Осколки ледяной души - Романова Галина Владимировна - Страница 36
- Предыдущая
- 36/64
- Следующая
– А уважаешь? – Кирюха подозрительно прищурился и подпер щеку ладонью. – Любовь любовью, а как насчет уважения?
Шурочка не ответила, прослезившись. Долго сморкалась в кружевной платочек. Потом пригладила волосы, заправив непослушные прядки за уши, и неожиданно совершенно трезвым голосом спросила:
– Степа, что она говорит?
– В каком смысле? – Степан как раз наливал себе в обычную чайную чашку коньяк, следил за тем, чтобы не перелить через край, потому и не сразу сообразил, о чем Шитина спрашивает.
– Ну... Татьяна эта твоя, она не видела, кто ее ударил? – Шурочка вдруг уставилась на свои коленки и снова всхлипнула. – Опять колготки поползли! Ну что за напасть такая, а?! Вторая пара за день!.. Степа, она же могла видеть, кто на нее напал. И эскулап этот сообщил мне, что сознание она потерять не могла сразу, не той силы удар был. Могла просто испытать сильную боль, ну там шок и все такое. Он говорит, что ударили ее палкой. Палкой трухлявой, щепки застряли в волосах. Трухлявая палка сильно ударить не могла. Кожу рассекла сильно... А? Ничего не говорит?
Степа хлобыстнул целую чашку коньяка, схватил кусок лимона с тарелки и, сморщившись, прикусил его крепкими зубами. Потом долго жевал, дышал открытым ртом и моргал до слез. Эти двое смотрели на него хмельными глазами и терпеливо ждали ответа.
– Да ничего она не сказала! – выдохнул он, наконец, проморгав слезу. – Не стану же я ее допрашивать, в самом деле, когда она в таком состоянии! Не зверь же я и уж не мент в любом случае, чтобы сейчас приставать к ней с расспросами!
– При чем тут это?! – Шурочка недоуменно дернула плечами и принялась натягивать на коленки край юбки, пытаясь прикрыть шустрые дорожки на колготках. – Преступление раскрывается всегда по горячим следам. Если мы ничего не сделаем сейчас, то потом никто уже и не вспомнит.
– О чем? – Кирилл сильнее вдавил кулак в щеку, сделавшись похожим на огромного резинового пупса, голову которого вдруг кто-то сжал большущими руками.
У Шурочки был в детстве такой, и она частенько мяла его мордашку, хохоча до слез.
– Не о чем, а о ком! – Шурочка повозила по пустой тарелке вилкой. – Степа, дайте что-нибудь на вилочку. Ну, хоть кусочек колбаски. Ничего ведь не кушала сегодня. В обеденный перерыв с Генкой цапалась, потом пошло-поехало... А соседи у вас, Кирилл, имеются в округе? Из тех, что с началом осени не уезжают в город? Пенсионеры там или безработные? Они могли видеть кого-то, кто бродил в окрестностях. Машину могли видеть или человека. Не привидение же это было, в самом деле. Это был человек! И его могли видеть! Это нам всегда только кажется, что нас никто не видит, а на самом деле всегда найдется пара любопытных глаз, которая что-то или кого-то видела. Тем более вы уехали, не заперев ворот. По садику гуляла незнакомая женщина. Это, несомненно, могло привлечь чье-то внимание. Дачники – народ любопытный.
– Саша! – Кирилл выпрямился и смотрел теперь на свою помощницу с пьяным восхищением в сильно помутневших глазах. – Ты просто гениальная женщина! Почему мы не сделали этого сразу?! Нужно было тут же опросить всех соседей! Постучать в каждый дом и выяснить, кто блуждал в окрестностях? Она права! Права во всем!
И он принялся тыкать пальцем в Шурочку, едва не задевая ее по носу. Та скромно потупилась, тут же с благодарностью приняла из рук Степана огромный бутерброд с колбасой и помидором и живенько принялась его жевать, не забывая бубнить с набитым ртом:
– Опросить всех соседей – раз. Второе – как можно скорее выяснить, что это за гражданин на светлой машине и в белых носках. И третье – вплотную заняться Вероникой.
– Каким образом? – Степан слушал с возрастающим интересом.
Он знал, конечно, что Шитина – умница, каких поискать, но не до такой же степени! После такого потрясения, наполовину пьяная, а выдает умнейшие вещи!
