Авторская энциклопедия фильмов. Том II - Лурселль Жак - Страница 9

Живя у сына, Люси постоянно чувствует себя лишней. Она мешает урокам бриджа, которые дает ее невестка, чтобы заработать немного денег; распугивает всех друзей внучки Нелли, что очень беспокоит ее мать, потому что Нелли из-за этого начинает встречаться с женатым мужчиной. Даже служанка собирается паковать чемоданы, поскольку присутствие в доме пожилой женщины требует от нее дополнительной работы. Участь Баркли, живущего у Коры, ничуть не лучше. Его единственный друг — владелец небольшого магазинчика, который, хоть и брошен детьми, сумел, в отличие от Баркли, оставить при себе жену. Заболев гриппом, Баркли оскорбляет и кусает врача, который не может лечить его так же, как Люси. Кора решает воспользоваться этим и говорит врачу, что Беркли будет гораздо лучше в Калифорнии.

В один прекрасный день Джордж заявляет матери, что отец переезжает к Эдди. Действительно, климат Западного побережья полезней для его здоровья. Понимая, что она никогда больше не сможет жить рядом с мужем, Люси опережает помыслы Джорджа и сама просит поместить ее в приют. Она знает, что Джордж так или иначе собирался это сделать. Она только просит Джорджа не говорить отцу, что она покинула его дом.

Перед расставанием Куперы получают возможность провести вместе 5 часов в Нью-Йорке. Они гуляют по улицам, рассматривают витрины магазинов. Продавец в автосалоне принимает их за потенциальных покупателей и предлагает прокатиться на машине. Он отвозит их в отель «Вогар», где полвека назад прошел их медовый месяц. Нарочно забыв об ужине, приготовленном детьми, они пьют коктейли в баре, потом ужинают и танцуют вальс в большом зале отеля «Вогар». Затем Люси провожает мужа на вокзал. Она прощается с ним и говорит, как была счастлива с таким мужем.

♦ Несмотря на печально знаменитый финансовый провал этого фильма, Маккэри любил его больше прочих своих творений (и мы его понимаем). Не отдавая себе отчета, увлекшись искренностью сюжета, Маккэри пересекает черту, за которую с ним не смогла последовать американская публика (хотя большую часть своей карьеры Маккэри прекрасно с этой публикой ладил); зрители не приняли эту уникальную взрывную смесь из эмоций, горечи, жестокости и сдержанного гнева. Сказать, что в Уступи место завтрашнему дню нет хэппи-энда — это слишком слабо. Развязка фильма — окончательное расставание старых супругов — потрясает и возмущает больше, чем откровенно трагический финал, каким могла бы стать, к примеру, смерть одного героя. Смерть, по крайней мере, была бы естественна, более приемлема для публики. А такое расставание, напротив, крайне противоестественно и заставляет зрителя задуматься о том, какое же общество может допустить, чтобы престарелые родители, воспитавшие 5 в общем и целом благополучных детей, оказались доведены до такой крайности, причем доведены с лицемерной мягкостью, по какому-то всеобщему согласию. Маккэри предлагает нам взглянуть на общество не только с социальной, но и с моральной точки зрения, а мораль в его фильмах всегда подается через удивительно эмоциональную связь между персонажами и зрителем.

Развязка — непоправимо логичное завершение сюжета, в котором 2 главных героя все время были показаны раздельно, за исключением вступительной сцены и долгой финальной прогулки (где нельзя не отметить сходства с пьесой Сэмюэла Бекетта «Счастливые дни»). Разлучение супругов, эта «смерть», которая безжалостней смерти, — подлинный сюжет фильма и, по сути своей, жуткое моральное порождение той пропасти, что разделяет и поколения. Текучесть, насыщенность и гениальная простота повествования, в котором виртуозность становится незаметной именно благодаря своему совершенству, превращают фильм в разговор на 2 голоса (голосами стариков), которые проникают прямо в сердце зрителя, минуя разум. Каждая сцена соткана из последовательности мельчайших деталей, обладающих чудодейственной силой, отражающих и усиливающих неотвратимость судьбы главных героев: все, что бы они ни делали (ведь несмотря на то, что они в высшей степени симпатичны, они далеко не святые), оборачивается против них и с каждой минутой приближает финальное расставание, завершающее фильм. В этом полотне, сотканном из отдельных деталей, узнается талантливейший шут-импровизатор, каким был Маккэри во времена немого кино. Его особенный талант вынуждает нас словно под микроскопом разглядывать реакции персонажей, и именно эта постепенно крепнущая родственная связь с ними делает развязку столь мучительной.

