Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/61
- Следующая
– Эдик! – позвала она громко, остановилась у самого окна, прильнула носом к стеклу, будто и впрямь могла что-нибудь рассмотреть в кухне, потонувшей во мраке, и еще раз позвала: – Эдик Кораблев, ты здесь?!
Он и не подумал ей ответить и никак не спешил обнаруживать своего там присутствия.
Может быть, он и правда ее не увидел, а просто, погасив свет, ушел из комнаты? Ушел, а она стоит и зовет его, привлекая внимание посторонних. Хотя в этом смысле опасаться здесь было особенно некого, сад и будка охранника у ворот казались совершенно необитаемыми. Никто не прогуливался по дорожкам сада с целью патрулирования территории. В этом, по ее мнению, заключались обязанности охранника такого шикарного особняка.
– Эдик! – снова позвала Рита и взмолилась. – Ну, если ты там, ответь мне, пожалуйста!
И она трижды стукнула по стеклу костяшками пальцев. И тут же собралась снова позвать его, когда на рот ей легла чья-то прохладная ладонь и с силой сжала.
Рита дернулась от неожиданности, даже не успев испугаться по-настоящему, и тут же попыталась соскрести со своих губ это грубое препятствие. Так она не только Кораблева не вызовет из дома, но и на помощь позвать не сумеет.
Чужая рука оказалась сильной и не хотела поддаваться, увеличив хватку. Рита принялась брыкаться, стараясь лягнуть того, кто незаметно подкрался к ней сзади. Но человек этот оказался много расторопнее и теперь уже второй рукой обхватил ее за талию и с силой прижал к себе.
Мужчина! Это, несомненно, был мужчина, и он оказался гораздо крупнее и много сильнее ее. Он вцепился в нее, не позволяя шевельнуться и заорать во все горло. Одной рукой он зажимал ей рот, а второй с силой удерживал Риту за ребра.
Рита начала задыхаться от ужаса.
Когда блуждала вокруг дома, обшаривая бетонный забор, не боялась. Мысли о том, что ее может подстерегать опасность в виде любого припозднившегося бомжа или группы малолетних хулиганов, даже не приходили ей в голову. Она не боялась, когда протискивалась в дыру в заборе. Не боялась, когда забралась на чужую территорию и вышагивала по чужим газонам. Даже подойдя к окну, не боялась ничего. А теперь… Теперь она, наверное, умирала. Так ей казалось, во всяком случае.
Откуда-то навалился непонятный насморк, забивший нос. Так бывало всегда, когда она собиралась плакать. А она, кажется, и впрямь сейчас заревет. Рот по-прежнему тискала чужая жесткая ладонь. Дышать становилось совершенно нечем. Еще минута-другая, и она точно потеряет сознание. Сил не осталось вовсе, их не осталось даже на то, чтобы размахивать руками и цепляться за чужие пальцы, зажавшие ей рот.
Мужчина почувствовал, что она слабеет, и потащил ее от окна обратно к забору. Он шел тем же самым путем, каким до этого пробиралась она. Зачем он туда шел и что он собирался там делать, Рита могла лишь догадываться. Протиснуться вместе с ней сквозь небольшой пролом он вряд ли сумеет. Но он упорно продолжал тащить ее именно туда. Ее ноги болтались в воздухе и били его по коленкам. Все ее обмякшее тело, наверное, было достаточно тяжелым, и тащить его вот так – прижав спиной к себе и зажимая при этом ей рот – ему было совсем неудобно. Но он все равно тащил.
«Он меня сейчас задушит, – подумала Рита со странной расслабленностью, сделавшей течение ее мыслей вялым и неторопливым. – Видимо, это маньяк! Если бы это был охранник, он бы поднял шум. Если бы Кораблев – тоже. А так, крадучись, может действовать только маньяк. Или… Или Баловнев. Настоящий Баловнев, задумавший избавиться от всех сразу свидетелей и решивший начать с меня… Интересно, где он станет меня душить? Прямо здесь, в саду под яблоней, или перебросит через забор, а потом уж…»
Спасение пришло совершенно неожиданно.
Только что она висела в чужих крепких руках, задыхалась от страха и нехватки кислорода, как неожиданно почувствовала, что падает на спину. Вернее, на спину начал падать мужчина, что напал на нее, а она падала на него сверху уже, так сказать, за компанию. Руки, с недюжинной силой удерживающие ее все это время, разомкнулись и с тихим шорохом упали в траву. Мужчина затих и не шевелился больше.
