Комендантский час (сборник) - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 64

• Предыдущая
• 64/76
• Следующая

С утра он дозванивался до майора Королева: сначала тот был у руководства, потом сам проводил совещание, затем его опять вызвали к руководству.

— Вы передайте, пожалуйста, Виктору Кузьмичу, что его Муравьев из МУРа разыскивает по срочному делу, — попросил Игорь секретаря отдела.

— Хорошо, — ответил любезный женский голос, — я доложу.

«Вот так-то, брат, «доложу», — подумал Игорь, вешая трубку, — начальству не передают, а докладывают».

Он только что вернулся из дому, куда заезжал буквально на час. Нужно было переодеться и взять кое-что из вещей. Когда он подошел к дверям квартиры, то увидел щуплого человека со связкой ключей в руке. Тот, наклонившись, копался в замке.

— Что вам надо? — спокойно спросил Игорь.

Человек обернулся и, увидев милицейскую форму, почтительно захихикал.

— Я, понимаете, из домовой конторы. Площадь эвакуированных на учет берем.

— А кто позволил в квартиру лезть без спроса?

— Пустая она, товарищ начальник, а есть люди, желающие занять.

— В ней живу я.

— Нет, пустая. В ней Муравьева Нина Петровна проживала. Сейчас она в эвакуации, а сынок на фронте.

— Сынок — это я. И если я еще раз вас увижу…

— Извиняйте, извиняйте.

Человек исчез, словно растворился в полумраке лестницы. Муравьев вошел в квартиру и позвонил в домоуправление, рассказал о странном визите.

— Так, — ответил домоуправ, — интересно. Действительно, есть распоряжение Моссовета о временном вселении в свободные квартиры. — Он помолчал немного и добавил: — В общем, вы не волнуйтесь. За сигнал спасибо. Мне уже подобные поступали, да я думал… Вы сами в милиции работаете, поэтому знаете, всякие люди бывают. Еще раз спасибо за сигнал.

Игорь повесил трубку и подумал о том, как быстро повылезала из щелей всякая нечисть. Как умело маскировалась она до войны, платила взносы в МОПР и Осоавиахим, ходила на собрания, ждала своего часа. Но нет, их время не пришло и не придет никогда, для этого он и служит в уголовном розыске.

Муравьев открыл шкаф, достал из него синий костюм, тот самый, который сшил перед войной. На работе мать премировали талоном на отрез, и она взяла бостон специально для сына. Шил костюм знакомый мастер и, конечно, сделал все как надо. Всего один раз надел его Игорь, когда ходил с Инной в Большой театр на «Красный мак». Господи, давно же это было, как будто совсем в другой жизни! Он надел голубую шелковую рубашку, повязал полосатый галстук, натянул пиджак и подошел к зеркалу. Да, он казался себе необычным, просто отвык за два года от штатского костюма. Почти все время Игорь ходил в форме или в обыкновенной зеленой гимнастерке без петлиц.

Впрочем, тот, другой человек в зеркале Муравьеву понравился. Костюм на нем сидел хорошо, даже с долей этакой небрежности, которая придает элегантность. Жаль только, что орден надеть нельзя. Он был бы кстати на этом костюме: темно-синий бостон, а на нем рубиновая звезда.

Игорь еще раз поглядел на себя в зеркало и начал собираться.

Машина ждала его прямо у крыльца подъезда. Когда он открыл дверцу, шофер, недовольно оторвавшись от газеты, рыкнул:

— Куда лезете, не видите, что ли? — но тут же смущенно улыбнулся, замотал головой: — Вот это да. Игорь Сергеевич, быть вам богатым — не узнал.

— Ну что ж, это неплохо.

Приехав в управление, Игорь сразу же стал звонить Королеву. Майора не было, и Муравьев сидел в своей комнате, ожидая звонка. Пока все складывалось крайне неудачно. Ему необходимо было ехать на Тишинку, а проклятый телефон молчал. Игорь начал уже со злостью поглядывать на аппарат, словно именно он был виноват в том, что Королев никак не освободится. Конечно, можно было бы встать и уйти, но Данилов категорически приказал передать майору письмо и на словах добавить, что очень ждет результата.

А управление жило своей обычной жизнью, и Муравьев уловил ее сразу по возвращении. Она состояла из знакомых ему привычных забот. В кабинет заходили ребята из его отделения и рассказывали о новостях. Заглянул начхоз и сказал, что он, Игорь, поставлен на довольствие. Потом явился комендант и начал по ведомости сверять номер табельного оружия, числящегося «за оперуполномоченным 1-го отделения тов. Муравьевым И. С.».

