Масштабная операция - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 29
- Предыдущая
- 29/61
- Следующая
— Простой махач отпадает, — сразу заявил Александр. — Извини, но тягаться с тобой в кулачном бою — все равно, что палить из «Макарыча» по танку.
— Предлагай, — коротко изрек Гросс.
— Ну… — призадумался тот, — стреляться из-за женщины — тоже не годиться, — не те времена. Ножи подойдут?
Любым холодным оружием, в том числе и большими десантными ножами, Сашка владел мастерски. Станислав знал об этом, однако кивнул:
— Вполне.
— Тогда метаем в конечности, по три штуки, с расстояния в десять шагов.
— Годится. Только одно условие. Побеждает тот, у кого прольется больше крови.
Подобное предложение прозвучало впервые в ходе разборок среди бойцов бригады, и оппонент ошалело хлопал длинными ресницами.
— Объясняю, — вздохнул Торбин. — Если бросать ножи по обычным правилам, нам вполне хватит трех попыток, чтобы пожизненно усадить друг друга в инвалидные коляски. Посему даже счастливчик будет вознагражден весьма призрачными шансами на то, что Лиза согласится катать его по квартире всю оставшуюся жизнь. Усек?
— Пожалуй, ты прав… Принимается.
Спустя полчаса вместе с секундантом — прапорщиком Шипилло они вошли в крытый тренировочный корпус. Занятий по единоборствам в этот день не предвиделось и несколько спортзалов пустовало. Троица направилась в самый дальний, где вдоль стен красовались деревянные щиты с нарисованными человеческими силуэтами.
— Решняк! — объявил Воронцов, и эхо пустого помещения многократно повторило его выбор.
— Двуглавый, — пожал плечами Стас.
Будучи в душе противником всяческих напрасных изуверств, но вынужденный мыслить в унисон с братьями по профессии, снайпер вздохнул и подбросил монетку.
— Тебе не повезло! — довольно воскликнул Циркач, когда прапорщик разжал кулак с пойманной денежкой. — Становись к барьеру первым.
Торбин молча подошел к одному из щитов, развернулся лицом к противнику и прислонился спиной к толстым доскам, с многочисленными следами от ножевых лезвий.
— Ты что же, и глаз завязывать не будешь? — удивленно вопрошал Воронцов.
— Начинай, — вместо ответа глухо повелел Гросс.
— Как знаешь…
— Мужики, давайте решим проблему полюбовно? — сделал последнюю попытку примирения Шип. — Что ж, неужели во всем Питере одна ваша краля хороша? Да для таких красавцев бабам можно билеты в очередь продавать!
Однако драчунам было не до него. Выхватив из рук секунданта три увесистых ножа, парочку Александр оставил в левой руке, третий же подкинул правой. Описав в воздухе замысловатую петлю и, зловеще сверкнув сталью, он точно и удобно лег в его ладонь.
Первый нож он метнул снизу. С гулким ударом тот впился в щит возле бедра Станислава, слегка задев боковой карман камуфляжки. Второй почти без замаха, но с неистовой силой полетел сверху. Со свистом он вонзился в дерево, пройдя под погоном куртки и немного задев кожу на теле молодого человека. Однако на лице у того не дрогнул ни единый мускул; он словно сросся с тренировочным щитом и пристально смотрел на оппонента в ожидании завершающей попытки.
Сашка медлил. Быть может, вспоминал прошлогоднюю зиму в окрестностях села Урус-Мартан, когда в первой операции, стоящий сейчас напротив товарищ, спас ему жизнь.
Быть может, взвешивал шансы на удачу в отношениях с Елизаветой в случае победы.
Или просто выискивал место на теле Стаса, куда сподручнее и побольнее было бы вогнать стальное жало.
Третий тесак полетел точно в правое плечо Гросса. Обладая удивительной реакцией, тот мгновенно просчитал траекторию движения опасного орудия и имел бездну времени увернуться. И снова не шевельнулся. А когда нож пригвоздил живую плоть к доске, и жгучая боль прострелила аж до кончиков пальцев — не разразился стонами или проклятиями. Лишь молча выдернул его неповрежденной рукой, прикрыл на пяток секунд веки и воспользовался давним испытанным средством: заставил себя отчетливо представить образ болевого ощущения в виде раскаленного металлического штыря…
«Вот инородное тело понемногу остывает и, трансформируясь, уменьшается в размерах, подобно таящему снежному кому.
Вот тяжелый и грубый металл превращается в гладкую, теплую пластмассу.
Затем становится мягкой бумагой и, наконец, как воздух — окончательно теряет вес и объем.
