Душница. Время выбирать - Аренев Владимир - Страница 12
- Предыдущая
- 12/28
- Следующая
Он слишком хорошо помнил, как тогда, в комнате, обнаружив, что дедов шар пропал, на несколько мгновений почувствовал облегчение. Постыдное. Недостойное. Но всё же облегчение.
Дедовы стихи были неизящные, с рваным ритмом и сложной рифмой; иногда они напоминали Сашке биение сердца, иногда – грохот автоматных очередей. Он с детства привык к другим; дедовы не ценил, да и слышал редко. Дед не любил их декламировать и остальным запрещал.
Дедовы стихи требовали от вас работы. Поначалу он с трудом продирался сквозь строчки. Решил идти по хронологии, начал с ранних. Когда читал шару вслух, казалось, будто слышит нотки неодобрения в его молчании. Ерунда же – а вот…
После поэмы «Горное эхо» что-то переменилось. Как будто сдвинули рычажок переключателя и прежде тёмную комнату залило светом. Появился другой дед: который, наверное, был всегда, но о существовании которого Сашка не подозревал. Дерзкий, молодой, отчаянный. Слишком взрослый и слишком чужой, чтобы его можно было до конца понять.
Прошло дней восемь с тех пор, как праздновали день рождения Настиного брата, но Сашка уже прочёл всё изданное и пошёл по второму кругу. Это было похоже на бредовый сон: чем больше понимаешь, тем больше остаётся непонятого.
Сашка знал о деде всё, что знали все. Но – не самого деда.
– …превращаешься в ботана, – прошептал Лебедь. – Ты, Турухтун, скоро вообще скукожишься и усохнешь. Будешь от такой, – он показал скрюченный палец и скосил к носу глаза.
– Тише, дай послушать.
– Вот я ж о чём.
Дело было на религиеведении. Людмила Игнатьевна Федчик предмет знала, и знала великолепно. Досконально, до мельчайших подробностей и нюансов: бле-стя-ще! Поэтому, если вы не были ну хотя бы доктором наук, уроки Попадьи становились для вас пыткой. Самые выносливые в первые пять минут честно пытались уследить за ходом её мыслей. Большинство сдавалось сразу.
Никто не знал, зачем Попадья устроилась в школу. Как подозревал Сашка, Федчик просто выгнали из университета, чтоб другим не приходилось комплексовать на фоне её эрудиции. Сам он на религиеведении обычно что-нибудь украдкой читал или готовил домашку на завтра. Или, делая вид, что слушает, думал о разном.
Сегодня он мысленно оттачивал некую очень простую фразу. Но не собирался этого объяснять циничному Лебедю.
– Вопрос о том, что же происходит с душой после смерти, конечно, – токовала Федчик, – всегда тревожил людей. Христианство, как и другие религии, искало на него ответ. Однако уже в тексте Евангелий содержалось противоречие, которое потом выросло до масштабов серьёзнейшей проблемы и вызывало немало дискуссий. Как вы помните, Искупитель, возвещая своё второе пришествие, в то же время говорит умирающему Лазарю, что тот нынче же будет у престола Господня, а вот богач, который отказал в милосердии, попадёт в геенну огненную…
Федчик замолчала и вопросительно оглядела класс: помнят ли? Тимофеева отчаянно закивала ей с первой парты: а как же! помним!
Если Попадья решала вдруг, что потеряла «связь с классом», – начинала задавать вопросы по теме.
– Для ранних христиан в этом не было ничего парадоксального: они жили в ожидании того, что скоро состоится второе пришествие. Противоречие обозначилось и стало критичным уже в Средние века. Выходило так, что в конце времён состоится Страшный суд, на котором будут рассмотрены и оценены злые и добрые поступки каждого человека. Эти представления – так назваемся большая эсхатология – вступали, однако, в противоречие с малой эсхатологией.
Она поправила очки на широком, вечно блестящем носу, убедилась, что все успевают записывать. Сашка давно уже научился неинтересные предметы конспектировать бездумно, вот как сейчас.
«Главное, – размышлял он, – с чего начать… И спрашивать ли сразу… или… А вдруг она уже смотрела?.. Или кто-то успел пригласить?..»
