Вариант «Зомби» - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 60

• Предыдущая
• 60/77
• Следующая

Костя не мог спасти ни Любу, ни Зинаиду. И даже не похоронил… Он тяжело вздохнул. Несмотря на кажущуюся легкость, с которой Лишнев принимал решения, давались они непросто. Взять хотя бы Салидзе. Ведь можно было оставить бригадира в живых. Можно?

– Нет, нельзя, – прошептал Лишнев.

Он прислушался к тому, что творилось снаружи. Но там было тихо. Ни шагов, ни человеческих голосов, ни рокота моторов. Свист ветра. Всё.

– Спать! – приказал он себе и повернулся на бок.

И вдруг перед глазами возникла картина: по электрическим проводам, по колючке, сползает на камни и мох Любаня. Растрепанные волосы, порванная блузка.

«Отомсти!» – шепчут ее губы.

Усилием воли Лишнев отогнал от себя видение, провалился в сон… Очнулся оттого, что кто-то осторожно прикоснулся к нему. Тренированное тело сработало на автомате. Мозг Константина еще не успел до конца осознать, что произошло, а Лишнев уже был на ногах. Пригнувшись, сжав кулаки. Готовясь нанести сокрушительный удар противнику.

Краем глаза спецназовец отметил, что Доценко, заслышав непонятный шум, тоже среагировал на него. «Перетек» из горизонтального положения в вертикальное, прижался к стене, выставив перед собой нож.

– Ты… Ты! – у Лишнева не было слов. Одни ругательства: – Какого… рожна ты поперся наружу?!

– Пить очень хочется. Не могу больше терпеть, – виновато пробормотал Клоков, который зацепил ногой Константина, пытаясь выбраться через узкий проход наружу. – Я старался. Ждал. Никак.

– А писать тебе не хочется?! – вскипел Лишнев. – Может, тебе горшочек принести?! Здесь что, детский сад?

– Пить хочется… не могу, – повторил Дима Клоков и облизнул пересохшие губы.

Они так и остались шершавыми – слюны не было. Во рту – ни капли влаги.

– Может, купаться пойдем? – грубо спросил Лишнев.

Ему тоже хотелось пить. Тем более, вода находилась совсем неподалеку: внизу, прямо под ними, на расстоянии в десяток метров, поблескивало зеркало озера.

Клоков ничего не ответил, лишь опустился на каменный пол, обхватил голову руками.

– Костя, – тихо позвал Марат. – Без жратвы человек может. Без воды – труднее. Тем более, мы всю ночь двигались, обезвоживание организма.

– Марат! Я понимаю. Сам гляжу вниз, на озеро. Ловлю себя на том, что выпил бы все! До капли.

– И я бы выпил, – глядя на спутников полубезумными глазами, встрял Клоков.

Лишь Фокин молчал, хотя он тоже проснулся и внимательно слушал разговор товарищей по несчастью.

– А если заметят? – спросил у всех Костя. – Положат нас тут, как детей! Даже из пещеры вынимать не будут, закидают гранатами. И трубец!

– Давай, я сгоняю, – предложил Марат. – Выйду нормально, тихо. Если засекут, то позже: внизу, у воды. Я в сторону уведу!

– А набирать куда будешь? – усмехнулся Лишнев. – В ладошки?

Доценко задумчиво почесал затылок. Потом улыбнулся, схватил тонкую матерчатую куртку Фокина.

– Пожертвуешь, Святослав?

– На хорошее дело – с радостью, – отозвался Фокин.

– Я мигом! – подмигнул всем Доценко. Нырнул в трещину между скалами.

Он почти сразу пропал из виду.

– Не лезть! Не лезть! – раздраженно бросил спутникам Лишнев. – Не отсвечивайте мордами из прохода! Если тихо будет, без выстрелов – значит, нет рядом «ловцов». И молитесь, чтоб вертолет не появился…

Святослав и в самом деле отодвинулся к дальней стене пещере, принялся шепотом читать молитву. Так, будто Лишнев приказал ему спасать Доценко с помощью обращения к Богу. Константин посмотрел на Клокова, лег на каменный пол около входа. Ждать – самое трудное. Это гораздо сложнее, чем действовать самому.

Фокин еще бормотал молитвы, когда в пещере стало темно – Доценко, возвращаясь, «заткнул» собой проход, перекрыл доступ свету.

– А вот, кому колу газированную? – негромко спросил он. – Самый свежак! Только что с прилавка…

Марат аккуратно пробрался между камнями, внутрь. В руках он бережно держал мокрую куртку Святослава.

– Ну, кто первый? – спросил он.

