Под черным флагом - Романовский Александр Георгиевич - Страница 56
- Предыдущая
- 56/66
- Следующая
В дело шло все: начиная каркасами небоскребов и заканчивая сельскохозяйственной техникой. Люди трудились бесплатно, получая кров и пищу прямо на заводах. Они рушили с удовольствием, освобождая планету от брони стальных городов, зная, что уже никогда не вернутся сюда. Земля со стоном отдавала детям последние капли черной крови, необходимой для гигантских двигателей.
Начало экспансии. Раскаленные космодромы дымятся от жара. Носители генома все еще дерутся за пассажирские места. Государства долго делили галактические зоны влияния, бросая жребий, продолжая сидеть на поверхности планеты, начисто лишенной озонового слоя. Золотой век подошел к концу.
Соединенные Штаты Америки первыми нанесли удар. Мишенью послужило небольшое островное государство — Япония, давний индустриальный соперник. Космические корабли у японцев были самыми лучшими, а их количеством они уступали одним лишь Штатам. Американцы не желали терпеть конкуренции узкоглазых еще и в космосе.
Никто не ожидал, не мог предвидеть: все системы оповещения и ПВО были свернуты, по причине одновременного старта тысяч кораблей. Смерч ядерных взрывов накрыл остров, большая часть которого тут же погрузилась в кипящий океан. Основной удар был нанесен по космодромам, сметая огромные корабли, словно спички. Серебряные иглы плясали на огненных хвостах, взрываясь уже в воздухе. Сотни тысяч пассажиров сгорели заживо в одно мгновение. Абсолютная победа. Президент Соединенных Штатов поздравил генералов.
И был второй удар — Китай. И был третий — боеголовок хватило, чтобы зацепить даже Юго-Восточную Азию. Все это не шло ни в какое сравнение с опустошением, причиненным Японии, но и масштаб был иной. Из двух миллиардов китайцев в космос собирались лишь несколько миллионов, и все они превратились в пепел.
Самая смертоносная и быстротечная война, когда-либо полыхавшая на поверхности Земли. Из всех военных доктрин, когда-либо порожденных человеческим разумом, больше всех жизней отняла идея галактической экспансии.
Но никого эти вещи уже не заботили. Нации равнодушно наблюдали геноцид из иллюминаторов; в мыслях они уже покинули старушку Землю — со всеми ее глупостями и ошибками. Тысячи космолетов стартовали с поверхности планеты, устремившись на покорение звезд. Человечество видело для себя много возможностей. Подцепить этот вирус предстояло сотням миров.
Но кое-кто остался и выжил. Те, кому нация прямо сказала: ты — второй сорт, ты — недостоин. Те, кто остались на заводах, кому предстояло наблюдать за стартом из пыльных цехов. Цвет японской нации погиб, остались отщепенцы.
Тем не менее, именно они преуспели в плане Новой волны. Японцы больше не хотели дружить, теперь они работали только на самих себя, и уже никто не мог застать их врасплох. Упорству узкоглазых бестий можно было только позавидовать — через какой-то десяток лет они вновь готовились устремиться через тернии к звездам.
Так и случилось, вот только Галактика уже обрела хозяев. Монголоидный подвид опоздал к переделу космической собственности; оставалось кормиться объедками с барского стола.
И вот, один из потомков древних индустриальных героев предстал перед Летумом. Хиросима широко распахнул узкие глазки, заметив прилипшего к потолку Безликого. Лейтенант и капрал изумленно разглядывали друг друга, причем один казался другому висящим вверх тормашками.
Капитан, не выдержав, расхохотался.
— Да, та еще парочка!
Операторы из вежливости ответили вялыми смешками.
Летум опомнился. Действительно, что здесь такого? Японец как японец. Появись Хиросима в Автократии, и любой прохожий мог лишить его жизни безо всяких для себя юридических последствий. Если, конечно, не испачкает улицу кровью.
Здесь же, в чреве пиратского дредноута, желтый лейтенант имел куда больше прав, чем иной пират европейской наружности. Понимать это было непривычно и странно. Летуму пришлось напомнить себе, что, по сути, особой разницы между ними не было. Оба объявлены вне закона, оба стремятся к власти, — подтверждения чему — звания обоих, — и оба повергают людей в шок своей внешностью. Причем разница в вознаграждениях, положенных за умерщвление, несколько сглаживалась тем, что Хиросима выглядел куда человечней Летума. Это огорчало и разочаровывало.
— Знакомьтесь, — хохотнул шкипер. — Мистер Хиросима, мистер Безликий. И наоборот.
