Хроники железных драконов - Суэнвик Майкл - Страница 41

– Нет-нет, – быстро вставила Джейн. – Вовсе нет.

Она не лгала. Ее ужасала сама история. Она и так не ждала от секса особых радостей, но он оказывался еще более убогим, дутым и циничным, чем она подозревала.

– Ммм. На чем же я… ах да. Мы кувыркались на этой кровати около часа, и для меня главная прелесть происходящего заключалась в том, что тот, кого они искали, все время находился в трех шагах от них, подглядывал через щелку в двери, наверняка со спущенными штанами, и полировал сам себя.

«Как он посмеется, когда они уйдут, – думала я. – Как он будет рычать».

Но когда они ушли и я открыла дверь чулана, он не смеялся. Нет, вовсе нет.

«Зачем ты это сделала?» – спросил он меня.

Я сказала: «Если тебе не нравилось, почему ты это не прекратил?»

А он: «Как я мог? Меня бы поймали».

«Что это ты мне говоришь? – спрашиваю. – Ты позволил им делать со мной, что они хотели, потому что боялся?»

Он отвел взгляд.

«Ладно, – говорит, – забудем».

Но я не могла забыть. Потому что в моих глазах он стал не таким большим, как еще секунду назад. Он слегка съежился.

Понимаешь, в моих глазах он пал. Столько всего было. Я расскажу тебе еще один случай, когда я пришла домой и обнаружила, что пропали мои лекарства и половина моей одежды. Я схватила бейсбольную биту, которая хранилась за дверью на случай незваных гостей, и пошла его искать.

Он сидел внизу, у бочки, в которой сжигают мусор, и играл в кости с несколькими троллями и одним красным гномом. Он был пьян, как заспиртованный филин. На гноме вместо шарфа красовался мой лучший кружевной лифчик.

Я завизжала и кинулась на них. Они похватали бутылки и барахло, на которое играли, и, как тараканы, от меня в стороны. Все, кроме него. Так что своего лифчика я больше не видела. Но когда я обрушила на него биту, он отрезвел. Именно этого я ему не простила.

– Почему?

– Когда на твоем счету накопится некоторое количество мужиков, поймешь. Он ухватился за биту, и мы боролись за нее. Ни один не смог отнять ее у другого. Он уменьшился до моего собственного размера.

После этого процесс пошел быстро. Он начал хитрить, бегал в квартал кобольдов на свидания с любовницей, у которой пальцы на руках скребли чуть ли не по земле, как у горной гориллы, а однажды поимел ее прямо в нашей постели, пока я спала. Начал таскать деньги у меня из сумочки, а когда я ему сказала, что у меня ничего нет, пригрозил отправить меня на панель зарабатывать. Он лгал, хныкал, избегал встречаться со мной глазами. Я бы вышвырнула его, но мы обменялись истинными именами, и мне ничего не оставалось, как только смотреть на эту дрянь до конца. День за днем, месяц за месяцем он падал в моих глазах все ниже и ниже, становился меньше и меньше, пока не превратился в тварь размером не больше ежа. Наконец мне пришлось упрятать его в бутылку. Где он и пребывает по сегодняшний день.

Она низко склонилась над бутылью и промурлыкала ее обитателю:

– Не волнуйся, мой ласковый. Однажды твоя ненаглядная принцесса придет. Она будет молода и прекрасна и взглянет тебе прямо в глаза. Тебе не придется умолять, она и без того будет знать, чего ты хочешь. Она поднимет молот с наковальни и взмахнет им в воздухе быстрее, чем дано уследить смертному глазу. Ты будешь ослеплен, поражен, лишен способности мыслить. Молот обрушится как молния, чтобы разбить твой тесный мирок на миллион осколков и освободить тебя.

Она выпрямилась и взглянула на Джейн.

– Но не сегодня.

Саломеи уже третий день не было в школе: явно что-то происходило. В классе Хрюк объявил, что нисса попала в аварию и лежит в больнице. Далее его понесло на тему опасностей, которым подвергается каждый, кто развлекается без присмотра, и всем стоит всерьез задуматься над этим уроком.

Но в коридорах ходили иные слухи. Между уроками Рысак-Вонючка подошли к Джейн своей неуклюжей – три ноги на двоих – походкой. Их средний глаз уже почти утонул в складках и вид имел жутковатый. Они многозначительно ухмылялись.

– Слыхала про Саломею?

