Пес войны - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/73
• Следующая

— Все в наших руках… — довольно шептал он, плавно выворачивая руль, — весь бумажный поток материальных активов идет через мою канцелярию: акты списания, акты сдачи на консервацию… Перетасуем, словно колоду карт и устроим в лучшем виде! Максимум через месяц никаких недостач не будет и в помине — а там уж, никто и концов не сыщет. Лишь бы не проверили склад, помимо нас…

Проехав вдоль длинного ряда автомобилей, Заместитель Командующего втиснулся между черной «Волгой» и какой-то иномаркой. Подхватив объемный портфель, он, не спеша, поднялся по лестнице штаба в кабинет. Опостылевшее напряжение понемногу разжимало объятия. Замкнув дверь на ключ, чиновник с вожделением извлек сверток и стал его разворачивать. Вытащив из одной пачки стодолларовую купюру, Виктор Андреевич основательно потер ее слегка трясущимися пальцами, и внимательно просмотрел на свет. Банкнота была настоящей. По-молодецки подцепив двумя пальцами рюмку и прихватив фляжку, он по пути открыл ключом дверь, и, расслабившись, развалился на кожаном диване.

Настроение становилось отменным.

«Все, нечего тянуть! Нужно срочно отправлять дочь в Москву, — рассуждал адмирал, неторопливо потягивая коньяк, — пусть покупает две большие квартиры рядом, на одной площадке и оформляет на себя. В какой-нибудь элитной новостройке тихого, утопающего в зелени, района. Она у меня умница — лишнего болтать подругам не станет… Хватит! Тридцать лет Родине отдал, пора и о себе подумать!»

Взглянув на часы, Скрябин сел за стол и, надев очки, заставил себя раскрыть папку. Сверху, как всегда лежали, аккуратно выбранные помощником, самые важные и срочные документы. В глаза бросилась «шапка» первого листа. «Особый Отдел Тихоокеанского Флота». Он, вновь почувствовав небольшое волнение, лихорадочно пробежал глазами текст — в распоряжении предписывалось отправлять в канцелярию контрразведки копии всех исходящих приказов и внутренних документов.

Беззвучно рассмеявшись, Виктор Андреевич бросил на стол, едва не разбив, очки. По памяти процитировав только что прочитанное указание и, ухмыльнувшись, прошептал:

— С сегодняшнего дня обязательно начну проводить и регистрировать весь криминал! Как раз для того чтоб вам легче работалось. Ищите других идиотов…

Фээсбэшники препроводили Баринова в какой-то сумрачный кабинет, моментально сменив сносно-снисходительное обращение грубой надменностью. Посреди убогого помещения с серыми бетонными стенами, под низко висящей лампой дневного света стоял привинченный к полу стол. По одну его сторону одиноко возвышалась спинка стула, спецназовца же подтолкнули в спину к табурету с округлой, отполированной задницами подследственных седушкой. Полковник с провожатыми куда-то исчез, оставив Сашку наедине с сорокалетним мужчиной в кожаной жилетке и темной рубахе с закатанными по локоть рукавами. Вид он имел довольно неряшливый, а одутловатая красная физиономия выражала все что угодно, кроме доброжелательности…

— Ну, что, господин мусульманин, или как тебя там?.. Бывший майор Баринов… приступим? — обратился он к «подследственному», скривив толстые губы в издевательской улыбочке.

Сидя на табурете, Александр не повел ухом — не таясь, он осматривал кабинет для допросов. Единственная металлическая дверь, ведшая даже не к свободе, а всего лишь в охраняемый коридор, была заперта снаружи; окон не предусматривалось вовсе, а прямо перед следаком — под правой его рукой, из столешницы торчала кнопка вызова тех же охранников…

Майор вздохнул, искоса посмотрел на грузную фигуру визави и с безысходностью висельника констатировал: «Увы, сбежать отсюда не удастся… Да и стоит ли бегать от своих же?! Не пора ли, в конце концов, во всем разобраться?..»

— Итак, когда с тобой впервые был установлен контакт сепаратистами?

На идиотские вопросы Баринов отвечать не собирался…

— Советую не упорствовать в молчании… — роясь в своих бумагах, молвил фээсбэшник. — А то ведь в нашем арсенале и другие методы допросов имеются…

Красномордый полистал какую-то папку, положил перед собой чистый лист бумаги, заученным движением вооружился ручкой и, взглянув из-под реденьких бровей, выдавил:

— Как нам стало известно, ты побывал в лагере полевого командира Усмана Дукузова, расквартированного в Аргунском ущелье. Так?

