмехнулся он про себя, — понял. Все понял… А на какой дорожке оказался?»
Спрятав письмо в карман, Андрей вышел на улицу и долго бродил бесцельно по городу, потом свернул через мост к Шадринским землянкам, где жил Иван. Выполнить сейчас обещание, данное Таисии, было для Андрея сверх сил…
Когда-то до революции на правом берегу реки стоял небольшой кирпичный заводик неудачливого предпринимателя Шадрина. За заводом по взгорью возле кладбища тянулась свободная земля, где селились не только кирпичники, но и всякий пришлый и безработный люд. Рядом в обилии пропадал даровой строительный материал — тальник и глина. Землянки лепили без всякого плана, где кому вздумается, одну к одной, низенькие, наполовину ушедшие в землю, чтоб теплее было.
В конце концов Шадрин разорился и прикрыл дело. Как воспоминание о заводе на берегу остался пустырь с многочисленными ямами, откуда когда-то брали глину, да название местечка «Шадринские землянки» или просто Шадринка.
Слободка славилась зловонием, которое распространяли ямы, заваленные нечистотами, беспробудным пьянством и подозрительными притонами. За годы советской власти Шадринка, как и большинство рабочих поселков, вылезла из земли и раскинулась чистыми, светлыми кварталами многоэтажных домов вплоть до лесопильного завода, преобразованного в пятьдесят пятом году в огромный лесокомбинат. Улицы слободки выпрямились, раздались вширь и закурчавились веселыми зелеными скверами, засверкали зеркальными витринами новых магазинов. Каждое утро по этим улицам тянулось к школе, что, точно белокаменный дворец, стояла теперь на пустыре в окружении молодых тополей, новое поколение шадринцев, розовощекое, неугомонное с портфельчиками в руках и ранцами за плечами. Шадринка молодела и хорошела с каждым годом, и только на ее окраине возле самого кладбища еще сохранились маленькие, трухлявые, точно гнилые грибы, землянки. Но и их вот-вот по решению горисполкома должны были снести, сравнять с землей. Как раз в одной из таких землянок жил Иван и держался за нее потому, что имел справное хозяйство: кур, поросенка и даже собственного «Москвича». Правда, машина была не новая, купленная по случаю на барахолке, но все-таки машина.
— Без своих колес с хозяйством далеко не уедешь, — любил повторять Иван.
Андрей застал его за приготовлением к отъезду.
— Ты какими это судьбами? — удивился Иван, наливая из канистры бензин в бачок машины.
— Да так! — нехотя ответил Андрей и поинтересовался: — Далеко ли собрался?
— К теще. Харчишки кое-какие подбросить. — Иван сделал выразительный жест рукой и предложил: — Если желание есть, поехали. Прямиком через Никольский бор. Тут рукой подать. К вечеру вернемся.
И Андрей, не раздумывая, принял предложение Ивана. До деревни они добрались уже затемно. Иван остановил машину возле добротного рубленного в лапу дома под новой шиферной крышей.
— Ты посиди. Я по-быстрому: одна нога здесь, другая там, — наказал он Андрею и, захватив мешок с продуктами, вылез из машины.
Он действительно не заставил себя долго ждать и тотчас вернулся.
— Ты бы, Иваша, по тракту обратно ехал, — посоветовала полная, рыхлая женщина, вышедшая из дома проводить гостя. — Вроде как вьюжить начинает. Засядете еще где.
— Ничего, мамаша, не впервой. Да и в вдвоем мы, — успокоил ее Иван, снова садясь за руль. — В дом идите, а то простыните еще.
Женщина, наказав передавать всем привет, ушла, а Иван вытащил из кармана пластмассовую флягу.
— Подвезло нам, — весело подмигнул он Андрею, отворачивая крышку стаканчика. — Погрейся перед дорогой. У мамаши для зятя всегда найдется.
Погреться и в самом деле не мешало, Андрей изрядно закоченел, сидя в машине.
— Первый сорт! — одобрил Андрей, чувствуя, как по телу расходится приятная теплота.
— Ну вот, полный порядок, — удовлетворенно констатировал Иван, пряча пустую фляжку обратно в карман. — Он захлопнул дверцу машины и нажал кнопку стартера: — Поехали.
«Москвич» резко дернулся с места и прытко стал набирать скорость.
Иван гнал машину по самой середине извилистого узенького проселка, не опасаясь встречного транспорта. Кто в такую пору поедет по этим ухабам! Все больше придерживаются тракта. Выпитое вино веселило душу и наводило блаженную дремоту. Андрей поминутно клевал носом, а Иван разглагольствовал:
— Дорога здесь ничего. Зря мама волновалась. А по тракту наверняка на милиционера нарвешься. Я на этот счет ученый. Один раз совсем было влопался, да добрый дядька попался. Обошлось.
Машину сильно занесло на повороте. Андрея качнуло. Он встрепенулся, открыл глаза и прямо перед собой увидел огромные светящиеся фары, в лучах которых, точно бабочки-поденки, вились снежинки. Фары эти стремительно неслись навстречу. Андрей инстинктивно схватился за ручку дверцы, чтоб выскочить из машины, но тут почувствовал страшный толчок, острая боль ударила в ноги. Все завертелось, закружилось перед глазами, и он потерял сознание.
- Предыдущая
- 8/14
- Следующая