– Нужно определить круг ее знакомых. Действительно ли ее криминальные связи такого уровня, что способны интересоваться новейшими компьютерными разработками? И главное, так ли уж они платежеспособны, во! Еще, еще, еще что-то я упустила... Этот в белых носках – он кто? Нужно выяснить. Если он на самом деле мент, то на кого работает? Он ведь может быть и продажным. И опять-таки может работать на ту же Веронику. Нет, не то... Что-то мне во всем этом не нравится... Степа, что я упустила?!
В черных глазах Шитиной плескалось хмельное неудовольствие. Она сжевала бутерброд, запросила следующий. Потом снова приложилась к вермуту, что они с Кириллом распечатали. И все думала и думала. А потом вдруг как спросит...
– Старушки? – опешил Степан, коньяк понемногу начал согревать его теплом, позволив начать дышать полной грудью и смотреть вокруг, не морщась от сильной рези в глазах. – Шурочка, ну при чем тут старушки?! Одна от приступа, кажется, умерла. А вторую сбила машина на светофоре, по-моему. Никакой связи вообще!
– А вдруг?! – возмутилась она и совсем уж начальственно хлопнула ладошкой по столу; потом вспомнила, кто в этом доме хозяин, и тут же пробормотала сконфуженно: – Извините, Степа. Но ничего нельзя сбрасывать со счетов. Вдруг все дело как раз в этом... Господи! У меня сейчас просто голова лопнет! Сколько информации! Сколько пострадавших, подозреваемых! Нет, надо этим делом заниматься с трезвой головы, а не... Нет, все же есть что-то еще, что мне отчаянно не нравится. Ну что же это? Стойте, а почему это...
Договорить она не успела. Ей Кирилл не дал. В кармане его штанов истошно завопил мобильник. Он выхватил его, глянул на экран и тут же помертвел. Звонила Нюся. Вечер, на который был назначен обещанный ею сюрприз, плавно перемахнул в глубокую ночь, а он и не вспомнил. И теперь махал на всех руками. Кусал губы и морщил лоб, пытаясь придумать что-нибудь убедительное для своей бедной оставленной с носом и сюрпризом невесты.
– Да, Нюсенька, – пробормотал он сдавленно и тут же беззвучно зашикал на Шитину и Степана. – Да, милая, это я.
Первая тут же заиграла бровями и заухмылялась развязно. Степан же просто отвернулся, снова потянувшись к коньяку.
Проблемы предсвадебных недоразумений друга его сейчас почти не интересовали. Через две двери отсюда в его спальне на его кровати лежала женщина, которая вдруг сделалась самой главной и пока единственной его проблемой.
К ней в квартиру пытались проникнуть, пока она там жила. Все-таки проникли, когда она успела спастись бегством и укрыться в его доме. И ее все же достали там, где достать, казалось бы, ни за что не могли.
Кто за всем этим стоял? Какую цель преследовали, преследуя ее? Что было нужно этому человеку от нее: диск, информация, жизнь?!
Если диск, почему поехали за ней на дачу? Разве разумно предполагать, что она станет его везде таскать с собой? Да и при чем тут она, если это дело ее бывшего супруга?
Если информация, почему не попытались ее допросить?
Если жизнь, почему ей ее оставили?
А что, если во всех этих трех случаях действовали совершенно разные люди?! Если предположить, что сразу несколько человек идут по ее следам, преследуя каждый свой интерес, то возникает логичный вопрос: в чем он – этот интерес?..
Нет, Шура права. Нельзя вязнуть в подобных рассуждениях. Придумывать схемы, мотивы, версии, не имея конкретных подозреваемых в активе. Нужны люди, которых можно было бы подозревать. А их-то пока как раз и нет. Есть Вероника, но, кроме ревности, у той ни единой причины желать вреда Верещагиной. Есть малый в черных одеждах и белых носках, но о том пока ничего не известно. Вся надежда на Валеру Сохина, а он пока молчит.
А вдруг есть кто-то еще, о ком они даже и не подозревают?! Дела-а...
– Нюсенька, миленькая, – продолжал заплетаться языком Кирилл, пытаясь оправдать свое отсутствие в вечер сюрпризов. – Ты себе не представляешь, что я пережил! У меня на даче чуть не убили человека! У меня на даче гостила девушка Степана, и ее чуть не убили. Конечно, не вру! Клянусь, это правда! Мы даже вызывали «Скорую». Кто мы?! Степа, я и наш бухгалтер... Да, да, не вру! Стал бы я врать тебе?!
- Предыдущая
- 36/64
- Следующая
