Джон Леннон, Битлз и... я - Бест Пит - Страница 34

Прослушав наши записи, Джордж Мартин, признававшийся позднее, что он разыскивал «нечто, звучащее, как Клифф Ричард и „Шедоуз“», подумал, что, может быть, из нас можно что-нибудь сделать.

Эта новость настигла нас на Гроссе Фрайхайт в виде телеграммы, отправленной Брайаном, которую Джордж вскрыл и прочитал: «Ребята, поздравляю. EMI согласилась устроить вам сеанс звукозаписи. Готовьте что-нибудь новенькое».

Это было утро похмелья, однако мы все же начали улыбаться, потом — хохотать, потом — награждать друг друга дружескими пинками и шлепками в честь такого события. Наконец-то еще один шанс — может быть, последний «выйти из окопов» и «разоружиться».

— Куда мы идем, парни? — орали мы. — На вершину вершин!

Уже одно упоминание о «чем-нибудь новеньком» разожгло плодотворное воображение Леннона с МакКартни. И все же предстояло еще пройти длинный путь. Джордж Мартин пообещал всего-навсего внимательно нас послушать, и это могло быть повторением истории с «Деккой».

Брайан вылетел в Гамбург, чтобы отпраздновать этот исторический поворот в карьере БИТЛЗ вместе с нами. Он пьянствовал целую ночь, таскаясь вместе с Ленноном из клуба в клуб, из бара в бар.

— Полюбуйся-ка на это, — сказал Джон торжествующе на следующий день, разжимая руку, из которой выпало 100 марок. — Я немножко оттузил Эппи и стрельнул у него десять червонцев, пока он хныкал над своим пивом.

Такого рода вещи Джон проделывал без зазрения совести. Мы предполагали, что после этого Брайан вернется в Ливерпуль, однако обнаружили его несколько дней спустя на Репербане в клубе «Рокси», известном тем, что его посещали гомосеки и разные извращенцы.

— Мы думали, ты вернулся, Брайан, — сказали мы; на это он ответил, что его задержали «дела», однако не пояснил о каких «делах» шла речь.

Среди всех развлечений, которые предлагала нам Гроссе Фрайхайт, я, как и Джон, не забывал писать девушке, оставшейся в Англии. Ее звали Кэтрин; позднее я познакомился с ней ближе уже под именем Кэти, затем — Кэйт, и, наконец, Кит. Она постоянно посещала поп-концерты и была влюблена в танцы. Она ходила в рок-клубы вместе со своей подругой Элис, к которой был неравнодушен Пол.

Впервые, я встретил Кэти (она подписывалась просто «К.») на одном из наших концертов в Институте Эйнтри и обнаружил, что, хотя ей и нравились БИТЛЗ как группа, и их музыка — тоже, однако она не была в восторге от нас лично, считая, что мы — банда сорвиголов.

Позднее мы встретились в «Каверне», но не сказали друг другу ни слова. Потом я увидел ее в одном кегельбане, бывшем любимым местом отдыха мерсисайдских групп. Я как раз закончил игру и, повинуясь внезапному импульсу, спросил у нее, не хочет ли она кока-колы. На этот раз мы проболтали о том — о сем около двух часов.

— Пока! — сказал я на прощанье.

Вот и все. У нас были чисто дружеские отношения, и наши встречи носили случайный характер до того самого знаменитого дня, когда мы уехали в Гамбург во вновь открытый клуб «Звезда». Эппи организовал в «Каверне» вечеринку специально для фан-клуба. Она прошла на редкость удачно, и Кэти, став «протеже» Боба Вулера, вошла в группу танцоров под названием «Кинг Твистерс». Ее члены были выбраны Бобом, чтобы продемонстрировать вакхическое безумие твиста, а аккомпанировали им БИТЛЗ. Одним из номеров было мое соло в «Peppermint Twist». Во время вечеринки Бобу пришла в голову светлая идея составить из нас с Кэти пару, чтобы мы вместе отплясывали твист, как образец для остальных членов группы. Я не был от этого в особом восторге, о чем и сообщил Бобу.

— А ей-то ты почему об этом не сказал? — спросил я у него.

Он притащил ее в нашу артистическую. В конце концов я согласился стать посмешищем для всего нашего мирка и мы провели короткую репетицию, заставившую Пола хохотать во все горло при виде нашего кривлянья.

— А ну-ка, давай, поднимайся, если ты думаешь, что у тебя получится лучше! — сказал я ему.

Пол тоже пустился в пляс, и тут уж настала моя очередь громко смеяться.

— Осторожно, осторожно, ты себе ноги сломаешь! — приговаривал я.

После того как я исполнил свое соло, меня заставили-таки присоединиться к «эксперту по танцам» Кэти. Публике мы понравились, и она нас подбадривала, крича «Давайте, давайте!» Мы целых десять минут должны были трястись и крутиться в прокуренной атмосфере, после чего я лично очень нуждался в добром стакане. Мне подумалось, что Кэти тоже не откажется чего-нибудь выпить, и я пригласил ее в «Грейпс», наш оазис, расположенный в двух шагах на той же Мэтью Стрит. Это было началом нашего с ней жизненного пути. Пока я был в Гамбурге и не видел ее в течение семи недель, я понял, что влюбился в нее по уши.

В памятный день начала боевых действий, 6 июня 1962 года, студия № 3 EMI — одна из лучших лондонских студий грамзаписи на Эбби Роуд — была оккупирована БИТЛЗ, только что высадившимися на родную землю после триумфальной победы в гамбургском клубе «Звезда». Эта дата осталась в анналах всемирной истории, а также в моих, но по другой причине. Для БИТЛЗ это был последний шанс, последняя отчаянная попытка переступить порог славы. Что касается Джорджа Мартина, то для него, вероятно, это был самый обычный день, — одним прослушиванием больше, — но в результате он перевернул всю его жизнь.

Джордж Мартин был милым джентльменом, служившим во время войны в авиации, а теперь, в тридцать шесть лет, возглавлявшим дом грамзаписи, составивший себе солидную репутацию на комическом репертуаре. Этот дом снискал похвалы критиков, способствуя дискографической карьере Питера Селлерса, «Гунс»[27] и Питера Устинова.

Джордж, окончивший музыкальную школу Гилдхолла по классу гобоя, был также поклонником джаза и записал несколько гигантов, вроде Хамфри Литтелтона и Джонни Данкворта. Выпуск поп-музыкальных дисков был незначителен, но все же, совсем как Бруно Кошмайдер и ему подобные, Джордж тоже совершил несколько экскурсий в кафе-бары Сохо в конце пятидесятых годов. Там он увидел Томми Стила, певшего с «Виперс Скиффл Груп» («Vipers Skiffle Group»), но контракт подписал только с «Виперс», отказав Томми Стилу, и предоставив таким образом свободное поле деятельности «Декке».

И вот, несколько лет спустя он впервые увидел БИТЛЗ в третьей студии, с интересом отмечая, как он признавался позднее, что они выглядели чистыми и аккуратными. Мы, с нашей стороны, нашли его изящным, элегантным и говорящим на безупречном языке, ничего общего не имевшем со стилем бодрячков, бахвалов и слащавых «хай-бэйби» из «Тин Пэн Элли».[28] Остальные битлы обменялись с ним несколькими любезностями, пока я, сознавая важность предстоящей задачи, преспокойно устанавливал свои барабаны и не вмешивался в разговор.

Он выслушал со вниманием профессионала наши старые испытанные вещи, а также несколько композиций Леннона МакКартни, среди которых была и окончательная версия «Love Me Do», которую мы с большим успехом опробовали на нашей гамбургской публике. Однако после прослушивания мистер Мартин не казался особо вдохновленным, пока он с напускной важностью беседовал с Брайаном Эпстайном, а БИТЛЗ упаковывали обратно свои инструменты. Хотя Джордж Мартин не обещал ничего окончательного, Эппи, похоже, был настроен довольно оптимистически, и мы все вернулись в Ливерпуль — ждать вынесения приговора. Опять потянулось время.

Жизнь покатилась по накатанной колее; в «Каверне» нам устроили замечательный прием в следующую после нашего возвращения субботу, 9 июня: мы играли с семи вечера до полуночи. Официальное объявление о возвращении БИТЛЗ и нашем первом появлении на публике после «успеха в Германии» опубликовали в виде афиши на первой странице «Мерси Бит». БИТЛЗ разместились в верху афиши, а список групп, выступавших в первой части концерта, напечатанный гораздо более мелким шрифтом, состоял из «Ред Ривер Джазмен», «Кен Даллас энд Силуэтс» и «Фо Джейз».