Надо было делать ноги, как выражались ее малолетние племянники. Она скатилась с него на бок, неловко перевернулась на живот и поползла. Но поползла она не к пролому в заборе, куда направлять ее категорически отказывался инстинкт самосохранения, а в противоположную от забора сторону. Туда, где дружелюбно светились фонари, окаймляющие дорожку от въездных ворот до входа в дом.
В будке охранника, рассуждала она, наверняка есть телефон. Нужно туда добраться и позвонить в милицию. Пускай приезжают и разбираются со всем этим добром сами. У нее не осталось ни сил, ни желания, ни смелости. Она трусила отчаянно, и трусость эта не позволила ей посмотреть в лицо человеку, напавшему на нее сзади. И не позволила задаться вопросом: с чего это он нес ее нес, а потом вдруг ни с того ни с сего упал. Она ползла по мокрой от ночной росы траве, совершенно не чувствуя холода, и с надеждой поглядывала на будку охранника, с каждой минутой становившуюся все ближе и ближе. Если и впивались в ее подсознание какие-то посторонние звуки и шорохи, она старалась их не слушать и не задумываться над их происхождением.
Доползти Рита не успела. Человеку, с мрачной ухмылкой наблюдающему за ее малопривлекательными передвижениями по ночному саду, надоело брести чуть в отдалении. Он сделал два широких шага в ее сторону и встал прямо на том самом месте, где через мгновение должна была оказаться ее голова. Рита уперлась лбом в его ботинки и какое-то время лежала не шевелясь. Потом медленно приподняла голову, увидела перед собой непонятно откуда появившийся мужской силуэт и коротко взвизгнула. Визг получился так себе, совсем неубедительный. Он скорее напоминал сип и, уж конечно же, не был слышен тому, кто стоял теперь у ворот дома и старательно жал на кнопку домофона, стараясь его реанимировать.
– Привет, – тихо молвил он, опускаясь перед ней на корточки. – Не холодно на сырой траве?
– Н-не-ет, нормально, – прошептала Рита, поражаясь скорее не его появлению, а тому, что может еще хоть что-то говорить. – Там кто-то стучит в ворота.
– Пускай себе стучит. Мало ли народу блуждает по ночам в окрестностях? У Кораблева вполне могли появиться новые знакомые. Так ведь?
– Наверное… – На последнем слоге ее зубы очень отчетливо клацнули, и Рита поспешила сесть. Лежать у его ног в распластанном состоянии она сочла не совсем уместным. – Ты как здесь оказался?
– Так это вообще-то мой дом, Марго, – коротко хохотнул Кораблев – тот, что был самозванцем, пребывая в ее соседях, и который на вполне законных основаниях разгуливал теперь по этому саду. – Стоит ли объяснять?
Да, действительно. Стоило ли ему объяснять ей обо всех причинах, побудивших его совершить то, что он совершил.
– Это дело не на одну бутылку водки тянет, Марго. И не на одну ночь откровенной задушевной беседы. Ты ведь не торопишься? Нет? Я угадал… Надеюсь, ты скучала? Я скучал… – Он протянул к ней руку, погладил по волосам и вдруг, больно ухватив ее за предплечье, одним рывком поставил на ноги. – Как ты пахнешь, Марго! Восхитительно… Что это за запах?..
Она хотела было поделиться с ним секретом и рассказать, что перепробовала весь имеющийся в наличии гель в гостиничной ванной, но потом передумала.
Ползание по мокрой холодной траве немного привело ее в чувство, и она призадумалась.
Если стоящий сейчас перед ней человек не кто иной, как Баловнев Роман Иванович собственной персоной, тот самый человек, от общения с которым она хотела предостеречь Кораблева, то кто же тогда тащил ее к забору? Кто напал на нее у кухонного окна, когда она стучалась в него и звала Эдика?
– О, Марго! А ты и не поняла сразу? Идем покажу.
Баловнев с прежней силой схватил ее за предплечье и поволок обратно к тому месту, с которого она с таким усердием уползала. Мужчина по-прежнему лежал без движения, вытянув руки вдоль тела.
– Узнаешь? – Баловнев взял ее за шею и пригнул к земле, почти ткнув лицом в лицо мужчины. – Ты не можешь его не узнать, Марго! Он же так любит тебя, так страдает! Все стены исписал в своей бывшей квартире о том, как любит тебя. Что даже я решил из любопытства тобой заняться. Что, думаю, такого в этой рыженькой…
- Предыдущая
- 57/61
- Следующая
