Линия судьбы - Рощина Наталия - Страница 8
- Предыдущая
- 8/65
- Следующая
В Вере росла озлобленность. Очередной обход она воспринимала как неизбежную насмешку над собой. Она иронично усмехнулась, медленно обвела глазами помещение, скользнула пустым взглядом по лежавшим больным, медсестре, врачу. Наверное, они ждут от нее благодарности. Наивные. Они прибавили ей проблем. Нет, не так. Они вернули ее в ад, думая, что совершают благое дело. Они не знают, что она все равно довершит начатое. Ей больше нет здесь места. Осталось придумать, как это сделать, усыпив бдительность отца. Наверняка он будет более пристально приглядывать за ней, делая вид, что ничего особенного не произошло. Ложь и показное спокойствие станут хозяйничать в их доме. Она окажется под невидимым колпаком страхов и беспокойства отца за жизнь своего единственного ребенка. Ужасно, когда на тебя ложится груз родительских надежд и мечтаний. Ты один должен нести его с рождения и до самой смерти. Тебе будет нечем дышать от давящего чувства вины и постоянно казаться, что ты сделал что-то не то и не так. Инстинкт продолжения рода заставляет взрослых, умудренных житейских опытом людей заботиться о потомстве, которое почти всегда не оправдывает их чаяний. Тогда начинается следующая стадия игры, где одни пытаются убедить себя, что все хорошо, а другие — не согнуться от чувства вины за разбитые надежды.
Вера внимательно разглядывала потрескавшиеся от времени стены, стараясь не думать о том, что скоро придет отец и с ним нужно будет о чем-то говорить. Она почувствовала, как по щекам катятся слезы. Странно, но, позабыв о своей боли, она в этот момент испытывала жалость к нему. Наверняка он тяжело пережил эти дни, не в силах объяснить причину поступка дочери. Вера подумала, что последнее время они не были достаточно близки, поэтому он, конечно, не знает, истинной причины. Она не станет ему ничего рассказывать. Это не имеет смысла. Зачем тратить слова, силы на разъяснение того, что в любом случае вызывает непонимание? Конечно, отец будет обвинять во всем себя, и ей придется переубеждать его. Вера устало вздохнула. У нее нет на это ни сил, ни желания. Она решила, что вообще не станет ни с кем разговаривать. Так она сможет ничего никому не объяснять.
Вера сдержала данное себе обещание — она не проронила ни слова ни в одно из посещений отца, игнорировала монологи медперсонала. Она отворачивалась к стене, не реагируя ни на чьи просьбы, попытки общения. Это стоило Вере, еще двух дополнительных недель пребывания в больнице, нового курса уколов и успокаивающих процедур. В какой-то момент она решила, что может заработать не самые лучшие записи в больничной карточке, но это не испугало ее. Вера словно проверяла, насколько врачи не способны разобраться в истинном положении вещей. Над диагнозом, который ей ставили, она в душе посмеивалась. Оказывается, нужно перестать говорить и реагировать на глупости, чтобы тебя посчитали окончательно сошедшей с ума. Вера все принимала спокойно, зная, что рано или поздно ее отпустят домой. Она уже слышала, как во время обхода врач несколько раз говорил о возможной выписке. Этот момент близок. И тогда она сделает то, что должна. Только теперь она поступит более благоразумно — прыгнет с моста в воду. На этот раз никто не успеет ей помочь, никто! Жаль, что теплынь на дворе: вода не будет достаточно холодной и не примет ее в свои ледяные объятия. Это могло бы все ускорить, но будь что будет. Вера уже знала, как все произойдет. Мысленно она проигрывала ситуацию, испытывая сладостное томление ожидания. Твердо укрепившись в своем решении, она обрела удивительное спокойствие. Оно словно снизошло на нее, и Вера расценила это как одобрение свыше. Сначала такая мысль показалась ей кощунственной, но вскоре Вера смогла убедить себя в поддержке высших сил. Она представляла, как в один поздний вечер полностью выдохнет воздух из легких, перегнется через перила и…
Вера никак не могла предположить, что в этот момент чьи-то крепкие руки схватят ее за предплечья и буквально отшвырнут в сторону. Она очнется, тряхнет головой и, потирая ушибленное бедро, увидит перед собой незнакомого молодого мужчину. Поднявшись, она сжала кулаки, застонала от бессильной злобы.