– Малая эсхатология утверждала, что каждого индивидуума тотчас после смерти судят и, соответственно, принимают решение, отправлять ли душу в ад, в рай или в чистилище, концепция которого, кстати, возникла значительно позже, этак в конце двенадцатого века. Сознание средневекового человека без особых сложностей воспринимало данный парадокс, согласно которому Страшный суд происходил одновременно: и в конце времён, и в конце жизни каждого индивидуума. Но всё-таки противоречие требовало разрешения. Для более сложных культур… хм-хм… для более сложных культур характерна большая целостность картины мира. Парадокс был разрешён благодаря феномену уловления душ, каковой известен ещё из раннеантичных источников. Отношение к уловлению душ не всегда было столь однозначным, как сейчас. В раннем Средневековье отцы церкви всерьез обсуждали, не влияет ли на судьбу души то, что её, душу, на какое-то время помещают в мех и прячут в душнице. На Семнадцатом Ферраро-Флорентийском вселенском соборе была принята constitutio apostolica, согласно которой душу не просто нужно – её необходимо помещать в мех. Благодаря этому душа избавляется от возможных мучений в аду: она получает шанс раскаяться и, возможно, искупить грехи… По сути, речь шла о создании аналога индивидуального чистилища…
– Слушай, – шепнул Лебедь, – вот я сообразить не могу: тебе это всё правда интересно? Или просто не хочешь разговаривать? Так бы и сказал, я чего, я ж понятливый…
Сашка отмахнулся:
– Потом.
Лебедь покосился на дедов шарик, привязанный к крючку сбоку парты.
– А, – сказал, – ну да. В этом смысле…
– Реформа, начало которой инициировал герр Вольфред Эшбах, привела к возникновению общественных душниц. Совпавшая с культурной экспансией, целенаправленно проводимой орденом душевников, она вызвала целый комплекс важнейших мировоззренческих, ценностных, экономических, социальных изменений. По сути, реформа обозначила собой конец Средних веков. Новая парадигма Христовой веры, принесённая братьями-душевниками на восток, в прежде языческие страны, привела к становлению новой общности: как социально-экономической, так и религиозной. Новообращённые народы сделались наиболее ярыми приверженцами христианства. Целостность приобретённых ими представлений о мире, их внутренняя непротиворечивость стали причиной торжества Христовой веры и в нашей стране. Они обозначили переход цивилизации на качественно другой уровень. Это особенно заметно, если сравнить христианство с реликтовыми, в общем-то, верованиями, которые до сих пор царят на большей части полуострова… хм-хм… дикарскими, говоря откровенно, обычаями и представлениями.
Понимая, чем всё это кончится, Сашка не сдержался – поднял руку.
– Да, Турухтун? Хочешь выйти?
– Людмила Игнатьевна, а как получилось, что дикарские, откровенно говоря, обычаи и представления смогли так долго просуществовать?
Федчик раздражённо поправила в который раз съехавшие на нос очки:
– Если бы ты слушал внимательней, знал бы, что примитивные верования дольше всего бытуют у тех народов, которые изолированы от более развитых.
– Так ведь полуостров – это ж не пустыня, не горы. Ну Стена на перешейке, подумаешь. Они ж всегда торговали, мореходство там у них развито и вообще.
– От дурак, – безнадёжно прошептал Лебедь. – Форменный.
Попадья вся пошла багровыми пятнами:
– Турухтун, если тебе разрешили делать проект по твоему деду и если… хм-хм… в общем, это не значит, что можно хамить. Даже твой дед, между прочим, в конце концов осознал, что заблуждался, и переехал в нашу страну. – Она повернулась к классу и повысила голос: – Дикарские обычаи на полуострове всегда потрясали цивилизованных людей. Отрицание душниц, староверские обряды, ересь… Несколько раз Церковь организовывала крестовые походы, и если бы не Стена…
– Людмила Игнатьевна, – сказал Сашка, – а разве в Евангелиях что-нибудь сказано про меха для душ? – Он так и стоял, хотя Попадья делала вид, что не замечает этого. Дедов шар покачивался сбоку – как обычно, безразличный ко всему. – Может, они там на полуострове не еретики и не дикари, а просто… другие? Не плохие и не хорошие – другие, и всё?
- Предыдущая
- 12/28
- Следующая