Все посмотрели друг на друга, но никто не издал ни звука.

– Давай ты, студент! – приказал Лишнев.

Марат подобрался к рыжеволосому парню. Тот смотрел на Доценко, не понимая, что надо делать.

– Голову запрокинь и рот открой! – засмеялся Марат.

Клоков, не мешкая, выполнил приказ.

– Так! Тебе – левый рукав, – заявил Доценко и принялся старательно отжимать материю, пропитанную влагой.

Клоков широко открытым ртом жадно хватал маленькие ручейки. Сглатывал, тут же открывал рот снова, стараясь не обронить ни капли воды. Потом Дима отодвинулся в сторону, вытирая губы. Улыбнулся. Стало гораздо легче. Влага была со странным привкусом – пыли, пота, смерти. Но это была вода!

– Теперь ты, святой отец, – махнул рукой Лишнев.

– Правый рукав, – торжественно провозгласил Доценко. Принялся отжимать другую часть материи.

Пока Фокин глотал воду, Клоков думал о том, что Костя Лишнев вновь обратился к Фокину «святой отец». И без иронии. Спецназовец изменился за последние сутки. Раньше он был человеком. Жестоким, временами грубым и невыносимым. А теперь они все стали нелюдьми. Мутантами. В том числе – и Лишнев. Но сейчас он гораздо больше походил на нормального человека…

– Ну а тебе, Костя, как самому кабаноподобному – спинку, – заявил Марат, передавая влажную куртку другу.

Доценко посмотрел на Клокова и вдруг подмигнул.

– Какому? – переспросил Лишнев, отжимая влагу в рот. Проталкивая ее внутрь огромными глотками.

– Кабаноподобному, – повторил Доценко, не моргнув глазом.

– Ааа, – Лишнев еще раз оглядел выжатую куртку, с сожалением передал ее Фокину. – Подсохнет – и нормально.

Константин даже не подумал обидеться на Марата.

«Неужели у него тоже есть чувство юмора?» – спросил себя Дима.

– Вкусно, – довольно причмокнул губами Константин.

– Свеженькая, с кишечными палочками, – в тон ему ответил Фокин.

– Мутанты мы или нет?! – возмутился Доценко.

Все рассмеялись.

– В самом деле, – вдруг сказал Дима Клоков. – Мутанты мы или нет? Как понять?

– Мы изменились физически, – первым высказался Святослав. – Но, думаю, в наших душах все осталось по-прежнему.

– Мутанты или нет, – пожал плечами Лишнев. – А мне так лучше! Обожженные легкие не болят. И на том спасибо!

– А мне все равно, – признался Доценко. – Главное, импотентом не стал. В остальном – по барабану!

Его спутники опять засмеялись. Теперь, хорошо отоспавшись, чуть подкрепив силы, они и на шутку могли среагировать правильно.

– Ну вот, поели, теперь самое время подумать, куда лыжи задвинем? – похлопал себя по животу Марат.

– Слушай, а ты?! – вдруг спохватился Лишнев.

Он только теперь вспомнил, что Марату не досталось ни капли воды.

– Я внизу попил, прямо из козлиного копытца, – дурашливым голосом объявил Доценко. – Мееее!

Лишнев заржал, Клоков тоже фыркнул от смеха. Уж больно здорово получалось у Марата…

– Кстати, поесть бы не мешало, – вдруг сказал Константин. – Чтоб силы накопить перед новым переходом.

– Здесь что, детский сад? – копируя интонации Лишнева, продолжал дурачиться Доценко. – Ишь чего – пожрать захотел! А потом бабу ему подай…

И вдруг Марат осекся. Его лицо стало другим. Потемнело. Никто не проронил ни звука. Все уставились в пол, замкнулись. Долго сидели так, молча. А потом Святослав Фокин опустился на колени, принялся едва слышно читать молитву.

– Господи, прими светлые души Зинаиды и Любови! – это он произнес трижды. Очень тихо, почти беззвучно, но Доценко и Лишнев повторяли вслед за бывшим священником.

И долго еще сидели, хмуро разглядывая гранитные стены.

– Ну, куда пойдем? – в конце концов, спросил Лишнев, возвращая спутников к действительности. – Смотрите, как мы двигались прошлой ночью!

Спецназовец подошел к стене. Ткнул в нее пальцем, словно поставил точку – лагерь, откуда они совершили побег. Затем показал, как все беглецы уходили на юго-запад. Отметил место, где разделились на две группы, одна из которых продолжила движение в том же направлении, а вторая круто повернула на восток.

• Предыдущая
• 60/77
• Следующая