Воскресший для мщения - Рокотов Сергей - Страница 67
- Предыдущая
- 67/113
- Следующая
Живоглот поехал в Питер к Паленому. И взял с собой Михаила Лычкина.
Оба явились в шикарную квартиру Паленого на Васильевском острове. Пятидесятипятилетний Паленый жил с молодой женой и двумя детьми, двенадцати и десяти лет.
Паленый угостил их чаем с всевозможными сладостями, а потом выслушал их.
«Надо, значит, сделаем…», — улыбнулся он. — «Братва просит, значит, надо… И деньги лишние тоже не помешают… И человечек нужный есть. Землю носом будет рыть и за бабки и за, так сказать, восстановление престижа. В нуле он, братки, в полном нуле. Давайте задаток. Половину сюда давайте, и я берусь за дело…»
Он хорошо заплатил, кому нужно за то, чтобы Нырка отправили в ту колонию, где сидел Алексей. Но не успел узнать о плачевном результате операции, как получил маляву от старого кореша Меченого.
Поразмыслив некоторое время, оценив ситуацию, сопоставив возможности авторитета Черного, хоть и находящегося в розыске и отморозка Гнедого, он отправил маляву Гнедому, в которой он отказывался от заказа в силу того, что посланцы Гнедого Живоглот и Мишель ввели его в заблуждение. Деньги он готов вернуть в любое удобное время и в любом назначенном месте.
Вот это послание и пришло к Гнедому за два часа до наступления Нового, 1996 года.
«Да что же этот мерзкий Кондратьев, и в огне не горит, и в воде не тонет, и столько из-за него неприятностей…», — думал Гнедой, расхаживая по огромному каминному залу взад-вперед… Он хотел шикарно отпраздновать Новый Год, были приглашены весьма любопытные гости, среди которых в обязательном порядке были и Михаил с Ларисой. Очень ему нравился этот тройственный союз. Пресыщенный женщинами Гнедой уже не знал, что бы ему изобрести погаже и поомерзительней. На эту ночь он наметил групповой секс. Ларису они с Михаилом должны были трахать одновременно, а при этом действе должны были присутствовать приглашенные на праздник проститутки. Уже были продуманы наряды, он долго думал, под какую музыку будет происходит акция, а то, что обязательно под громкую музыку, он точно решил. Готов был маскарадный костюм и для него самого — кроваво-красный дед-морозовский халат до пят, под которым был костюм Адама. Лариса же должна быть Снегуркой, а Михаил — Новым Годом. Нижнее белье должно было быть заранее снято. Дед Мороз, Снегурочка и Новый Год должны были плясать тарантеллу в середине хоровода из полуголых блядей, а затем устроить игрища на ковре. Все это должно было сниматься на видеокамеру, а затем, утром под шампанское просматриваться всеми участниками спектакля… Его не волновало то, что терпению Михаила или Ларисы может прийти конец, они были так щедро вознаграждены за свои постыдные роли, что он был уверен в своей безнаказанности и на этот раз. Хотя они оба, естественно, не были поставлены в известность о новых планах хозяина. Похабное действо должно было стать для них новогодним сюрпризом.
Грандиозное представление готовилось, с музыкой, живописными деталями. И на тебе — такие неприятные известия под самый праздник…
Жуткая досада овладела Гнедым. К тому же, к досаде примешалось недоумение — он толком не знал, что ему делать дальше. Ссориться с Черным было чревато, ссориться с Ферзем тоже. К счастью, Ферзь в настоящее время укатил встречать Новый Год куда-то в теплые моря, а до того тоже месяца два мотался по заграницам и вообще был не в курсе неудачного покушения на Кондратьева.
«Вообще, я что ли, виноват в том, что поганый Нырок оказался ни на что не годен?», — пытался утешить себя Гнедой. — «И этот старый мудак Паленый отказался от заказа тоже по моей вине? Что мне, самому лезть в зону, чтобы пришить этого ваньку-встаньку?» И тем не менее перед глазами стояла ослепительная улыбка Ферзя, и предновогоднее настроение сходило на нет…
Гнедой уселся в кресло и задумался…
Придумать он, однако, ничего не смог. Положение было крайне неприятное и двусмысленное. И давно ему не приходилось быть в таком положении. Он кичился своей хитростью и изворотливостью, гордился тем, что он, прирожденный трус и подлец, получивший при первой ходке в зону погоняло Гнида, потом аккуратно переделанное им в Гнедой, стал авторитетом, руководителем довольно крупой преступной группировки. Сел он в двадцатидвухлетнем возрасте по позорной сто семнадцатой статье за изнасилование. Быть бы ему петухом, если бы тогда за него не вступился в зоне тот самый Ферзь, угадавший в молодом трусливом и угодливом зэке те черты, которые могли бы пригодиться ему в будущем. И пригодились — время Гнедого пришло, из жалкого насильника он превратился в уважаемого в своих кругах человека. Он сумел создать себе легенду — пригодился курс обучения в театральном институте, откуда он был отчислен за развратное поведение. Он окружил себя завесой таинственности, люди, подчиненные ему, были уверены, что за его спиной два убийства, хотя он не смог бы прирезать и курицу. Один раз, правда, случай помог ему. Он попал за решетку за убийство, которого он вообще не совершал. Поначалу бившийся на Петровке об стену головой от отчаяния, Женя Шервуд, вдруг призадумался и понял, что ему пригодится эта крутая статья. Он признался в несовершенном им убийстве и был осужден на восемь лет. Тем временем уже через полгода адвокаты, нанятые Ферзем, без труда доказали, что Шервуд убийства не совершал, что полностью соответствовало действительности, и он вышел на свободу. Сам же он, подмигивая дружкам, намекал, что убил того мужика он, просто жить надо уметь и влиятельных друзей иметь. Так появилась первая легенда… Затем, лет через пять, Гнедой пошел ва-банк, желая укрепить свой авторитет. Он взял на себя убийство директора автобазы, которое совершил его кореш Фикса. Игра удалась на славу. Гнедой был оправдан и выпущен из-под стражи в зале суда, и в это же время Фикса, вина которого была доказана, был зарезан нанятыми Гнедым людьми. Так появилась вторая легенда о кровавом жестоком убийце, мастере уходить от наказания… К мнению Гнедого стали прислушиваться… В девяностом году Ферзь поручил ему крупное дело, контроль над многочисленными торговыми точками западного района Москвы. Они поделили сферы влияния с другим протеже Ферзя, полной противоположностью Гнедого, Расцветаевым по кличке Славка-Цвет. Цвет был прирожденный бандит, убивать и грабить было для него удовольствием. Мрачный, угрюмый, не умеющий связать двух слов без отборного мата, проведший полжизни за решеткой, с украшающим лицо страшным шрамом, он вызывал у Гнедого одновременное чувство страха и ненависти. Он постоянно пытался скомпрометировать его перед паханом. А в девяносто втором году он, разумеется, с согласия чем-то разгневанного на непокорного Цвета Ферзя, не погнушался доносом на него в прокуратуру, в котором он сообщал, где Цвет хранит оружие и наркотики и где его можно взять тепленького. Цвет догадывался, кто заложил его. Осужденный на два года за хранение оружия, он готовил расправу над предателем, но в зоне в потасовке убил человека и получил за это новый срок. Месть была отложена…
- Предыдущая
- 67/113
- Следующая