Маккэри сохранил верность своим эстетическим методам, но нарушил одно из правил, установленных им для себя: он хотел, чтобы на его фильмах люди смеялись и плакали, чтобы эти фильмы рассказывали истории, а зритель, выходя из кинотеатра, был счастливее, чем перед сеансом. Безусловно, на Уступи место завтрашнему дню люди и плачут, и смеются, однако в конце фильма ни один зритель не чувствует себя счастливее, чем перед началом. Но, в конце концов, самый красивый вызов, который художник может бросить себе, — это нарушение собственных правил? Уступи место завтрашнему дню был не понят публикой, однако всегда пользовался огромным уважением среди коллег-режиссеров; среди режиссеров поколения Маккэри и следующего поколения это название стало паролем, показателем того, каких высот выразительности, при всех ограничениях, способно добиться голливудское кино. В кинематографе и в нашем словаре не найдется и двух фильмов, похожих на этот, и именно его мы могли бы рекомендовать зрителю как вернейшее доказательство превосходства кинематографа над другими формами драматического искусства. Превосходства как минимум по 2 параметрам: скорости вовлечения зрителя в сюжет и степени эмоционального воздействия.

БИБЛИОГРАФИЯ: уважение, которым пользовался фильм долгие годы после его выхода на экраны, особенно подчеркивается тем фактом, что его сценарий и диалоги были опубликованы в сборнике Джона Гасснера и Дадли Николза «Двадцать лучших киносценариев» (John Gassner, Dudley Nichols, Twenty Best Film Plays, New York, Crown, 1943) наряду с такими прославленными и популярными картинами, как Ребекка, Rebecca*, Гроздья гнева, The Grapes of Wrath*, Дилижанс, The Stagecoach* и пр.

1972 — Сирия (90 мин)

· Произв. Organisme Général du Cinéma

· Реж. ТАУФИК САЛАХ

· Сцен. Тауфик Салах по рассказу Гассана Канафани из сборника «Люди под солнцем»

· Муз. Сальхи Эль-Уади

· В ролях Мухаммад Хаир-Хальвани, Абдер-Рахман Аль Раши, Басам Люфти.

3 арабских беженца — старый крестьянин, молодой подпольщик в розыске и подросток из многодетной семьи — пытаются перебраться из Басры в Кувейт. Профессиональные мошенники-проводники расставляют им ловушки, как и всем эмигрантам: в некоторые герои попадаются, некоторых удается избежать. Наконец, они знакомятся с водителем грузовика, который соглашается перевезти их через границу в цистерне. Из-за жары это испытание становится адской пыткой. Троице приходится дважды прятаться в цистерне на 6–7 минут, пока грузовик проходит через 2 пограничных поста. 1-й пост преодолен успешно. Но на 2-м водителя задерживают своими шутками веселые таможенники. Он обнаруживает в цистерне 3 трупа и выбрасывает их на свалку.

♦ 6-й фильм египтянина Тауфика Салаха, отнюдь не дебютанта, поскольку его 1-й фильм (Переулок дураков, Darb al-mahabil) датируется 1955 г. В 1950 г. он начинает работать стажером у Мориса Кама, становится завсегдатаем синематеки на бульваре Мессине, затем снимает 5 фильмов в Египте, а в 1969 г. отправляется в ссылку в Сирию. Обманутые — его 1-й сирийский фильм, снятый по рассказу палестинца Гассана Канафани. Поначалу действие путается в довольно туманном изложении прошлого 3 эмигрантов (это документальные кадры, снятые Салахом до 1967 г.). Наконец, когда цистерна отправляется в путь, фильм обретает верную интонацию. С этого момента стиль Салаха лаконично и с чрезвычайной жестокостью, напоминающей некоторые новеллы Мопассана (в частности, посвященные войне 1870 г.), накрепко приковывает к себе внимание зрителя и в то же время создает пронзительную метафору вселенской покинутости, ощущаемой 3 палестинцами. Даже тот, кто захотел им помочь (пусть ради денег), всего лишь везет их по кратчайшей дороге к жестокой смерти. В большей части повествования Тауфик Салах хорошо понимает, что лишь холодная бесстрастность рассказчика может воздать должное и придать достоинства ужасной и горестной судьбе персонажей, при этом выразив гнев, тлеющий в душе режиссера.