Кто последний за смертью? - Рокотов Сергей - Страница 37

• Предыдущая
• 37/43
• Следующая

… Зазвенели цепочки в квартире сорок восемь. Маленькая женщина лет семидесяти пяти глядела на Николаева. Вам кого? Вас, Кира Борисовна. Я следователь Николаев из Управления внутренних дел. Вы не помните меня? Что-то такое припоминаю. Но все же, покажите ваше удостоверение.

Раздраженный Николаев протянул удостоверение сквозь щелку. На сей раз старушка изучала его еще дольше, чем в прошлый раз.

Наконец, она открыла дверь. Только обувь, ради Бога, снимайте. Паркет недавно лакировали. Один только вопрос, Кира Борисовна. Кирилл Воропаев вас ни о чем не просил в конце декабря? Кирилл? Кирюша? … А о чем он мог меня просить? Что я могу, старая женщина? Это раньше мы с Александром Леонидовичем… Тридцать первого декабря вы сообщили мне номер машины, на которой увезли Лену Воропаеву с дочкой. Да, да, я запомнила этот номер. Он очень характерный, этот номер. Через час эта машина была взорвана. Погибло четверо человек. Я веду уголовное дело по факту взрыва. Боже мой! Боже мой! — застонала явно испуганная старушка. — Но, насколько я знаю, Виктошенька жива и здорова, а Лена…куда-то…ну, исчезла, что ли? Погибли те, кто похищал их. Но это еще не все. На днях убиты и Лена Воропаева и Кирилл.

Кира Борисовна побледнела и задрожала своими маленькими ручками. Итак, повторяю вопрос. Не просил ли вас Кирилл Воропаев о чем-нибудь в последние числа декабря? Отвечайте так, как было, это очень серьезное дело, и у меня, честное слово, нет времени слушать здесь сказки. За лжесвидетельство положена статься Уголовного кодекса.

Но за недонесение, насколько я знаю, тоже положена, — хитренько улыбнулась Кира Борисовна. Какое же тут недонесение? — возразил Николаев. — Вы как раз и донесли о факте похищения и захвате заложников. Так что тут вам ничего не грозит. А вот статья 189-я, за укрывательство, может быть к вам применена. Вы меня тут не запугивайте! — вдруг окрысилась Кира Борисовна. — Здесь бывали генералы НКВД! Спросите прямо, я вам отвечу! Кирюшу я знаю с детства, он зашел ко мне и сказал, что очень просит меня погулять во дворе в определенное время, около пяти часов вечера. И главное запомнить номер машины и сообщить его следственным органам, то есть вам, товарищ майор. Я была поражена его странной просьбе, а он уверил меня, что его жену хочет похитить любовник. А он узнал об этом и хочет предать этого любовника справедливому возмездию. Я, правда, ничего не поняла, почему это я должна запоминать номер, а он сам не может подкараулить их и предотвратить это похищение, но согласитесь, что в его ходе мыслей была определенная логика. Взять, так сказать, этого любовника тепленьким и посадить его, вместо того, чтобы с ним разбираться нетрадиционными методами. А потом он мне говорил, что решил отпустить жену восвояси, раз уж она неверна ему, и что он отказался от мысли мстить этому любовнику, раз ему вернули дочку. Он мне преподнес букет цветов и две бутылки великолепного французского красного вина. А еще огромный торт, великолепный торт, мы с Александром Леонидовичем ели подобный торт в Баден-Бадене, когда ездили туда на лечение…Извините, товарищ майор. Так вот, я не очень поверила словам Кирюши, потому что, раз я сообщила номер машины следственным органам, то есть, вам, их обязательно должны были арестовать, но, в конце концов, это не мое дело. Ну а раз развернулись такие события, то мой долг рассказать правду, и не надо было меня запугивать статьями Уголовного Кодекса. Про взрыв этот я понятия не имела, а то бы сообщила вам о странной просьбе Кирюши. Это уже слишком для любовной романтической истории. А что, Лену и Кирюшу убил этот самый любовник? Нет, любовника тоже убили. То есть, они поубивали друг друга? Вроде, как бы дуэль. Надо же, в наше время, и такая романтика. А я перестала верить в подлинные чувства. Раньше из-за дам мужчины стрелялись. И порой тоже убивали друг друга. Мне Александр Леонидович рассказывал про поручика Ахтырского, своего двоюродного дедушку… Да…. — прервал ее рассказ Николаев. — Нечто в этом роде произошло и сейчас. Поубивали друг друга, ваша правда. Все, спасибо вам. А что это вы все пишете, товарищ майор? Я не влипну с вами ни в какую историю? Это протокол. Вы же не хотите презжать ко мне в Управление? Подпишите здесь, и все. Больше я вас не побеспокою.

