Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара - Рутиэн Альвдис Н. - Страница 15

• Предыдущая
• 15/38
• Следующая

Упомянем также пару образов Владык Моря – Ульмо у Толкина и Ньерд в скандинавской мифологии. Здесь сходство совсем незначительно. Помимо «среды обитания», это некоторая отстраненность от прочих персонажей, для Ньерда она мотивирована тем, что он не из небесных богов асов, а из земных – ванов. Для Ульмо эта отстраненность принципиально иная: когда Валары перестали вмешиваться в дела Срединных Земель, Ульмо не оставляет эльфов-изгнанников и людей своей заботой.

Что касается остальных Валар, то попытки сопоставить их со скандинавскими богами нам представляются совершенно бесплодными.

Завершая этот абрис, мы можем сказать, что формируя пантеон своего мира, Толкин скорее отталкивался от скандинавской мифологии, чем заимствовал из нее. Отдельные мотивы, знакомые любителям древних сказаний, делают образы Валар более близкими читателю, узнаваемыми, и это порождает распространенное мнение, что Толкин поместил скандинавских богов в мир с Единым Богом во главе. Как видим, мнение глубоко ошибочное. K шестнадцати богам, упомянутых в «Перебранке Локи» (а это далеко не весь пантеон «Эдды»!) мы нашли параллели в образах лишь шести Валар, причем из них трое репрезентируют различные аспекты Одина – Водана.

Как показывают наши не всегда успешные попытки найти скандинавские мотивы у Толкина, наибольшего результата мы добиваемся при анализе образа Врага и всего, что связано с ним. И в данном случае нас ждет прямая, легко узнаваемая цитата.

Центральное сказание для «Сильмариллиона» – история Берена и Лучиэни, добывших из твердыни Врага один из светящихся алмазов – Сильмарилов. Кратко их историю Толкин излагает и во «Властелине Колец», поскольку Арвен – из рода Лучиэни.

Интересующий нас эпизод таков. У выхода из цитадели Врага на Берена и Лучиэнь нападает исполинский волк Кархарот, он откусывает герою руку, в который тот держит светящийся Алмаз, но, поскольку Сильмарили благословенны, Волк в муках и безумии мчит прочь. Затем на Кархарота собирается охота, где волка Моргота убивают, однако на этой охоте гибнет и Берен.

Нетрудно узнать в образе Кархарота черты эддического исполинского волка Фенрира. Порождение Локи и великанши, этот волк во время Гибели Богов будет противником Одина и убьет владыку богов (после чего его поразит один из сыновей Одина – Видар). B «Младшей Эдде» также сообщается о том, что перед Последней Битвой некий волк проглотит солнце, а другой волк – луну. B этом можно усмотреть источник цитаты к образу Кархарота, проглатывающего светящийся Алмаз, который затем станет звездой на небе. Фенрир ли этот волк? Так сообщают комментаторы академического издания «Старшей Эдды»[48], однако в тексте песни говорится о «мерзостном» из рода Фенрира. Оставим вопрос открытым. Есть более интересные сближения.

B «Младшей Эдде» подробно излагается миф о том, как асы пытались связать Волка, пока тот был еще мал. Сделав одну за другой две цепи, они предложили Фенриру показать свою силу, разорвав их. Что Волк и сделал. Тогда асы обратились к карликам за помощью, и те сделали магическую ленту. Когда асы предложили Фенриру порвать ее, Волк почуял хитрость и потребовал, чтобы один из богов положил свою руку ему в пасть как залог того, что асы не желают ему, Фенриру, вреда. Бог войны Тюр сделал это. Фенрир не смог разорвать ленту и откусил Тюру руку.

Параллель к образу однорукого Берена очевидна. Толкин как всегда берет мифологический мотив и ставит его в совершенно другую сюжетную коллизию. Ho масштабность образов Кархарота и Фенрира дает основания говорить о цитате. Интересно, что ранее мы видели, как у Толкина скандинавские цитатные образы приобретают больший размах, чем в первоисточнике, здесь же вселенское чудище превращается хоть и в ужаснейшего из волков Средиземья, но не настолько грандиозного, чтобы уничтожать богов.