– Нет, – ответила Джейн. – Только то, что нам сказали.

– Она беременная. Ее отправили на детоводческую ферму, и она больше не вернется. И угадай, кто постарался? Хебог, кто же еще!

– Откуда вы все это знаете?

– Тоже нам секрет! Соломчик болтает об этом направо и налево, лишь бы слушали.

После уроков Джейн отыскала Хебога за школой на краю футбольного поля. Он подбирал маленькие камешки с дорожки и выстраивал их в тщательно выверенную линию. Затем палкой, как клюшкой для гольфа, он по одному отправлял их в небеса. Он сказал ей, что его вызывают в суд низшей инстанции.

– Что они с тобой сделают?

Хебог пожал плечами, примерился к очередному камешку и отвел руку в замахе. Он поддал его вверх, и камешек улетел.

– Не знаю. Вероятно, отправят по кабальному договору на завод. Якшаться с вами, высокими сволочами, – серьезный проступок. Ничего личного.

– Хебог, послушай, я хочу, чтоб ты знал…

– Не хочу ничего слышать. Имел я твое сочувствие. Это – настоящее, и я не хочу, чтоб его испоганили дешевыми сантиментами, ясно?

И Джейн отправилась домой и подключилась к дракону. Она оставила попытки разговорить его, но ей по-прежнему нравилось наблюдать, как работают мерионы.

Для мерионской цивилизации наступили тяжелые времена. С установлением холодной погоды добывать пищу стало труднее, а за отсутствием собственных ферм они начали зависеть от того, удастся ли ограбить соседей на предмет продовольствия. Крошечные воины не построили ни амбаров, ни складов. Их армии прочесали окружающую территорию на половину пути до школы. Таким образом, пути снабжения у них оказались слишком растянутыми, а патрули более уязвимыми для партизанских налетов. И вылазки их сделались куда менее результативными, нежели раньше.

Вслед за развалом экономики последовало физическое вырождение. Уютные жестяные домики превратились в лачуги. Погибающие от голода мерионы бесцельно бродили по улицам. Военная полиция в бронированных машинах сновала повсюду, сурового вида солдаты сидели за обманчиво маленькими станковыми пулеметами. Джейн повидала бунт в миниатюре, за которым последовала зачистка района трущоб. Прочесывая за домом дом, солдаты выволакивали наружу сотни крохотных врагов народа и тут же казнили.

Девочка долго наблюдала за ними, размышляя о жестоких поворотах судьбы.

До Самайна оставалось совсем немного, когда Гвен изловила подменыша в промежутке между уроками и сунула ей в ладонь два билета.

– Только что напечатали. Места в первом ряду прямо на сорокаярдовой линии. Две штуки, – радостно щебетала она. – Я просто уверена, тебе пора назначить кому-нибудь свидание. Правда, Джейн, ты уже взрослая. Конечно, ты немного застенчивая, но пригласить куда-нибудь парня – это абсолютно нормально. Просто для начала.

– Ну… это очень мило с твоей стороны, только…

– Крысякиса, например. Ты ему нравишься.

Джейн похолодела. Это было то самое ощущение покалывания во всем теле, которое бывает сразу после укуса осы, за секунду до появления боли.

– Оставь себе свои чертовы билеты! – Она сунула их обратно Гвен и в ярости побежала прочь.

Гвен ее догнала, взяла за руку, а когда Джейн отпихнула девушку, та сгребла ее за плечи и втащила в пустой класс. Затем пинком захлопнула за собой дверь.

– Ладно, что происходит?

– Ты знаешь, что происходит.

– Нет, не знаю.

– Но ты должна! – Джейн заплакала.

От этого Гвен растаяла. Шепча Джейн что-то ласковое, она хотела ее обнять, но не тут-то было. Джейн бешено вывернулась, и русалка в недоумении отступила.

– Не понимаю, отчего ты взбесилась. Просто не понимаю.

За окном шел дождь, серый, пронизывающий дождь, принесенный ветрами, от которых стучали окна, и стекла омывали водяные потоки. Внутренность класса, почти обеззвученного звукозащитными заклинаниями и освещенного флуоресцентными лампами, казалась призрачным, обманчивым островком среди разбушевавшейся вселенской стихии. Рука Джейн сама собой скользнула в карман жакета. Она вытащила клочок бумаги, который носила с собой после той самой встречи с директором, и развернула его.