Масштабная операция - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая

— Всё!.. Двести сорок минут полной релаксации! — тяжело дыша и разваливаясь на куцей траве, заявил Циркач.

— Полной чего? — переспросил Шип, обустраивая место ночевки.

— Релаксации, глухомань дальневосточная, — членораздельно повторил шутник и добавил: — Расслабухи, короче.

Через полчаса, подкрепившись нехитрым ужином, Гросс расположился чуть ближе к спуску и, пристроив рядом автомат, принял обязанности дежурного. Максимум к завтрашнему полудню его отряд должен выйти к расположению лагеря Беслана Шахабова. Завтра они завершат сложный и утомительный марафон.

Друзья долго не могли заснуть. Возможно, обдумывали детали устранения эмира, или вспоминали каждого из погибших в последней командировке.

«Нужно отвлечь их, — подумал Станислав, — поговорить, навести на мысли о чем-то приятном. Иначе так и будут кувыркаться до утра…»

— Как дети-то? — справился он у женатого приятеля.

Шипилло будто только и ждал вопроса — повернулся к командиру и с улыбкой пустился в воспоминания:

— Старший уж свой дом поднимает, в гости всей семьей приходят. Молодцы, дружно ведут хозяйство. А младший растет, точно пивных дрожжей объелся. Вот намедни с девчонкой его на улице встретил.

— И что же?

— Застеснялся Дон Жуан, словно провинился в чем. Я ему потом втихоря от матери на кухне и втолковываю: дескать, чего же ты партизаном хоронишься? Дело, чай, не преступное, а житейское и, прямо скажем — любому нормальному мужчине завсегда потребное…

Циркач повернулся на бок и тоже стал с интересом внимать откровениям Сергея. Тот, закинув руки за голову и мечтательно глядя в бездонную черноту южного неба, поделился:

— Не-ет, мои, видать, поспокойнее будут.

— Поспокойнее чем у кого? — не понял Сашка.

— Это я с собой сравниваю. Домочадцам я не рассказываю — храню, так сказать, инкогнито, про свое детство. Оно у меня ядрен-батон, хулиганистое происходило, овражное… Залихватские с пацанами киноконцерты устраивали!.. Бывало, и двор на двор дрались, и даже улица на улицу хаживали, а уж один на один!.. Этакое мероприятие обязательной и каждодневной разминкой являлось. Чуть что не так — айда за угол — молотиться до первой крови. В общем, характеры с бойцовскими навыками нарабатывали. Помню, идешь гулять — мать приоденет во все чистенькое, наглаженное, а возвращаешься — словно год в подземельях скитался и к тому же сопли кровавые до полу вожжами. Эх, знатное времечко было! Хоть и нос сломан и ребер, видать, целых не осталось, а все ж вспоминаю с удовольствием. Никакой наркоты, проституции, иль другой подлости не знали. Чтоб ватагой, к примеру, на одного наброситься и забить до полусмерти — не вжисть ни бывало!

— А что же внук? — полюбопытствовал Торбин.

— Сёмка-то? — снова расплылся в улыбке Серега. — Семен у нас в интеллектуалы пошел. Сейчас самый интересный возраст — пять годков. Вопросы формулирует — будь здоров!.. Давеча спрашивает: «Дед, а почему у моей мамы мускулов больше чем у папы, а силы меньше?» Это почему же, удивляюсь, у нее мускулов-то больше? «Ну, как же, — не унимается пострел, — посмотри, какая у нее грудь оттопыренная — вон сколько мышцев торчит!» А ведь точно подметил архаровец, у мамаши его, то есть у невестки моей такой, ядрен-батон, «бампер»!..

Оба капитана долго беззвучно хохотали. Насмеявшись вдоволь и успокоившись, Воронцов поделился:

— У меня по части баб тоже немало вопросов остается. Точнее выразился бы так: с годами появляются новые.

— Это, какие же? — принял серьезный тон Циркача за чистую монету прапорщик.

— Ну, например: какого черта, делая минет, все они норовят заглянуть тебе в глаза?

Теперь улыбнулся один Стас — всегда и везде Сашка оставался самим собой.