Боль послушно уходит из тела. Уже легчает и можно думать о другом…»
Не обращая внимания на стекавшие на пол струйки крови, Торбин выдернул из щита два других кинжала и уверенно направился к барьеру. Мимо проследовал Александр, во взгляде которого читалось виноватое изумление. Он медленно встал на «лобное место» и повернулся к приятелю бледным, лишенным живых оттенков лицом. Сергей Шипилло наблюдал за поединком с отвращением, жаждая только одного — скорейшего окончания этого беспредела. На какое-то время, он даже позабыл об обязанностях секунданта, однако, опомнившись, сделал шаг к Воронцову и протянул повязку для глаз. Но теперь и тот, не желая показаться слабее оппонента, отверг «маску для слабонервных».
Гросс взял первый нож левой рукой, и через мгновение он воткнулся в паре сантиметров от Сашкиного уха. Второй ухнул в доски и, неприятно дребезжа, застыл на таком же расстоянии от его виска. В третий бросок, как показалось снайперу, Станислав вложил всю свою недюжинную силу. Когда он замахнулся, прапорщик не выдержал и отвернул взгляд, потому и не видел, как, блеснув молнией, тяжелый тесак полетел точно в солнечное сплетение Воронца…
Вместо уже привычного гулкого, резкого звука вгоняемого в щит клинка, секундант услышал приглушенный стон и звук упавшего тела.
— Господи, — прошептал он, оборачиваясь и наблюдая агонию молодого офицера, — я так и знал, что этим закончится! И откуда же такие дураки на свет родятся?!
— Известно откуда, — преспокойно отвечал Торбин, занятый своей собственной раной.
В ответ раздалась забористая ругань Сереги, но долго выражать эмоции он не стал, перейдя на нормальные, цензурные фразы:
— Стас, нас же с тобой посадят! Ты что натворил?!
— Ничего такого, за что бы тебе влепили срок. От удара рукояткой в брюхо еще никто не умирал, — успокоил тот и, обращаясь к Сашке, добавил: — Хватит умирающего из себя корчить, артист! Вставай, а то у нервных зрителей инфаркт на подходе. И не переживай — до моей свадьбы с Лизой синяк сойдет.
Судорожно глотая ртом воздух, Циркач с трудом сел на корточки. Третий нож не торчал в его теле, как ошибочно полагал Шип, а действительно валялся рядом…
Александр не был злопамятным человеком. Поединок, безусловно, глубоко запал ему в душу, да пенять на исход не приходилось — все промеж них решилось честно. Несколькими днями позже он улучил момент, подошел к Станиславу, извинился и протянул руку. С тех самых пор и брала отсчет их настоящая дружба. С тех самых пор и прапорщик Шипилло — третий участник дуэли стал с интересом присматриваться к этим ребятам…
Они вновь закопали тело снайпера и установили тот же крест, придав могиле первозданный вид. Не теряя времени, Сомов развернул аппаратуру спутниковой связи, составил, закодировал и передал шестое по счету донесение:
«Несколько часов назад ножом в спину убит прапорщик Шипилло — шестой спецназовец отряда Гросса. Отставание от первой группы сократилось до одного часа.
И. Б.»
Дождавшись, когда оперативник упакует передатчик с антенной, бойцы отдали погибшему последние почести и пустились в погоню за двумя офицерами, один из которых был чужаком.
«Воронцов или Торбин? Воронцов или Торбин?..» — в такт частым шагам повторял про себя Сомов. Причину смерти Сергея Шипилло он установил быстро — камуфляжка на спине у того была основательно пропитана кровью, и отыскать два ножевых ранения под левой лопаткой не составило труда.
Пятью днями ранее круг подозреваемых еще оставался обширным, и оперативник, довольно хорошо знавший обоих офицеров и прапорщика, интуитивно отбрасывал их кандидатуры «на роль» оборотня. Ему скорее представлялось, что на предательство — исключительное с его точки зрения малодушие, мог подвигнуться кто-то из рядового состава или, на худой конец, собиравшийся подписать контракт для продолжения воинской службы сержант Серов. «Сколько происходит в жизни нелепых ошибок и каверз, — размышлял он, пытаясь подыскать хоть какое-то объяснение тяжкому проступку одного из бойцов первой группы, — вон какие жуткие нагрузки ложатся на их неокрепшие плечи. Характеры с психикой еще до конца не сформированы. Да и возраст самый дуровой. Всяко могло случиться!..» Однако ж сутки назад, у захоронения ефрейтора Куца — последнего из тех, кому майор не слишком доверял, надежды окончательно рухнули: «перевертышем» был некто из троих профессионалов. Сейчас, после смерти Шипа, цифра три автоматически трансформировалась в двойку, а задача, как ни странно, легче не становилась. И Константин Николаевич, привычно устремив взгляд сквозь маячившую впереди фигуру лидера, снова и снова ломал голову над дилеммой: «Воронцов или Торбин? Воронцов или Торбин?..»
- Предыдущая
- 29/61
- Следующая
