Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович - Страница 94

• Предыдущая
• 94/133
• Следующая

– Вы и правда из России? – спросил лорд Раглан и улыбнулся: – Как русские, по-вашему, они хотят воевать дальше?

Джейн улыбнулась сама. Вопрос командующего показался ей концентратом всех вопросов, заданных с той минуты, когда они пересекли линию британских редутов.

– Милорд, по моим наблюдениям – да, – ответила она.

– А ваши спутники, любезно доставившие вас под Севастополь, тоже прибыли на войну с нами?

– Исключительно из соображений человеколюбия, – сказала Катерина Михайловна на не очень хорошем английском. – Извините, милорд, вы позволите мне перейти на язык вашего союзника?

– Конечно, мадам, – улыбнулся лорд Раглан.

– Сэр, мой слуга хотел бы засвидетельствовать вам своё почтение.

Данилыч слез с козёл. Делал он это угловато, осторожно, будто боясь, что развалится, конечно же, с кряхтением, а когда стал кланяться английскому командующему, тот с улыбкой несколько раз сказал «но». Джейн, как ей ни было тревожно, отвернулась, чтобы сдержать смех.

– Мой слуга говорит, что, подобно вам, имел честь участвовать в великой войне против тирана Европы. – Лорд Раглан улыбнулся опять, но чуть смущённо. – Но сейчас его руки, прежде крепко державшие меч, с трудом удерживают вожжи. Поэтому он просит вас…

– А ем батон отмен, гав мерси, призреть мигом[89], – натужно проскрипел Данилыч, стесняясь поднять глаза на лорда Раглана. Джейн даже не сразу поняла, что он хотел сказать, зато поняла причину опущенного взгляда.

Офицеры, и тем более пожилой командующий, поняли сказанное не сразу, а когда поняли (лорд Раглан – с подсказки), то рассмеялись, и притом гораздо громче, чем Данилыч, как заметила Джейн тоже хихикавший в кулачок.

– Мой слуга надеется, – перетолмачила Катерина Михайловна, – что вы отнесётесь с почтением к его сединам и не воспрепятствуете ему выполнить свой долг до конца: доставить меня и моего племянника в Севастополь.

– Мадам, относительно вас и вашего почтённого слуги не может быть и сомнений, – ответил командующий, – что же касается статуса вашего племянника, то я надеюсь, в ближайшее время он прояснится…

В речи лорда Раглана возникла небольшая пауза, которой воспользовался подоспевший адъютант:

– Милорд, вас ждёт генерал Пелисье[90].

– Извините, леди, вынужден покинуть вас – очередное чёртово совещание. Передайте вашему славному кучеру, что совещаться с французами ещё сложнее, чем сражаться против них. Не волнуйтесь, мои офицеры позаботятся о вас. Прощайте.

После чего Его Лордство величественно удалился. Внимание офицеров временно переключилось на Данилыча. Чаще других они задавали два вопроса: в каком качестве Данилыч воевал с Наполеоном и сколько же вёрст проехал по России такой дряхлый кучер?

Джейн впервые получила возможность оглядеться. Она посмотрела на Сашу, держащегося напряжённее всех, улыбнулась ему: что-нибудь придумаем, как-нибудь выкрутимся.

Ещё она поняла: первый раз за много-много месяцев Саша ничего не может сделать для неё. С той минуты, когда они пересекли британские позиции, помогать ему должна она.

Но пока Джейн даже не решалась заговорить с ним, в присутствии офицеров.

Поэтому-то она принялась разглядывать окрестности. Джейн хорошо различала передовую линию, окутанную дымом непрерывно стреляющих орудий. А также различала разрывы бомб от пушечных выстрелов, видела, как в какой-то полумиле от неё иногда появляются чёрные облака сгоревшего пороха и вырванной земли.

«Стреляют не в меня, но в мою сторону, – с интересом подумала она. – Впрочем, сегодня в меня уже стреляли…»

– Джейни!

Джейн обернулась и увидела отца.

«Джентльмены, вы не возражаете, если я немного поговорю с дочерью?» – спросил сэр Фрэнсис. Джентльмены не возражали, однако сами хотели продолжить расспросы почтённой леди и её ещё более почтённого кучера. Поэтому ради уединённого разговора пришлось отойти.

«Хороши британцы, – прошептал Данилыч Катерине Михайловне, – папенька столько дочурку не видел, и хоть бы обнялись. Суровая нация!»

В осадном лагере, как уже поняла Джейн, понятие «уединённый» весьма и весьма относительно. По улицам палаточного города проходило множество народа, причём, как и в обычном, каменном городе, кто-то спешил по делам, а кто-то отдыхал от дел. Поэтому самой лучшей формой разговора оказалась прогулка. Как в детстве.

Джейн сразу ощутила, что папа немножко стесняется. Немудрёно, он был единственным офицером, гуляющим в этот вечер по английскому лагерю со своей дочерью, и, как допустила Джейн, единственным, кто делал это за время всей осады. Удивлённые взгляды за вежливостью не скроешь, и Джейн казалось, будто мимо неё, как стрелы, пролетают незаданные вопросы: «Кем приходится юная леди этому джентльмену»?

От таких взглядов труднее всего было сэру Фрэнсису. У Джейн была другая сложность. Папа воздержался от вопросов, которыми её засыпали офицеры от линии редутов до ставки командующего. Он начал разговор с собственного утверждения, точнее восклицания: «Как же они тебя допекли!»

Она поняла, что папа имеет в виду дядю Генри и тётю Лиз.

Вообще-то, Джейн была к этому готова. Восемь месяцев путешествия сделали её такой же мудрой, как младший брат. А пожалуй, и побольше. Среди десятков премудростей, усвоенных ею в пути, была и базовая: все будет не так, как ты ожидала. «Но ты никогда не смиришься, что все будет настолько не так», – подсказывала другая мудрость.

И Джейн тщательно приступила к своему рассказу. Она вообразила, будто находится в Рождествено, стреляет вместе с Сашей по поленьям-мишеням (Саша, что же будет с Сашей?) и должна попасть в полено с первого и единственного выстрела.

Конечно же, Джейн воздержалась от краткой формулы своего путешествия – «я покинула Англию, потому что тебя хотят убить». Напротив, она давно решила: такой однозначный вывод может все испортить. Лучше быть не следователем, а свидетелем.

Она начала свидетельские показания. К сожалению, приходилось рассказывать и о жизни в Освалдби-Холле после папиного отъезда.

Отец постоянно задавал вопросы, без подробностей не обошлось. Он немного удивился сцене с письмом – а Джейн так пыталась передать своё возмущение тем, что дядя Генри захотел прочесть послание от него и не позволить это сделать Джейн! Когда же дошло до финала инцидента и Джейн пришлось упомянуть, что тётя Лиз собиралась её высечь, но этого не случилось, то рассказчица так покраснела, что в последних её словах могли возникнуть серьёзные сомнения.

Одно было хорошо. Смущённо взглянув на папу, Джейн увидела, как гневно дёрнулись его усы, как он пробормотал: «Да как она посмела!», и стало ясно – Освалдби-Холл избавится от неприятных гостей.

Более того, после этого папа на несколько секунд положил ей руку на плечо, тихо сказал: «Больше тебе бояться нечего».

От этого Джейн успокоилась и подошла к истории со Счастливчиком Джоном. Она рассказывала ещё медленнее, делала паузы, в который раз шарила по своей памяти, стараясь передать слова мистера Стромли и его собеседника насколько возможно дословно.

Плохо было, пожалуй, то, что рассказ время от времени прерывался – отца приветствовали знакомые. Уж тут приходилось объяснять, откуда взялась юная леди. Война слегка раскрепостила общение: Джейн была готова держать пари сама с собой, каким междометием встретят друзья-офицеры ответ сэра Фрэнсиса. Мгновенно следовали вопросы, от самых общих до конкретизированных: «Правда ли, что царь Николай отравился?», «Правда ли, что в южных губерниях созвано ополчение на двести тысяч человек?», «Правда ли, что перешеек между континентом и Крымом укреплён мощным фортом, отбивать нападение с моря?». В таких случаях Джейн было отвечать легко, она не знала. Но если вопросы были попроще, о русской зиме или отношениях с русскими в пути, приходилось отвечать подробнее.

К счастью, как заметила Джейн, все друзья отца куда-то спешили и отвлекали ненадолго. Все равно рассказ про Счастливчика Джона пришлось закончить с тремя перерывами. Тут ещё и папа, отталкиваясь от вопросов друзей, начал расспрашивать её про подробности путешествия.

• Предыдущая
• 94/133
• Следующая