— Все ждешь? — В комнату вошел Борис Парамонов.

— Как видишь.

— Завтракал?

— Нет пока.

— Я тоже не успел. Давай сообразим.

— У меня, к сожалению, ничего нет.

— Если бы я на таких, как ты, надеялся, — Парамонов встал, одернул гимнастерку, — давно бы ноги протянул. Я сейчас.

Он вернулся минут через десять. В одной руке Парамонов нес чайник, в другой — что-то завернутое в газету.

— Ну, давай. — Он расстелил чистую бумагу, поставил банку консервов с яркой этикеткой.

— Ух ты, — удивился Игорь, — что это?

— Второй фронт.

— Что?

— Ну, консервы, колбаса американская. Вкусная, прямо сил нет.

— Я такой и не пробовал.

— А она только что и появилась. — Парамонов взял банку, и Игорь увидел сбоку, прямо на ней ключик. Борис повернул его, и жесть, закатываясь в трубочку, начала освобождать крышку.

— Придумали же.

— С умом делают. Вот сейчас в Москве появились консервы ихние, колбаса, тушенка свиная, сало консервированное, шоколад. Машины грузовые. Между прочим, в каждой, говорят, кожаное пальто лежит.

— Врут.

— Я тоже думаю. Наливай чай. Вот сахар в пакетике.

Игорь разлил чай, насыпал в кружки коричневатый крупный сахарный песок. До войны он такого и не видел никогда. Чай сразу помутнел, покрылся сероватой пенкой.

— Ничего, — Парамонов взял кружку, — зато он сладкий, лучше, чем сахарин. У меня от этого сахарина во рту кисло становится, словно я лимон со шкуркой съел.

— У меня тоже.

Игорь сглотнул слюну, следя за Парамоновым, который резал красноватую, покрытую желе колбасу. Несмотря на подозрительный цвет, колбаса оказалась удивительно вкусной.

— Ну, как харч?

— Подходящий. Это ты что, спроворил где или из пайка?

— Колбаса-то? Пайковая. Видишь, наклейка какая? Помощь от союзников. Я вчера газету читаю, смотрю, сводка с ихнего фронта. В Месопотамии стычки патрулей, несколько раненых. И колбаса эта. — Парамонов повертел банку в руках. — Стычки, колбаска. Легко воюют, чужими руками, кровью чужой, а как мы немцу хребет сломим, так они сразу заорут: мы тоже, мол, дрались… Баночками этими. Как думаешь?

— А что думать? И я читал. О том, что на фронте появляются части из армии Роммеля, которая в Африке. Значит, могут они оттуда дивизии снимать, раз там только стычки патрулей. В общем, противно.

— Это ты точно сказал — противно. За консервы, конечно, спасибо, — Борис бросил пустую банку в корзину с мусором, — но история всем воздаст.

— При чем здесь история, — сказал Игорь, — разве в ней дело… Нам о сегодняшнем дне думать надо. Самим, без их консервов и патрулей.

Зазвонил телефон.

— Муравьев слушает.

— Товарищ Муравьев, соединяю вас с майором Королевым.

В трубке щелкнуло, и Игорь услышал Королева.

— Здоров, Игорь Сергеевич, что там, как дела?

— У меня для вас письмо от Данилова, приказано лично вручить.

— Раз приказано — вручай. Жду через двадцать минут. Пропуск сейчас закажут.

Через полчаса Игорь сидел в кабинете Королева. Виктор Кузьмич прочитал письмо, хмыкнул, поглядел на Игоря.

— Твой начальник думает, что госбезопасность — справочное бюро.

— Он просил на словах передать, что очень на вас надеется.

— А ты хоть знаешь, что в этом письме? Стало быть, не рассказал начальник. Хороший он у тебя мужик. Очень хороший. Иван Александрович пишет, что погиб Полесов. Жаль. Ведь у меня были соображения насчет его. Хотел к нам Степана Андреевича забрать.

— Он бы не пошел.

— Пошел бы. Докладывай, что у тебя.

Игорь медленно, стараясь не опускать мелочей, рассказал Королеву о готовящейся операции на Тишинском рынке. Майор слушал внимательно, временами что-то помечал в блокноте. Слушал не перебивая и, только когда Игорь закончил, сказал:

• Предыдущая
• 64/76
• Следующая