— Так, — равнодушно пожал плечами задержанный.

— Отлично. Сам изъявил желание переметнуться к моджахедам?

— Разве я был у них в качестве почетного гостя?

— А вот эго мы и хотели бы выяснить! Так кто же тебе помог попасть в лагерь, координаты которого неизвестны даже нам? Кто?!

— Обстоятельства.

Тот надменно усмехнулся:

— Это, какие же обстоятельства способны повлиять на решение изменить своей Родине?.. Своему народу?

— Там, в горах и ущельях, разные случаются обстоятельства, каковых вы в здешних кабинетах никогда не переживали. Вы и представить-то их не в состоянии.

— Да ну?! — картинно удивился тот. — А ты поделись со мной этими ужасами. Вдруг пойму?..

— Навряд ли…

Следователь громко почмокал толстыми губами, что-то записал на листочке и продолжал следствие:

— Итак, когда ты принял решение перейти на сторону сепаратистов?

— Я никогда не принимал подобного решения.

— Тогда осмелюсь спросить: чем же ты занимался в лагере Дукузова? Чего это ради, бандиты с тобой так церемонились? Семь человек из твоей группы расстреляли, а ты жив, здоров!.. Да еще сам Дукузов по твою душу на связь выходил — обмен предлагал! А теперь ты сидишь вот тут передо мной и выпендриваешься!..

— Я был взят в плен в бессознательном состоянии.

— Да ну?! А почему группу повел через ущелье? Разве на твоей карте наши люди не обозначили места вероятного дислоцирования крупных сил сепаратистов?

— Лучше бы ваши люди принимали какие-нибудь меры, чтобы этих мест на карте стало поменьше, — слегка раздраженно отвечал Сашка.

— Это не твоего ума дело, майор! Бывший майор… Отвечай по существу поставленного вопроса.

— Раненный среди нас был. Прапорщик Василюк… Вот из-за него-то и решил идти напрямую. Иначе он не дошел бы…

— А так, значит, дошел?.. — не удержался от издевательского тона следак.

— Кто ж знал, что нас ожидает на той проклятой тропе!? Ни они не думали о предстоящей смерти, ни я о об этом дурацком плене…

— О плене? — вскинул тот куцую, выцветшую бровь. — Этот факт ты еще должен доказать. Фактами доказать! Так что о плене, я бы на твоем месте помалкивал…

— Ты на моем месте штаны бы замучился стирать, — сквозь зубы процедил офицер «Шторма».

И без того красное лицо следователя ФСБ побагровело, глаза налились яростью…

— Я ведь с тобой сосунок могу иначе поговорить, — бросив на стол ручку, с нескрываемой злобой прошипел он. — Ты что же о себе возомнил?.. Думаешь, мы с тобой цацкаться будем? Думаешь, если Президентом объявлен мораторий на смертную казнь, мы не изыщем способа поквитаться с тобой за предательство? Да ты тысячу раз пожалеешь, что на свет народился, прежде чем испустишь дух в наших подвалах…

— Заткнись, — коротко оборвал его спецназовец. — Я бандитских пуль никогда не боялся, а уж твоя заплывшая жиром рожа у меня и перед смертью ничего кроме смеха не вызовет!

На секунду осекшись, фээсбэшник грохнул кулаком по столу, вскочил со стула и, в миг оказавшись подле задержанного, замахнулся… Александр не последовал христианским заповедям и не стал подставлять щеку. Он попросту нырнул под размашистое движение, боднул того лбом в рыхлый живот, затем неспешно встал с табурета и, крутанувшись в воздухе, зарядил мужику в грудную клетку тяжелым десантным полусапогом.

Когда тот кубарем перелетел через стол и, закончив беспорядочное перемещение, остался неподвижно лежать в углу мрачного помещения, Сашка присел на краешек столешницы, дотянулся пальцем до кнопки и вдавил ее до упора…

Спустя минут пять его грубо водворили в еще более темную, нежели комната допросов, камеру, находившуюся где-то в обширном подвале Управления. Камера была рассчитана на двоих и один из «постояльцев» уже возлегал на нижнем ярусе деревянных нар.

• Предыдущая
• 20/73
• Следующая