— Ты что это надумала, дура?! — его грубый голос проникал в каждую клетку ее еще не окончательно пришедшего в себя мозга. Сильные руки впились в хрупкие плечи, но боль от этого жесткого прикосновения ничего не значила в сравнении с болью душевной. Несмотря на жару, Веру знобило. — Что, язык проглотила?
— Вы кто? Что вам надо? Оставьте меня в покое, — хриплым голосом ответила Вера, отворачивая лицо. Впившиеся в ее тело руки отпустили ее, и Вера рухнула как подкошенная. Она не пыталась подняться на ноги, не чувствуя их. Девушка с ненавистью посмотрела на нежданного спасителя. Ей никто не помешает уйти из этого жестокого мира. Она не может играть по его правилам, она больше не хочет приносить боль другим и переживать ее сама. В ней нет больше жизни. Осталась одна оболочка, скрывающая боль и страдание. Зачем же мучиться? Нужно подняться и снова все повторить. Но как Вера ни старалась, подняться ей не удавалось. Стресс парализовал ее движения. Из последних сил она смогла выкрикнуть: — Уйдите! Уйдите же!
— Какого черта! Выкает она! Еще немного и булькала бы на дне!
— Кого это касается, кроме меня? Не хочу жить и не буду! Оставьте меня!
— Нет уж! Никуда я не пойду, — мужчина присел рядом, достал из кармана рубашки пачку сигарет. Он несколько раз чиркнул зажигалкой, прежде чем смог прикурить. — Ты чего? Отвечай, слышь!
— Ничего. Не ждите, что благодарить стану. Шли бы своей дорогой…
— Нет уж. Я тебя домой отведу. Поднимайся, пойдем.
— Никуда я не пойду! — Вера закрыла лицо руками и заплакала. — Какого черта, что вам надо?!
— На меня слезы не действуют, — заявил незнакомец.
— А я не для вас стараюсь, — всхлипнула девушка, зло смахивая слезы со щек.
— Куришь?
— Нет.
— Это хорошо, — улыбнулся незнакомец и глубоко затянулся. — Сейчас все девки, как сговорились, курят так, что мужикам не угнаться.
— Не хочу ничего слышать. Меня это не интересует.
— Должен ведь я о чем-то говорить!
— Не должен.
— Ладно. Меня Андреем зовут. Можешь обращаться ко мне на «ты».
— Вера.
— Имя какое хорошее, а ведешь себя, как чокнутая.
— А я и есть больная на голову, — вытерла слезы Вера. — Недавно вышла из дурдома. Что улыбаешься! Я уже пыталась покончить с собой — откачали. Что же мне так не везет! Я не шучу! Так что говорить больше не о чем.
— Черт! Такого у меня еще не было, — Андрей выбросил остатки сигареты и помог Вере подняться. Она отряхнула платье, автоматически провела рукой по скрепленным заколкой волосам, заметила внимательный взгляд непрошеного спасителя и усмехнулась. — Что смешного?
— Хорош меня взглядом раздевать. Даю справку. Фигура обычная, глаза голубые, волосы светло-русые, нервы пошаливают.
— Это очевидно. Не слепой, вижу, — буркнул Андрей и снова улыбнулся. — Ну, теперь ты можешь говорить? Соображать можешь?
— Могу.
— Хорошо. Тогда признавайся: несчастная любовь, проблемы с родителями, продажные друзья подвели к роковой черте?
— Все вместе.
— Ух! — Андрей отступил на пару шагов, еще пристальнее вглядываясь в тонкий, кажущийся нереальным силуэт. — Адская смесь. Однако ничего не поделаешь. Тебе снова придется с этим жить.
— Нет, я не хочу. Я все равно рано или поздно покончу со всем этим дерьмом.
— Не пори чушь! Не к лицу тебе такие словечки. Ты ведь такая хрупкая на вид. Да и врешь ты все. Сейчас ты уже довольна, что я оказался рядом. Можешь не признаваться в этом, дело твое.
Вера стояла, опустив руки. Они повисли, как плети. Казалось, что она никогда не сможет управлять своим телом, как раньше. И мысли путаются, слова едва связываются в стройные фразы. Она так старается не сказать что-нибудь невпопад. Все было нереальным: мост, вода внизу, пристальный взгляд нового знакомого, внутренняя дрожь в теле. И туг в голову девушки пришла сумасшедшая мысль. Вера не удивилась этому, потому что за то время, что она лежала в больнице, врачи сумели убедить ее в приходящем безумии.
- Предыдущая
- 8/65
- Следующая
