Два года на северной земле - Урванцев Николай Николаевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая

Разбили палатку. Все мы мокры насквозь. Запасная одежда тоже вымокла. Сушить ее негде, плавника нет, а керосина осталось в обрез только на варку пищи. Сушим на себе, в спальных мешках, гак как на улице дождь и снег попеременно; или сразу все вместе. Температура +0°,3.

Собаки окончательно измучены. Все лежат вповалку, не поднимая головы. Их можно волочить по земле, перекладывать с места на место как неодушевленные предметы, а они даже не шевелятся. Хорошо бы убить медведя и подкормить животных как следует, но мы стоим в глубине большой бухты, в глухом месте, куда зверь не заходит.

Терпеливо лежим и ждем. Вода со льда постепенно сбывает, туман становится реже, и мокрый снегопад прекратился.

Сегодня, 6-го, после пятидневного ожидания, наконец, тронулись дальше. Вода со льда сбежала, так что там, где ее было на метр и больше, остались лишь редкие мелкие лужицы.

Проехав бухту, километров через восемь, у мыса увидели шагающего по льду медведя. Спешно сгрузили с саней Ушакова все имущество на мои, подпрягли из обоих упряжек лучших, наиболее сильных с крепкими лапами собак, и Георгий Алексеевич помчался в поганю, выпустив, предварительно, вдогонку зверю Бурого. Я остался у своих саней и груза караулить. В бинокль было видно, как резвый мишка уходил даже от бежавшей налегке собаки, сани же явно и быстро отставали. Догнать зверя на наших измученных собаках по торосистому, здесь еще забитому мокрым снегом морскому льду представлялось делом весьма трудным. Мясо же нам крайне необходимо. Одна надежда, что медведю надоест бежать и он или бросится на собак, чтобы их отпугнуть, или залезет, по своему обычаю, на торос.

Часа через два Ушаков вернулся с санями, полными мясом. Медведю действительно наскучило бежать, и он забрался в воду, где полагал себя в полной безопасности, но был застрелен сразу же, когда попытался выйти на лед, чтобы продолжать свой путь.

Немедленно, тут-же на мысу, разбили лагерь, чтобы дать отдых и подкормить вконец измученных псов. Кроме того, нужно определить и астрономический пункт, так как после предыдущего прошли со съемкой уже 92,7 километра.

Пока разбивали палатку, по следам крови, стекавшей с нарты, к лагерю подошел второй медведь. Усталые собаки его не зачуяли, мы были заняты лагерем и заметили зверя, когда он подошел уже близко. Медведь, крупный, в полной силе, взрослый самец, шел смело вперед, ничего не опасаясь, но сразу же свернулся, пораженный надрезанной трехлинейной пулей прямо в лоб. Тушу ободрали, немедленно мясо разрубили на куски и разбросали по снегу у лагеря. Собаки бродят на свободе и едят, сколько могут. Погода лучше, но солнца еще нет, так что астрономические наблюдения пока невозможны.

Наши псы блаженствуют. Спят все в повалку на сухой земле. Изредка которая нибудь встанет, пожует кусок послаще и опять на боковую. Мы тоже не отстаем от них. На брошенную в сторону шкуру второго медведя, где осталось еще довольно сала и обрезков мяса, слетелись стаи белых, как слоновая кость, ледяных чаек. Шум и гвалт там — как на базаре.

Мимо мыса, по временам, проходят медведи на север. Очевидно, здесь лежит их тракт — обычный путь, которым они двигаются во время весенней миграции с юга. Сначала прошел взрослый самец. Завидя палатку и заинтересовавшись, он направился было прямо к ней, но, подойдя метров на двести, свернул, почувствовал что-то неладное. Мы не стреляли, так как мяса имеем достаточно. Затем к вечеру появилась мамаша с взрослым детищем. Они спокойно шли, не замечая «ас, в 400 м от лагеря. Мамаша по временам останавливалась, разнюхивая, повидимому, нерпичьи лунки, медвежонок медленно ковылял сзади. Иногда от полноты чувств он кувыркался по снегу, болтая в воздухе лапами. Так с остановками и игрой звери прошли мимо и скрылись между торосами.

Берега у лагеря довольно низменные, как и вообще по западному берегу земли. Поверхность сложена валунными суглинками, и только кое-где внизу на невысоких береговых обрывах обнажаются коренные породы — пестроцветная свита верхнего силура.

В глубине острова видны сглаженные увалы, а за ними на солнце блестит, как серебро, купол ледника, уже четвертого по счету на данном острове.

На берегу в полосе прибоя лежат многочисленные выбросы водорослей и редкий полуистлевший плавник. Кругом лагеря цветут куртинки незабудок, полярных маков, лютиковых и других представителей полярной флоры.

Кроме белых чаек на шкурах появились еще бургомистры и поморники. По этому случаю драки и гвалт стали ужасающи. Видели несколько глупышей. Это уже признак нехороший. Где-то невдалеке есть открытая вода. Море начинает вскрываться. Гуси собираются в стайки, очевидно на линьку. Сегодня пролетели две компании штук по двадцати. Вид все тот же — черная казара.

11 июля, после завершения астрономических работ, поехали дальше. Двигаемся по морскому льду, так как на берегу снегу почти уже не осталось, прибрежные снеговые забои стаяли, и вместо них теперь стоят забереги воды, местами довольно широкие.

Вначале путь был сносен, но, пересекая неглубокую бухту, куда край ледникового купола подошел вплотную, мы попали в трудное положение. Сбегавшая от таяния снега с купола пресная вода настолько разъела морской лед, что превратила его в кружево. Сперва мы этого не замечали, полагая, что кругом стоящие лужи — это лишь вода в впадинах неровностей. Разобрали же дело только, когда заехали на узкий перешеек между двумя полыньями. Всмотрелись — и ужаснулись. Кругом сплошные дыры, так что от льда сохранились лишь узкие перемычки, которыми мы пробирались. В месте остановки лед настолько тонок, что вибрирует от тяжести шагов. Как мы до сих пор не провалились, — совершенно непонятно. С большими предосторожностями, пятясь задом, так как развернуться здесь уже невозможно, выбрались на более безопасное место.

Лагерем стали на мысу, проехав за день 26,2 км, цифра для нас теперь небывалая.

На следующий день, с трудом перебравшись через заберег на морской лед, тронулись дальше. Лед здесь многолетний, ранее торосоватый, а теперь сильно бугристый с массой впадин, заполненных водой. В некоторых местах водная поверхность занимает до % всего пространства. Как ни выбираем дорогу, по перешейкам все же во многих местах приходится перебираться в брод. Собаки то-и-дело всплывают, так что их приходится вытаскивать. Ледник снова подошел вплотную к берегу, но, помня вчерашний случай, держимся от него подальше.

У мыса край купола отвернул «глубь острова, сбегавшие здесь с него многочисленные ручьи образовали столь обширный заберег, что перебраться через него можно только на лодке. Поэтому лагерем пришлось стать на весьма ненадежном месте — на снеговом забое у подножия ледниковой стены.

На другой день, прежде чем ехать, отправились в пешую разведку. Ледник здесь образует отвесную стену метров десять-пятнадцать высотою. За зиму, а может быть за ряд зим, этот уступ от поверхности купола до морского льда занесло снегом. Сейчас снеговой забой осел и от купола отошел, отделяясь от него рядом глубоких трещин, заполненных водой. Впрочем, трещины эти выклиниваются, заходят друг за друга. Кое-как лавируя по узким перешейкам, мы все же ухитрились пробраться на купол.

Перед нами открылось обширное пространство морского льда, сплошь залитого водой, которую прижало к берегу последними юго-западными прижимными ветрами. Соваться сюда нечего и думать. Оставалось одно — обойти трудный участок сушей, хотя снега там и не было. Рекогносцировка здесь выяснила, что перетащиться по земле нужно километров пять, причем придется перейти три речки. На устьях при выходе в море они образовали обширные дельты, разбившись на десятки рукавов среди своих конусов выноса. Брод тут есть везде. Глубины не превышают 0,7–1,0 м, и только третья речка несколько глубже. Выше по течению речки текут в овражистых ущельях, образуя глубокие потоки, переправа через которые невозможна. Далее к северу за устьями речек на морском льду воды меньше; через заберег в одном месте можно перебраться.

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая