Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович - Страница 55

• Предыдущая
• 55/133
• Следующая

– И я могу верхом.

– Тогда на конюшню. Только давай оденемся, чтобы не заледенеть, как французы под Севастополем. – У Джейн возникло сильное подозрение, что французами Саша в последнюю секунду заменил англичан.

Конюшня Льва Ивановича отличалась от конюшни в Освалдби-Холле ещё больше, чем зимний сад в Рождествено от английской оранжереи. Дома конюшню можно было рассмотреть с одного взгляда, а здесь Джейн так и не поняла, сколько здесь держат лошадей и сколько слуг за ними ухаживает. Лошади ржали отовсюду, работники то и дело проходили, кто с упряжью, кто с копной сена. Трудились они не спеша, но без дела не был никто.

Один из работников – как решила Джейн, главный конюх – подошёл к Саше и поклонился.

– С приездом, Лександр Петрович. Сани заложить или Султана оседлать прикажете?

– Здравствуй, Ферапонтыч. Султана. И подбери, будь любезен, вторую лошадку, чтобы норовом покладистей.

– Будет сделано, барин. Карагеза выведем. Он жеребчик молодой, но смиренный. – И добавил почти шёпотом, не желая обидеть спутника молодого барина: – Он и барышне-то подойдёт.

Джейн этих слов не услышала. Она уже беседовала с одним из коней, высовывавшим голову из-за загородки. Джейн надеялась, что он хоть немного понимает по-английски, и расспрашивала коня, как ему здесь живётся.

– Правда, тебе здесь хорошо? Ты, наверное, часто отдыхаешь. Ведь вас здесь много, а барин – один. Ну, теперь два. Работать много не приходится, а сена, я сама видела, в сеннике под потолок. Видишь, ты и сейчас отдохнёшь: для Сэнди и для меня оседлали других коней. Пока.

Действительно, и Султан, крупный, вороной жеребец, ржавший при виде Саши, и Карагез, белый жеребчик, чуть поменьше, уже были под седлом.

Джейн подошла к Карагезу, взяла под уздцы, потрепала по щеке и заглянула в глаза.

– Привет. Можно я буду говорить с тобой по-английски, карошо? – Карагез согласно заржал. – Слушай, можно я буду называть тебя Карри? Отлично. Значит, мы теперь друзья.

После этого она обратилась уже к Саше:

– Ну что, давай проверим условия твоего домашнего ареста, или негласного надзора, о котором ты говорил.

Сама она при этом смотрела на Сашу с определённым недоверием. Если конём он управляет так же, как лодкой, то, пожалуй, и с ним случится то же, что и с Лайонелом. Впрочем, у России в эту пору есть преимущество – падать придётся в снег.

Она устыдилась этих мыслей несколько секунд спустя. Саша подошёл к коню, вставил ногу в стремя и без всяких подставок и подсадок оказался в седле. Султан чуть привстал на задние ноги, а потом замер, показывая, что готов скакать, куда скажут.

– Великолепно! – крикнула Джейн на родном языке. Сама она забралась с подсадки, но тоже быстро и удачно. Карри слегка плясал под ней, но в остальном вёл себя по-дружески.

– Вы, барин, осторожнее, – посоветовал конюх. – Снег пока не густой, да морозов ещё не было. Только грязь подморозило, а речушки и болота разве что схватило.

– Спасибо, Ферапонтыч. Поскакали!

– Саша, я теперь поняла, что такое русский негласный дозор. Оглянись!

Они уже отъехали на полмили от Рождествено, когда Джейн заметила двух всадников, скакавших сзади. Надзор был деликатен, насколько возможно, верховые держались за двести ярдов и вели себя так, будто их путь совпал с маршрутом верховой прогулки молодых господ совершенно случайно.

– Я их давно заметил, – усмехнулся Саша. – Вряд ли это дядя, тем более моему обещанию он верит. Наверное, они своевольничают. Поняла ты или нет, но эти люди очень боятся оказаться под властью другого барина.

– Неужели остальные господа в России настолько плохие?

– Не все, но, как у нас говорят, от добра добра не ищут.

Они скакали по полю, действительно, лишь чуть припорошенному снегом. «Лучшая пора в России для путешествий, – заметил Саша, – грязь замёрзла, в снегу не вязнешь, можно везде гулять». «И этой лучшей порой для путешествий мы, похоже, не воспользуемся», – подумала Джейн. Но не сказала.