Кира Борисовна расписалась, внимательно прочитав бумагу.

— Все верно. А в Управление мне действительно трудно добираться. Это я по квартире порхаю, а стоит только выйти на улицу, ноги подкашиваются. Старость — не радость, товарищ майор…

… Дело по факту взрыва близилось к завершению, а в целом вся эта история представляла собой сплошной огромный вопрос. И ответит ли на него кто-нибудь когда-нибудь?

… Десятого марта на Хованском и Востряковском кладбищах состоялось трое похорон. На Хованском в совершенно противоположных его концах хоронили Андрея Полещука и Кирилла Воропаева. На похоронах Полещука собралось довольно много народу, родственники, многочисленные друзья, несли венки, было много и живых цветов. Толстую Зинаиду Андреевну поддерживали две ее сестры таких же габаритов. Рядом шел Афанасий, вытирал огромным носовым платком слезы и тут же разглаживал могучие усы. Друзья добрым словом вспоминали погибшего. После похорон поехали в квартиру Андрея на проспекте Вернадского на поминки. Теперь эта квартира по наследству переходила к его родителям. На нее также положили глаз двое братьев Полещука старший и младший, оба статные гарные хлопцы. Они зловеще поглядывали друг на друга и шушукались с родителями по очереди. Столы ломились от яств, над ними хлопотали бесчисленные тетушки, сестрички, племянницы, снохи, золовки, свояченицы и добрые соседи покойного. Поминки затянулись далеко за полночь.

На похоронах Кирилла Воропаева народу было довольно мало. Вику отвезли к двоюродной сестре Владислава Николаевича. На кладбище были только мать, отец и двое молодых сослуживцев Владислава Николаевича. Еще приехал старый школьный приятель Кирилла. Они вчетвером и несли гроб. Опустили в могилу, постояли молча и уехали каждый к себе. Владислав Николаевич и Нина Владимировна поехали в свою квартиру на Фрунзенской набережной. Помянули Кирилла водкой и блинами с икрой, и, немного расслабившись от напряжения, несколько часов подряд тихо разговаривали. Владислав Николаевич обнял жену за плечи, прижал к себе и утешал, как мог. А она утешала его.

А вот на Востряковском кладбище нести гроб было просто некому. Вере Георгиевне для этого пришлось нанимать мужиков с кладбища. Они запросили настолько много за эту услугу, что она от отчаяния стала приседать на землю. И они поглядели на нее, худенькую, плохо одетую, убитую горем женщину и согласились нести гроб бесплатно. Что мы, зверье, что ли? — прогудел старшой, дядя Вася. — Бог не выдаст, свинья не съест. Не лопнем, коли задарма увагу совершим человеку хорошему, женщине неимущей. Горе у нее, дочь хоронит. Вишь — в закрытом гробу, значит, показывать нельзя, так изувечили…

Они отнесли гроб к могиле, могильщики опустили его в землю. Бледная, худая, прямая как палка, неподвижно стояла Вера Георгиевна над могилой, только вздрогнула, когда ей сзади на плечо опустилась рука. Это я, Вера Георгиевна. — Она обернулась. Увидела Николаева, и лицо ее сразу несколько оживилось. Извините, я опоздал. Мы бы помогли вам нести гроб, но у меня были срочные дела, а потом…стыдно сказать, я только что купил машину, поехал на ней, а она заглохла в пути, здесь, неподалеку, на Мичуринском. Я ее там и бросил под присмотром гаишника. А сам взял такси. Со мной еще товарищи. Примите наши соболезнования. — Он держал в руках букет гвоздик. Спасибо, Павел Николаевич, — слезы выступили на глазах Веры Георгиевны. — У меня ведь абсолютно никого нет. Мама вот здесь, внизу, дочка будет повыше, старшая сестра в позапрошлом году умерла в Ленинграде. Ужасно быть одинокой… Мужу-то вы так и не сообщили? Ой, сообщила все-таки, он должен был сегодня прилететь из Новосибирска. Но что-то его нет. А, может быть, он и не прилетит. А хотелось бы мне так плохо, так одиноко… — Глухой стон раздался из ее груди. — Не дай Бог никому… Мне не с кем даже Леночку помянуть… Доченку мою…

• Предыдущая
• 37/43
• Следующая