Вышел киллер из тумана - Рокотов Сергей - Страница 26
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
— Из-за них все и произошло, Ванечка, из-за нечестных и недобросовестных работников. Товарищ Сталин не мог уследить за всем, что происходит в стране. А твой отец, Ваня, был рыцарем без страха и упрёка, у него были чистые руки, горячее сердце и холодная голова. Вот голова, может быть, и не была холодной, слишком доверялся он всякой недобитой белогвардейской сволочи. Надо было быть более бдительным, менее доверчивым, и тогда вся наша жизнь могла пойти по-другому. А курс партии был совершенно правильным. И никакого культа личности не было вовсе, вообще не было.
Иван не собирался спорить с яростной ортодоксальной матерью, тем более что и сам во многом был с ней согласен.
Он долгое время работал в органах и дослужился до звания полковника.
Развал Советского Союза Иван Никифорович Фефилов воспринял как личную трагедию, как крах всех его идеалов. Тут с матерью они были полностью солидарны.
— Будь они все прокляты, эти демократы, — скрипела остатками зубов мать. — Товарища Сталина на них нет. Но тебе, Ванечка, я вот что скажу. Ты не отчаивайся. Ты профессионал высокого класса и без хорошей работы не останешься.
— Уж больно мне много лет, мама, — со вздохом возразил Фефилов. — Пятьдесят два года уже. Кому я теперь нужен?
— Как это кому нужен? Да всем ты нужен! Такие опытные профессионалы, как ты, будут теперь нарасхват. А что такое пятьдесят два года? Мне вот восемьдесят, а я себя хоронить ещё не собираюсь.
Мать, кстати, оказалась совершенно права. Вскоре в квартире Фефиловых стали раздаваться телефонные звонки с весьма заманчивыми предложениями.
Ивану Никифоровичу было из чего выбирать. И он принял решение. Устроился на должность начальника отдела охранного агентства «Барс». Там работали как раз бывшие чекисты и военные. Но в «Барсе» он не прижился. Проработав там около года, Фефилов поругался с начальством и уволился.
— Все на свете делается к лучшему, — успокоила его мать.
И снова она оказалась права. Ивану Никифоровичу предложили должность начальника службы безопасности тогда ещё мало кому известного банка «Роскапиталинвест». Банк быстро набрал обороты, а Фефилов стал в банке незаменимым человеком, начальником управления кадров.
Прежде всего он понял одно — надо быть в доверительных отношениях с председателем правления банка Вадимом Филипповичем Павленко. От него зависело практически все. А уж когда до Фефилова дошло, какими деньгами он сможет ворочать, то стал трудиться, не покладая рук. Но трудиться весьма своеобразно.
Иван Никифорович даже не подозревал в себе таких незаурядных способностей, открывшихся в нем на шестом десятке лет. И как же ему пригодились теперь его обширные связи в самых разных сферах!
Кстати, и в «Барсе», из которого он уволился, у него остался свой и очень надёжный человек. Это был его бывший сослуживец по КГБ майор Волокушин Александр Фомич, который после ухода Фефилова из «Барса» стал начальником службы безопасности. Вот именно Волокушин за хорошую плату выполнял некоторые щекотливые поручения Фефилова, которые тот по тем или иным причинам не хотел доверять своим сотрудникам.
А банк «Роскапиталинвест» рос, богател, набирал обороты. И Фефилов прекрасно знал, что банк стал фактически карманным банком Правительства России. Именно через «Роскапиталинвест» из России в зарубежные банки перекачивались огромные неучтённые средства. И разумеется, к кадрам в банке был особый подход. Только проверенные люди по рекомендации особо надёжных лиц принимались на работу в банк. А уж если кто-то начинал идти против течения, тут-то и приходила пора действовать ведомству Ивана Никифоровича Фефилова. А действовал он всегда безошибочно. У него не было ни одного прокола, и Павленко считал Фефилова самым ценным своим сотрудником.
Фефилов приходил на работу всегда в строгом либо чёрном, либо сером костюме, аккуратно повязанном галстуке, в нагуталиненных до зеркального блеска ботинках. Осенью носил серый плащ, а зимой пальто с каракулевым воротником и высокую каракулевую шапку-пирожок. На глазах круглые роговые очки. Возила его на службу чёрная «Волга». Он обожал этот партийный стиль, который нравился и его матери. А точнее сказать, они обожали демонстрировать этот стиль жизни.
О личной жизни Ивана Никифоровича никто из сотрудников банка практически ничего не знал. Да, в общем-то и не хотел знать, слишком серой, малоинтересной личностью был начальник управления кадров банка.
Однако жизнь его была далеко не такой уж и серой, как могло показаться со стороны. Кроме серого пальто с каракулевым воротником и такой же шапки серого цвета, был только его «шестисотый» «Мерседес», на котором он ездил на дачу и в некоторые другие места. Остальные атрибуты его жизни были достаточно яркими и красочными.
На даче теперь круглый год жила его мать Матрёна Ильинична. Впрочем, тот дом, где она жила, можно было назвать дачей с большой оговоркой.
Это был трехэтажный особняк из голицынского кирпича. В особняке было восемнадцать комнат, одна краше другой. Все отделано лучшими европейскими материалами. В доме были сауна, бассейн, солярий, тренажёрный зал. Десять человек прислуги. В одной из самых уютных комнат дома на втором этаже с огромной лоджией во всю стену жила Матрёна Никитична. В её спальне стояла чудовищных размеров кровать под балдахином. На кровати лежала мягкая перина. На противоположной стене спальни висел огромный портрет Сталина, изображённого вполоборота, в кителе, раскуривающим трубку.
При доме была конюшня с пятью лошадьми. Была коляска, на которой Матрёна Никитична ездила на прогулку. А сам Иван Никифорович в свободное время баловался верховой ездой на любимом сером в яблоках жеребце Ратмире.
В доме был замечательный повар, которого все величали просто Матвеич. Он умел готовить чудесные супы — уху из стерляди с вязигой, солянки мясную и рыбную, борщи и вторые блюда — пожарские котлеты, жаркое, молочных поросят. А вот по части пирогов он уступал пальму первенства толстой тёте Шуре, этих пирогов с мясом, с капустой, с рыбой и со всем, чем угодно, любой мог съесть немереное количество — до того они были вкусны, буквально таяли во рту. И только за одно блюдо бралась сама Матрёна Ильинична — это были её фирменные сибирские пельмени, этого она не доверяла никому.
Обедали поздно, очень сытно. Под обед Иван Никифорович позволял себе рюмочку водочки либо смородиновой или вишнёвой наливочки. Не отказывалась от горячительных напитков и мать. Но, к сожалению, режим работы у Фефилова был таков, что частенько Матрёне Ильиничне приходилось обедать без сына. Но она не отчаивалась, у неё уже были две приживалки из дальних родственниц, безропотные старушки лет семидесяти, которых она постоянно поучала уму-разуму.
— Все, что здесь есть, нажито тяжёлым трудом моего сына, — говорила она одни и те же слова раскрывшим от обожания рты приживалкам. — Он ни сна, ни отдыха не знает. Вот вы тут щи да пироги трескаете за обе щеки, а он на работе одним чаем обходится. Некогда ему. Он не из нынешних. На таких, как он, вся Россия держится. Если бы все были такими, как он, не развалился бы Советский Союз.
И никому, разумеется, не приходило в голову возразить ей, что, если бы не развалился Советский Союз, не был бы Иван Никифорович Фефилов начальником управления кадров банка «Роскапиталинвест», а был бы полковником КГБ в отставке и жили бы они в трехкомнатной квартире блочного дома неподалёку от метро «Щёлковская», а не в трехэтажном особняке, скрытом от посторонних глаз за трехметровым забором в ближнем тихом Подмосковье, ездил бы он не на «шестисотом» «Мерседесе», а на метро или в лучшем случае на такси и кушали бы они не уху из стерляди, приготовленную искусным поваром Матвеичем, а неизвестно из чего сделанные сосиски в целлофановой оболочке, которыми они и питались долгое время после того, как Иван Никифорович развёлся с женой.
А то, что видели люди в особняке Фефилова, поневоле вызывало чувство трепета и осознания собственного ничтожества. Но надо сказать, что мало кто это все видел. Иван Никифорович не любил пускать пыль в глаза, он не хотел казаться, а хотел быть на самом деле.
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