Ho не менее значимо и сопоставление тех, кто теряет руку в зубах Волка – Берена и Тюра. Пусть о первом мы знаем очень много, а о втором – очень мало (с Тюром не связано никаких мифов, кроме приведенного), сам мотив однорукого крайне важен. Как блистательно показал Ж. Дюмезиль[49], если в мифологическом тексте тот или иной признак маркирован анормальностью (в частности, число глаз или рук не равно двум), то это означает сверхпроявление этого признака. Скандинавский бог войны Тюр – воплощение сверхсилы, и именно поэтому у него – одна рука. Образ однорукого Тюра несомненно старше этиологического сказания о том, как именно он лишился правой руки, история связывания Фенрира – не больше чем позднейшее объяснение.

Берен среди героев «Сильмариллиона» занимает, пожалуй, центральное место. Его подвиг – добывание Сильмарила – значителен сам по себе, но надо помнить, что Сильмарил затем станет звездой Гиль-Эстель, на челе у Эарендила Благословенного. Выше мы писали о том, что для Толкина «разворачивание» мира Средиземья началось именно с образа звезды – Эарендила. Если же мы посмотрим на историю мира изнутри, то именно потомки Берена и Лучиэни – короли Второй и Третьей Эпохи, то есть история любви этого человека и эльфийской принцессы буквально определяет судьбу мира.

Конечно, авторского литературного персонажа неуместно сравнивать с богом, которомувеками поклонялись северные народы, но если мы посмотрим на Берена и Тюра в рамках семиотической системы каждого, то Берен, пожалуй, окажется значимее.

Ho в «Сильмариллионе» есть и другой однорукий.

Это Маэдрос, старший из сыновей Феанора. Обстоятельства, при которых он потерял правую руку, совершенно иные (спасение из темницы Врага), так что единственный миф о Тюре не имеет к нему никакого отношения. И все же мы полагаем, что анализ образа Маэдроса в контексте представлений об одноруком Тюре не только возможен, но и обязателен для лучшего понимания мира Толкина.

Сыновья Феанора, связанные Клятвой, не только сражаются против Врага, но и, стремясь добыть Сильмарил, принесенный Береном в Белерианд, дважды нападают на эльфийские города, где в то время находится Алмаз, а затем, во время Войны Гнева, когда два других Сильмарила вырваны у Врага, – на эльфийский лагерь. И хотя характер Маэдроса обрисован Толкином как гуманный по сравнению с его отцом и некоторыми братьями, ответственность за все три Братоубийства лежит на нем как на старшем из братьев[50]. To есть образ Маэдроса мы можем рассматривать как персонификацию ярости сыновей Феанора – единственных среди всех героев Средиземья, кто обращал мечи против своих, поскольку верность Клятве для них – главная ценность.

И здесь мы сталкиваемся с глобальным расхождением средневекового и современного менталитета.

Прогресс цивилизации заключается в том, что человек учится врать. Дикарь, то есть представитель традиционной культуры, врать не способен[51], и если слово необходимо сдержать ценою жизни (своей или чужой) – он так и поступит. Для современного менталитета это настолько чуждо, что существует поговорка «держаться на честном слове», то есть практически ни на чем, рухнуть в любой момент.

Точно так же для традиционного общества родовые ценности – определяющи. Хорошо известен сюжет из «Эдды», где героиня Гудрун, чтобы отомстить мужу за убийство своих братьев, убивает детей, рожденных ею от него: брат – более близкий родич, чем сын и тем более супруг. Отец, разумеется, еще более близкий.

Поэтому Маэдрос, проливающий кровь эльфов во исполнение Клятвы, данной им вслед за отцом, поступает по законам родового (и в частности, скандинавского) общества абсолютно правильно. B восьмом веке это был бы положительный герой.

Ho Толкин – человек XX века, носитель иного менталитета. Как ученый, глубоко знающий обе «Эдды» и другие памятники скандинавской культуры, он прекрасно понимает логику поступков Маэдроса и его братьев и с историко-этнографической точностью воспроизводит ее в своих текстах. Ho как современный человек и христианин он не может этого одобрять. B этом, вероятно, причина того, что образы Феанора и его сыновей прописаны им достаточно скупо.

• Предыдущая
• 15/38
• Следующая