Лейтенант сложил руки по швам и быстро поклонился. Летум попытался проделать то же самое, не меняя позы «лотоса», но в итоге просто свесил с потолка руку. Хиросима ответил крепким рукопожатием небольшой сухой ладони.
— Должен предупредить тебя, Коцуро, — проговорил Хоукинс, оглаживая бороду, — мистер Летум Безликий — новый, но отнюдь не самый добронравный член нашей команды. Он уже укокошил одного лейтенанта, и заручился поддержкой другого. Остались вы с мистером Коллинзом.
Хиросима ответил пытливым взглядом.
— Вот так? — Акцента не было. Молодой голос, в мягкости которого таилась холодная самурайская сталь. — Фрейзера убил он?
— Я так предполагаю, — кивнул капитан. — Доказательств у меня нет, потому как иначе мистер Безликий не прохлаждался бы на потолке. Советую тебе быть поосторожней.
Летум молчал, не отводя взгляда. Темные глаза японца, спрятанные в узкие бойницы, глядели без угрозы, привычно измеряя опасность. Правый уголок тонких бледных губ едва заметно подрагивал, словно не решаясь изогнуться в зловещей усмешке.
— Честно говоря, — заявил наконец лейтенант, — мистер Фрейзер был порядочной сволочью. Рано или поздно, но его укокошил бы кто-нибудь из его собственной команды.
— И ты туда же, — проворчал шкипер. — Нельзя говорить так плохо о мертвых. Нельзя так откровенно лизать задницы убийцам.
Хиросима быстро поклонился капитану.
— Даже не думал, Хокира-сан. Боги покарают меня за эти слова. Но я сказал правду, которую все давным-давно знали.
— Да, — усмехнулся Хоукинс, — таким он и был — порядочной задницей. Никогда не умел работать с людьми. Но его боялись, что само по себе неплохо. Ганс умел и любил убивать. — Капитан помолчал, словно стоял у гроба покойного. — Я страшно расстроен. Место вакантно, а достойных претендентов нет.
Хиросима выразительно перевел взгляд на Летума.
Капитан покачал головой.
— Ни за что. Мистер Безликий гораздо больше нравится мне в качестве капрала. Люди его не знают, да и расследование отнюдь не завершено.
Летум молчал. Он знал, какова цена этим словам. Расследование завершено, а папки дела подшиты в архив. Пустое сотрясение воздуха. Популярность же его будет расти с каждой минутой, по мере того, как слухи о сегодняшних подвигах обходят корабль.
Летум не рассчитывал на лейтенантские полоски. Не мог рассчитывать, да и не считал их большим достижением. Придет время, и он возьмет все сам, минуя громоздкие уступы, залитые кровью, заваленные трупами. Один против всех, все крайне просто. Черный флаг взовьется над шпилем.
Что-то изменилось в лице Летума, потому как Хиросима все же позволил себе слабую улыбку. «Скользкий червяк. Он убьет меня не задумываясь, при первой же оказии». Все сказанное наверняка было известно японцу. Хоукинс пытался продолжать свои старые игры, упрямо не желая замечать, что тонкий механизм уже начал расползаться под неуклюжими пальцами. Летум был уверен, что шкипер успел сотню раз пожалеть о желании завести цепную собаку. Но одних сожалений было явно недостаточно. Просто взять и убрать фигуру Летума с игральной доски уже не представлялось возможным. Темный силуэт, лишенный лица, отбрасывал черную тень на бездарно проигранную партию. Для Летума же пиратский дредноут был не более чем легкой разминкой. Долгие годы, посвященные разглядыванию хитроумной вязи узора, паутиной оплетающего Зевс, служили уникальным опытом. Капитан же строил из песка высокие замки, не замечая прилива.
Требовалась помощь, и шкипер инстинктивно обращался к любому, кто мог ее предоставить. Но Хиросима был себе на уме — Летум знал, что обида и злость у всех узкоглазых в крови, — а потому играл по собственным правилам. Чью сторону узкоглазый предпочтет занять в разыгрываемой партии? Останется ли в стороне? Ни Летум, ни Хоукинс не могли предложить ему больше, чем он имеет сейчас — даже при смене режима он так и останется лейтенантом. Коцуро Хиросима не мог не видеть, что Летум воплощал в себе рост и прогресс, в то время как толстяк-капитан — регресс и упадок. Но само по себе это мало что значило. На поверку японец мог оказаться сухим консерватором, страшащимся любых перемен.
- Предыдущая
- 56/66
- Следующая
