Партизанская искра - Поляков Сергей Алексеевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/94
• Следующая

Но там ему сказали:

— Вы нужны здесь.

То же самое сказали и в райкоме, а затем в обкоме комсомола.

Враг подступал к Одессе. Город был объявлен на осадном положении. И Демиденко остался оборонять его.

Шестьдесят девять дней героически сражался город, насмерть стояли его защитники. В одном из боев Николай был ранен и попал в окружение. Бойцы выходили из окружения подразделениями и в одиночку. Вышел и Демиденко. Но это была земля, занятая врагом. Выбора не было, сначала нужно было залечить рану.

Домой Николай пойти не решился, знал он, как расправляются фашисты с коммунистами и комсомольцами.

Он вспомнил, что в Доманевском районе живет его бабушка. Это было удобно, и он направился туда. Там он нашел пристанище и четыре месяца спустя, подготовив почву, явился, наконец, в родное село.

Николай был парень огромного роста и богатырского сложения. Хорошие пропорции тела и литая, словно из меди, мускулатура, придавали ему сходство с гладиатором. Несколько тяжеловатая нижняя часть лица с крупным ртом и могучая шея также говорили об его огромной физической силе. Лицо у Николая было на редкость простое и доброе. Небольшие светлокарие глаза смотрели на мир с открытой и даже, казалось, с детской наивностью. Как почти все силачи, он обладал мягким, покладистым характером. Николай был подвижен и необычайно энергичен.

Поскольку встреча с Демиденко была рекомендована Владимиром Степановичем, Парфентий решил говорить с Николаем открыто.

— Ты догадываешься, зачем я к тебе пришел? — спросил Парфентий.

— А если не догадываюсь, намекнешь, — заулыбался Демиденко.

Они понимающе переглянулись. И всё же это была их первая встреча, а условия подпольной работы обязывали к особой осторожности, это входило в привычку, становилось чертой характера. И Парфентий решил все-таки начать разговор не прямо о деле, а издалека. — Как жить думаешь? — спросил он. Николай понял скрытый смысл вопроса.

— Есть два выхода, Парфень. Один — это жить так, как диктуют нам «новые хозяева».

— А второй?

— А второй? Наш долг перед Родиной.

— Какой мы выберем?

— Вот об этом и давай думать вместе. Может что и придумаем, — . засмеялся Николай.

— Это уж давно придумано.

Николай пристально посмотрел в глаза Парфентию.

— Говори, Парфень, я все понимаю.

— Гадов этих надо гнать отсюда.

— И я так думаю.

— И наше участие в этом обязательно.

Парфентий рассказал Николаю об организации и о том, что предстояло сделать в будущем.

Демиденко слушал Парфентия, и когда тот кончил, придвинулся ближе и заговорил:

— Я, Парфень, обитал вот тут, прятался и все время думал об этом. Только я еще не знал, с чего и как начать. А ты вот пришел, и все стало ясно, будто праздник с собою принес.

При этих словах Николай протянул Парфентию широченную ладонь и горячо сказал:

— Вот тебе моя рука.

— От имени подпольного комитета тебе поручается создать здесь, в Петровке, подпольную комсомольскую группу.

— Есть. Вот осмотрюсь немного, налажу связь с хлопцами.

— Осторожно прощупай сначала, на кого можно положиться.

— Понимаю. Я начну с Демиденков. Трое уже есть. Николай Демиденко, Петр Демиденко и Борис Демиденко. Это пока, а дальше увидим.

— Работать будешь по заданию комитета «Партизанской искры», но особняком, своей группой. Крепко помни, что члены твоей группы не должны знать о подпольной организации в Крымке.

— Это правильно, — согласился Демиденко, — иначе быть не может.

— Пусть они знают только, что вообще где-то действует такая организация и что его руководят коммунисты. Вот и все. Это для того, чтобы знали, что они не одни, и работали бы смелее и увереннее.

Они с минуту молчали. Парфентий заметил, как выражение лица Николая изменилось, из сосредоточенного и серьезного оно превратилось в юношески-задорное. Глаза затаенно щурились, губы плотно сжимались. Демиденко тяжело опустил на стол свой крепкий кулак и тихо, раздельно сказал:

— Знаешь, Парфень, что я думаю?

— Пока нет.

— Живем мы с тобой в глуши, злодюг всяких у нас на глазах немало. А местечко золотое. Лес, шоссейная дорога, железная дорога, близко савранские леса. Вот я и думаю, каких же делов можно тут наделать, сколько крови этим гадам попортить. Представляешь?

— Представляю, Коля.

Николай встал, голова под самый потолок. Парфентий с радостью смотрел на этого богатыря и думал: «С таким другом можно пойти в огонь и в воду».

— Выпьем еще по одной, — предложил Николай.

Они допили густое, уже простывшее молоко. И, странно, обоим показалось, что этот безвинный напиток легким хмелем зашумел в голове. То шумела неистраченная молодая сила, тот юношеский порыв и благородное стремление совершать подвиги, которых ждет от них, комсомольцев, весь народ.

— Давно у меня на душе не было так хорошо и легко, как сейчас, — тихо сказал Николай и, обняв Парфентия, приподнял его.

— Повоюем, Парфуша. Даю тебе слово, что создам настоящую боевую группу. Так и передай там, что на Николая Демиденко можно положиться, пусть дают любое задание, оно будет выполнено.

Через два дня Парфентий попросил у матери новые сапоги. Лукия Кондратьевна удивилась и вместе с тем обрадовалась, что у сына появилось-желание одеться по-праздничному. Со дня прихода оккупантов в Крымку Парфентий ходил в чем попало и слушать не хотел, когда мать предлагала ему надеть новую рубашку или обуть сапоги. Все, бывало, отмахивался.

— А ну ее, не хочу, мама. К чему это теперь?

Или:

— Не до моды теперь, мама. На душе кошки скребут.

А сегодня просто удивительно. Мало того, что хлопец новые сапоги натянул, но даже рубашку, ту, голубую, которую не любил и называл «попугайкой», надел.

— В гости, что ли, к кому собрался?

— Угу.

— Не на свадьбу ли какую?

— На нее, мама, — лукаво засмеялся Парфентий, — помнишь, все шептались, советовались.

— Ну?

— Так вот, этот парубок женится.

Мать уже знала, что это была шутка, и засмеялась. Она в назидание хотела что-то сказать, но не успела. Парфентий быстро шмыгнул из хаты.

Лукия Кондратьевна легко вздохнула и улыбнулась. Сегодня она совсем была спокойна за сына. Парфуша по-праздничному одет, значит, ничего нет опасного. В ее сердце неизменно вселялась тревога, когда сын долго, сосредоточенно собирался, одевался, во что похуже. Тогда ей казалось, что Парфуша уходит надолго, а может быть навсегда.

Поспешая, Парфентий шагал за околицу, направляясь в Ново-Андреевку Врадиевского района. Здесь жили одноклассники Парфентия Даша Дьяченко и Ваня Власов. Парфентий знал их, как хороших комсомольцев, на которых можно было положиться.

Между школьными товарищами произошел тот же разговор, что и два дня назад происходил в Петровке с Николаем Демиденко. Здесь также была создана подпольная группа, руководителем которой была назначена Даша Дьяченко.

Организовать подпольную группу в селе Каменная Балка подпольный комитет поручил Полине Попик.

В Каменной Балке жила одноклассница и подруга Поли, одна из любимых учениц Владимира Степановича, — Надя Буревич. Ей и было поручено создать и возглавить группу.

Так разрасталась «Партизанская искра». Все шире и шире становился размах ее работы. Это была уже большая подпольная организация, в которую входила молодежь и из других сел. И все эти группы, входящие в «Партизанскую искру», действовали обособленно, получая задание подпольного комитета в Крымке, руководимого Парфентием Гречаным.

Но несмотря на разрозненность отдельных групп, все ясно понимали, что их объединяет невидимая, но могучая сила, и все они, как ручейки, вливаются в огромную реку общего народного движения.

Так бывает ранней дружной весной, когда горячие весенние лучи солнца ударят по залежам снегов, по скованной мерзлотой земле. Зазернится, потемнеет, станет рыхлым снег, и начнет плавиться, и побегут от него сначала маленькие, еле приметные ручейки, робко отыскивая себе путь между комков, пашен, бугорков, от ложбинки к ложбинке, по пути они сливаются с другими народившимися ручейками и уже становятся видимыми глазу ручьями, течение их делается стремительнее, говор полнозвучнее. Так бегут они дружно, все настойчивей пробивая себе дорогу и размывая преграждающий им путь, бугорки и комочки, захватывают с собой встречающихся на пути собратьев и уже далее бегут не ручьями, а потоками, смело пролагая себе дорогу. Бурлят, пенятся потоки, с грозным шумом устремляясь к долинам, и там, соединившись вместе, вливаются в единое русло. Там скопляются бурливые вешние воды, кроша, вздымают тяжелую броню льда и мчатся полноводной рекой все дальше и дальше, к морю, к океану. И нет такой силы на земле, которая смогла бы помешать этому могучему, порожденному солнцем движению!

• Предыдущая
• 37/94
• Следующая