— Тьфу! Оболтус… — беззлобно выругался добропорядочный семьянин и, сладко зевнув, добавил: — Жениться тебе надобно. Тогда и дурацких загадок в пустопорожней башке поубавится…

Скоро дыхание обоих приятелей успокоилось и стало размерным. Всеисцеляющий сон распахнул свои объятия и позволил позабыть телесные невзгоды вместе с мыслями о туманном будущем, поджидающем их завтрашним утром…

К одиннадцати часам следующего дня Торбин, Воронцов и Шипилло прибыли к цели многодневного похода. До сего момента командир спецгруппы неоднократно рассматривал и изучал по карте искомую область. С точек зрения стратегии и безопасности участок дислокации большого отряда сепаратистов был выбран безукоризненно — чувствовался немалый опыт ведения скрытных боевых действий Беслана Шахабова. Узкий клин долины, защищенный с трех сторон неприступными скалами и хорошо просматриваемая, почти голая каменистая равнина, уходящая на километр к югу. Подобраться к логову эмира можно было только оттуда — с юга.

Уже около часа приятели лежали неподалеку от опушки, на неприметном бугорке, окруженном редким кустарником и, обратившись лицом к северу, вели наблюдение за лагерем. Ближайший и пока единственный, обнаруженный ими пост дозорных располагался метров на триста ближе к бандитскому лагерю — за бруствером, сложенным из булыжников. Внутри этого нехитрого полевого укрепления, наглухо закрывавшего проход к лагерю, яростно жестикулируя, о чем-то спорили четверо боевиков.

— На двух противоположных склонах наверняка заседает по снайперу, — пробормотал Шип, не отрываясь от окуляра оптического прицела.

— Возможно… — озабоченно отвечал Станислав, пытаясь с помощью бинокля определить приблизительную численность противника.

Увиденное пока явно не дотягивало до цифр, озвученных Щербининым на инструктаже. «От двухсот до четырехсот человек…» — повторял он про себя слова полковника, но никак не мог толком пересчитать вооруженных бандитов. Возле палаток и времянок, сложенных из того же плоского булыжника и перекрытых нарубленными ветками, сновало взад-вперед десятка два-три кавказцев. Однако выступающее подножие горы скрывало большую часть поселения.

Гросс повернулся на бок, достал из кармана фотографию эмира и бросил ее на траву:

— Взгляните на него в последний раз.

Друзья по очереди полюбовались колоритной внешностью заместителя Командующего Вооруженными Силами Чеченской Республики Ичкерия по подготовке резерва и вернули карточку Стасу. Тот чиркнул зажигалкой, и скоро от плотной бумаги осталась только маленькая горстка пепла. Вынув помятую и затертую карту, капитан молча посмотрел на ее разворот. Поверх зелено-коричневого фона беспорядочного рисунка местности был начертан маршрут движения его группы. В трех местах слегка изломанной линии зловеще чернели кресты — отмеченные офицером захоронения боевых товарищей: Анатолия Тоцкого, Романа Деркача и Бориса Куца. Точное расположение грота в скалистом утесе, где остались дожидаться помощи раненный Бояринов и сержант Серов, Гроссмейстер наносить на карту сознательно не стал. «Мало ли что может с нами случиться, — подумал он тогда, вглядываясь и стараясь запомнить ничем не примечательный изгиб ручья у тонкой черты, обозначавшей подножие скалы. — Не дай бог, карта попадет в руки моджахедов! Могут досконально проверить все нанесенные мной метки».

Через минуту пламя объяло потрепанный и испещренный топографическими знаками листок. А после карты та же участь постигла и боевое распоряжение.

— Отсюда Медведя не подстрелить. Жду ваших предложений, — закрыл уставшие глаза Торбин.

— Поболе версты до палаток, — подтвердил Серега, — с такой дистанции не то что башку нашему красавцу продырявить, распознать-то его сложно.

— Да уж, далековато. Да и мода у «духов» разнообразием не блещет, — согласился Циркач. — Все на одно лицо. Главное чтоб был зол, несвеж и нехорош!

— Про бороду забыл и шапочку как у меня, только с зелененькой полосочкой, — напомнил прапорщик.

— Точно.

Циркач перешел к делу:

— Предлагаю дождаться темноты, иначе на хороший прицельный выстрел к лагерю не подобраться.

— Ждать, так ждать, — пожал плечами снайпер, — я не против. «Индийскую мушку» могу «нарисовать» клиенту промеж глаз и ночью. Лишь бы он, зараза, обозначился.

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая