Операция «Обольщение» - Роуз Эмили - Страница 21

• Предыдущая
• 21/23
• Следующая

— Я не крал фотографию, Феба! А ты? Подпортив свой имидж, ты имела возможность обрести свободу. Ведь ты же несчастлива тут.

Ее бледные щеки залил румянец.

— Не пытайся взвалить вину на меня! В прошлый раз я выбрала не тебя, а дедушку, и ты затаил на меня злость. Ты хотел заставить меня влюбиться в тебя, чтобы чуть позже бросить, наслаждаясь чувством мести!

Ее обвинение было слишком близко к его первоначальному плану.

— Я действительно хотел насолить тебе, но потом влюбился в тебя и не мог следовать своему плану.

— Ты думаешь, я в это поверю? Ты взял меня в Атланту с единственным намерением заманить в постель, сломав мое сопротивление с помощью походов на бейсбол и в парк с аттракционами.

Полагаю, просить негативы и остальные фотографии бессмысленно.

Он протянул ей конверт с негативами.

— Они все здесь. — (Феба схватила конверт и прижала к груди.) — Феба, на прошлой неделе я отдал тебе единственную копию фотографии, которая и попала в газету. Я не крал ее! Значит, или это сделала ты, или кто-то другой имеет доступ туда, где ты ее хранила!

В ее глазах мелькнуло сомнение.

— Это невозможно! Предупреждаю тебя, Картер, если еще какие-нибудь фотографии станут достоянием гласности, мы увидимся с тобой в суде.

Она вышла и быстро взбежала по лестнице. Картер устремился было за ней, но сенатор, адвокат и пара дюжих молодцов в темных костюмах преградили ему путь. Телохранители, догадался Картер, судя по пистолетам, выпирающим из-под пиджаков.

— Джонс говорил правду? — спросил дед, стоя в дверях спальни Фебы.

Феба приложила кончики пальцев к вискам.

— Не может быть. Фотография лежит у меня в ящике ночного столика. Туда никто не мог залезть, кроме Милдред, но она, можно сказать, член семьи.

Дед подошел к ней и взял ее за руку. Она никогда не видела его таким подавленным.

— Я спрашиваю не о том. Это правда, что ты несчастлива в Вашингтоне?

— Ты подслушивал?

— Роджер счел, что так будет лучше на тот случай, если Джонс вздумает угрожать.

— После смерти бабушки мы оба растерялись, — сказала Феба, сжимая руку деда. — Меня никто не заставлял переезжать из Северной Каролины в Джорджтаун и работать в правительстве. Я поступила так потому, что хотела помочь. Мне нравится составлять твои речи и хозяйничать в доме. Дедушка, ты единственный родной человек, который у меня остался! Я люблю тебя и буду с тобой до тех пор, пока нужна тебе.

— Но, встречаясь с Джонсом, ты вела совсем другую жизнь, — возразил он.

— Я была очень молода и знала, что ты не одобришь наши отношения с Картером, поэтому скрывала их, а его это обижало. Когда я тебе представила Картера как однокурсника, он решил, что я стыжусь его, и бросил меня. Две недели назад я разыскала его, чтобы забрать эти проклятые фотографии. Очевидно, все эти годы он таил на меня злобу…

— Ты все еще любишь его?

— Я.., да, но я никогда не смогу доверять человеку, который меня предал!

— И ты считаешь, что он способен причинить боль любимой женщине?

— А кто же еще?

— Не знаю, но мы это выясним. — Сенатор прошел по комнате и остановился в дверях. — У нас, Ланкастеров, есть общая черта, Феба. Мы отважно идем на поводу своих страстей. Моя страсть — политика. Страстью твоей мамы была любовь к твоему отцу. К сожалению, я был для Грейси препятствием. Ненавижу препятствия! И еще больше ненавижу быть препятствием.

С этими словами он повернулся и вышел.

— Картер, к тебе сенатор Ланкастер, — сообщил Джес по интеркому.

Картер внутренне подобрался и сунул в папку контракт, над которым работал. Спустя три дня с момента появления фотографии в газете, команда сенатора объяснила ее просто ошибкой молодости. Картер отказался от общения с репортерами. Все это время он ждал вестей из дома Ланкастеров, но никак не предполагал, что их принесет не Феба, а сам сенатор.

— Пригласи его!

Картер встал из-за орехового стола. Он гордился своим профессионально оформленным офисом с оригинальной отделкой стен: такое рабочее место красноречиво доказывало, что он добился успеха в жизни. Но сенатор не обратил на офис никакого внимания. Он швырнул на стол стопку бумаг и, прищурившись, взглянул в лицо Картеру.

— Ваш отец генерал-лейтенант Виктор Джонс?

Причем тут его отец?

— Да, сэр.

— В прошлом году он консультировал комитет обороны. Толковый человек. Хороший моряк. Вчера я звонил ему. Он сказал, что у вас весьма неплохой послужной список и вы самый лучший в стране специалист-компьютерщик. Ваша отставка — большой урон для армии. Вик заверил меня, что вы слишком порядочны, чтобы пойти на такую подлость.

Картер лишился дара речи. Отец никогда не выражал ничего, даже отдаленно напоминающего гордость достижениями Картера. Отставка Картера по состоянию здоровья сильно разочаровала старика, а еще больше его разозлило, когда сын отклонил милостивое предложение помочь ему найти место.

— Фотографии передали в газеты по электронной почте, — продолжал сенатор. — Если вы хотя бы наполовину так хорошо владеете компьютером, как говорит Вик, вычислите человека, причинившего вред моей внучке. Если предатель в моей команде, я хочу знать, кто это. Я заплачу вам вдвойне.

Предатель! Картера тотчас же охватил гнев. Если кто-то обидел Фебу, он прижмет жалкого подонка к ногтю!

— Мне не нужны деньги, сэр. Я не меньше вас хочу знать, кто это сделал.

— В вашем распоряжении все мои связи в газетах, и вы можете рассчитывать на полное сотрудничество моих служащих. Мой личный номер на верхней странице. Позвоните по нему, когда вам будет что доложить. — Ланкастер направился к двери, но остановился. — Вы выглядите ужасно, Джонс, да и Феба тоже. Исправьте ситуацию!

— Если ты будешь сидеть с такой постной миной, у меня прокиснет тесто для морковного пирога, — ругала Милдред Фебу в пятницу утром.

— Прости, — вымученно улыбнулась та.

Милдред недовольно фыркнула, взбивая в миске сливочное масло.

Фебе никогда не удавалось провести домоправительницу. Она не могла поверить, что Милдред украла фотографию.., как не могла поверить, что это сделал Картер.

Двенадцать лет назад Картер безоговорочно принял Фебу не потому, что она внучка знаменитого политика. Феба была одинока, и он ввел ее в круг своих друзей. Она не умела веселиться, и он ее научил. Конечно, сначала он намеренно причинил ей боль, но потом искал способ сделать ее счастливой. И даже настаивал для ее же блага, чтобы она призналась деду в неудовлетворенности жизнью политика.

Но она оскорбила его гордость. Дважды. Может ли мужчина когда-нибудь забыть такое?

В конце концов, она призналась себе в том, что с самого начала подсказывало ей сердце. Картер не передавал фотографию. Но если не он, то кто?

— Ты давно могла позвонить ему, — прервала Милдред размышления Фебы.

— Нет. Я хочу извиниться, но это унижение должно состояться с глазу на глаз.

— Тогда ты можешь поговорить с ним сегодня утром. На одиннадцать у него назначена встреча с сенатором.

Сердце Фебы заколотилось.

— Милдред, когда нас с дедушкой не было в городе, сюда кто-нибудь заходил?

— В пятницу днем приходил этот лизоблюд, чтобы забрать какие-то бумаги для дедушки. Сказал, что ты что-то забыла. — Она даже не потрудилась скрыть свое пренебрежение к самому нелюбимому ею служащему сенатора. — Я была занята с вызванным нами сантехником и за ним не следила. Ее слова подтвердили подозрения Фебы.

— Спасибо, Милдред! Теперь я подготовлена к встрече!

• Предыдущая
• 21/23
• Следующая