Она лишь однажды спросила Сашу:

– Может быть, сделаем так: ты дашь обещание дяде Льву не участвовать в войне, и он разрешит тебе доехать со мной хотя бы до Крыма? До того места, где я смогу сама дойти до английских позиций. – Хотела добавить: «И ты соблюдёшь наш уговор», но не добавила.

– Я должен дать Льву Ивановичу обещание, которое не дал английскому офицеру? – со смехом ответил Саша. – Но если бы и дал, тебя на войну он не отпустит.

– Может, нам признаться, – неуверенно сказала Джейн. – Дядя Лев, безусловно, джентльмен…

– Тоже об этом думал. Это последнее средство, которое употребить можно всегда. Нельзя забывать, – смущённо заговорил Саша, – дядя под надзором полиции, а ты – английская подданная. Конечно, полицейский надзор – это мелочь. И все равно мне хочется, чтобы дядя даже в день расставания с тобой считал тебя Иоганном.

Джейн кивнула, пробормотав, что и сама не хочет познакомиться с жандармами. Она не раз слышала и читала, будто в России отправляют людей в Сибирь за все подряд. Уточнять у Саши ей сейчас не хотелось.

Зато потребовались другие уточнения. Сначала Джейн вспомнила, как находить стороны света по солнцу. Потом нарочно показала на северо-восток и спросила: «Тверь там?» Саша усмехнулся, показал правильное направление и на Тверь, и на Москву.

– А где город Тина? – спросила Джейн. Саша удивился.

– Наверное, я неправильно прочла одну или две буквы. А как называется этот город к югу от Москвы: Типа, Тида, Тила?

– Ты прочла неправильно две буквы, – рассмеялся Саша. – «Л» это не n, а l, «а» ты прочла правильно, а вот русское «у» – это латинское u. Это Тула.

– Какое забавное отличие. А Тула находится там? – спросила Джейн, опять указывая в наименее подходящем направлении. Саша улыбнулся и показал правильно.

Чтобы он не спросил, зачем Джейн надо знать, где Тула, она стала выяснять, чем отличаются другие русские буквы от английских, и поняла, что нет города «Опен», а есть Орёл, и нет города «Кипк», а есть Курск, который южнее Орла и тем более южнее Тулы.

Лошади не собирались уставать, зато седоки чуть замёрзли и решили повернуть обратно. Почётный эскорт, понимая, что юные баре не собираются убегать, окончательно отстал.

– Саша, – спросила Джейн, – а в усадьбе много слуг?

– Человек пятьдесят, примерно. Конюхи, повара и кухонные мужики, горничные, садовников много. Большая молочная ферма с английским и голландским скотом. Ну и немного тех, кто живёт без всякой работы, особенно старухи-приживалки (Джейн вспомнила тётю Лиз). А что?

– А среди них есть кто-нибудь вроде констебля? – сказала Джейн и тут же уточнила вопрос: – Ну, что-нибудь вроде личной полиции твоего дяди?

– Нет, – улыбнулся тот. – Полиция дяди – его обращение с дворовыми. Ну, конечно, по мелочам кражи бывают: яблоко из корзины, зёрна чуть-чуть отсыплют. Но дядя на это внимания не обращает, а народ понимает – за большую шалость просто на выселки, в Андреевку сошлёт. Поэтому вся полиция – сторож Савельич, да и то он ночью спит, а днём дремлет.

– Какой честный дом, – искренне обрадовалась Джейн. Сама же подумала: при таком милом стороже, в доме не должно быть и внутренних запоров.

В усадьбе выяснилось, что из уезда привезли свежие газеты. Сообщений о близком мире с союзниками там не было, зато описывался недавний шторм, утопивший английские транспорты, включая знаменитый «Принц»[54]. «Надеюсь, на транспортах не было морской пехоты», – со страхом подумала Джейн, но искать такие подробности смысла не имело.

Поначалу Саша и дядя Лев читали газеты при тусклом заоконном свете (Джейн, пользуясь тем, что они увлеклись, тихонько раскрыла атлас). Потом слуга зажёг свечи. Джейн узнала, что сейчас пять часов вечера, спросила, какое сегодня число, и запомнила для себя: в этой части России темнеет в пять часов вечера уже 27 ноября.

• Предыдущая
• 55/133
• Следующая