Классические тексты дзэн - Маслов Алексей Александрович - Страница 69

Мацзу остался недвижим[390].

Как-то раз Байчжан спросил Мацзу: «Каков высший чертог[391] буддизма?».

Мацзу ответил: «Это именно то место, где ты оставляешь свою жизнь».

Когда Дачжу (досл. «Большая жемчужина») [Хуйхай][392] впервые пришел к Мацзу, тот его спросил:

– Откуда ты идешь?

– Я иду из монастыря Даюньсы – «Больших облаков», что в области Юэчжоу[393].

– И какое же дело привело тебя сюда?

– Я пришел сюда в поисках учения Будды.

– Ты даже не видишь сокровищницы, запрятанной в твоем же доме![394] Стоило ли тогда покидать этот дом и отправляться так далеко? Здесь у меня ничего нет, так какое же учение Будды ты сможешь найти здесь?

Дачжу с поклоном спросил:

– А где же содержится сокровищница обители самого Хуайхая [Дачжу]?

– Тот, кто сегодня вопрошает меня, и содержит в себе эту сокровищницу. Все есть в ней в полной мере и нет того, что бы отсутствовало, лишь используй это в его таковости (цзыцзай, само по себе). Так зачем же ты отправляешься вовне и ищешь там?

При этих словах Дачжу познал свое изначальное Сердце (бэнь синь), что не имеет своего истока ни в знаниях, ни в ощущениях. Он стал пританцовывать от радости и поклонился [учителю] в знак благодарности. Он оставался рядом с Учителем в течение шести лет. А затем он вернулся и написал «Рассуждения об основных принципах вступления на Путь через внезапное просветление» в один цзюань (свиток)[395].

Когда Мацзу прочитал его, то сказал монахам: «В области Юэчжоу находится Большая Жемчужина (т. е. Дачжу – А.М.), что абсолютно светла, прозрачна, ярка, самоестественна (цзыцзай)[396] и избавлена от всех изъянов».

Однажды чаньский наставник Фахуэй из Чжутаня[397] спросил у Мацзу: «В чем заключался смысл прихода Патриарха с Запада?». Мацзу же ответил: «Говори тише и подойди ближе».

Когда Фахуэй приблизился, Мацзу нанес ему оплеуху и сказал: «Среди шести ушей (т. е. среди трех человек – А.М.) нет единства[398]. Лучше приходи завтра».

На следующий день Фахуэй вновь пришел и, войдя в зал для наставлений, сказал: «Прошу Вас, преподобный, говорите». Мацзу сказал: «Убирайся! Будешь еще тут ждать пока старый человек взойдет на помост для проповедей, выйдет вперед и поведает тебе о просветлении». При этих словах Фахуэй испытал просветление и сказал: «Я благодарю общину за просветление»[399]. Он сделал круг по залу для наставлений и вышел.

Однажды чаньский наставник Вэйцзянь из Чжутаня сидел в медитации позади зала Дхармы[400]. Когда Мацзу увидел его, он два раза свистнул ему в ухо. Вэйцзянь вышел из самопогружения (самадхи), но увидев, что это Мацзу, вновь вернулся в самадхи. Мацзу же, вернувшись в свою келью настоятеля, приказал слуге поднести пиалу с чаем Вэйцзяню. Вэйцзянь не обратил на это внимания, но сам вернулся в зал[401].

Чаньский наставник Шигун Хуэйцзан[402] в начале своей жизни был профессиональным охотником. Он питал немалое отвращение к монахам. Однажды, преследуя стадо оленей, он пробегал мимо уединенного жилища Мацзу. Мацзу вышел ему навстречу, а Хуэйцзан спросил его:

– Преподобный, не видели ли Вы здесь пробегающих оленей?

– А кто ты? – поинтересовался Мацзу.

– Я – охотник.

– А умеешь ли ты стрелять (досл. «пускать стрелы»)?

– Да! – ответил Хуэйцзан.

– И скольких оленей ты поражаешь одной стрелой? – вновь спросил Мацзу.

– Одной стрелой я поражаю одного оленя.

– Значит ты не умеешь стрелять!

– А Вы, преподобный, умеете стрелять?

– Да.

– И скольких же оленей Вы можете поразить одной стрелой?

– Одной стрелой я поражаю все стадо.

– Все это – живые существа. Так зачем же убивать все стадо?

– Коль ты знаешь это, то почему же ты не стреляешь в себя? – спросил Мацзу.

– Если меня попросят выстрелить в себя самого, я даже не знаю, как за это взяться.

– Все незнание и замутнение сознания, что сосредотачивались в этом парне в течение кальп, сегодня внезапно прекращают существовать, – заявил Мацзу.

Хуэйцзан тут же сломал свой лук и стрелы, сам себе обрезал волосы своим же мечом и, последовав за Мацзу, оставил дом (т. е. стал монахом – А.М.).

Однажды, когда Шигун был занят делами по кухне, Мацзу спросил у него:

– Что ты делаешь?

– Я укрощаю быка.

– И как же ты укрощаешь быка?

– Когда только он убегает на травы, я тотчас притаскиваю его обратно за ноздри.

– Да, ты действительно укрощаешь быка! – воскликнул Мацзу![403]

Однажды монах обратился к Мацзу с вопросом: «Не используя четырех утверждений и стремясь избежать сотни отрицаний, можете ли Вы мне прямо указать на смысл прихода Патриарха с Запада?»[404]

Мацзу ответил: «Сегодня я себя не очень хорошо чувствую, иди спроси об этом Чжицзана [Ситана]».

Монах отправился расспрашивать Чжицзана, тот же поинтересовался, почему он не спросил об этом у Преподобного (т. е. у Мацзу). Монах ответил: «Учитель сказал, чтобы я спросил у Вас». Чжицзан потер голову руками и сказал: «Сегодня у меня что-то болит голова, иди спроси у моего старшего брата Хая (т. е. Байчжана Хуайхая – А.М.)».

Монах пошел расспрашивать Хая, тот же ему ответил: «Подойдя к этому, я по-прежнему не знаю».

Монах рассказал обо всем Мацзу, который сказал: «У Цзана – белая голова, у Хая – черная»[405].

Как-то раз чаньский наставник Магу Баочэ[406] прогуливался вместе с Мацзу и спросил его:

– Что такое великое нирвана (досл. «великое затухание» или «угасание» А.М.)?

– Поторопись, – ответил Мацзу.

– Что делать? – спросил Баочэ.

– Смотреть на воды[407].

Когда чаньский наставник Фачан с горы Дамэй («Большая слива»)[408] первый раз пришел к Мацзу, он спросил:

– Что такое Будда?

– Сердце и есть Будда, – ответил Мацзу.

В этот момент Фачан достиг Великого просветления. А затем он удалился в горы Дамэй. Мацзу же узнав, что он обосновался в этих горах, послал к нему монаха спросить: «Когда Вы, преподобный, увидели наставника Мацзу, что получили Вы такое, после чего решили поселиться в горах?»[409].

Фачан ответил: «Наставник Мацзу сказал мне, что Сердце и есть Будда. И я, услышав эти слова, поселился здесь». Монах же заметил: