Час Совы - Рокотов Сергей - Страница 8

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая

… Кромешная тьма, шелестящие деревья… А за этой тьмой неизвестность, неясность, страх… Филипп передернул плечами и пошел обратно в дом…

… И тут зазвенел телефон. Он бросился к нему, словно утопающий к спасательному кругу… — Это ты? — задыхаясь, спросил Филипп. — Это я, — прозвучал ответ. — Но не он. Не тот, чьего звонка ты ждешь…

Филипп подумал, что бредит… Ему показалось, что это был голос той самой старухи из электрички… Наваждение какое-то… — Узнал голос-то, бамбук? — словно не желая оставлять у него никаких сомнений, спросили по телефону. — А где…? — преодолевая необъятный комок в горле, спросил Филипп. — Твой друг-то? — раздался в трубке хриплый хохот. — Там, где ему и положено быть — в аду. А оттуда обратного хода нет… Так что, больше он тебе в твоих злодеяниях помогать не станет, сам справляйся… Читывал Драйзера? Видать, не на пользу пошло тебе это чтение, нелепый ты человек…

Это было попадание в десятку… Клайд Гриффитс, Роберта Олден, Сондра Финчли… Только у нас нет электрического стула…

— А…? — хотел задать он следующий вопрос, но не смог произнести имени той, которую он хотел убить… — Ты свободен от нее, пустой бамбук… Эту проблему ты решил удачно… Правда, у тебя возникнут некоторые другие проблемы… Но согласись, что ты их заслужил, убивец…

Филипп произвел горлом некий клокочущий булькающий звук.

— Разве ты не согласен, Рыльцев? — назвала его фамилию старуха, и он понял, что попал крепко. — Ты организовал злодейское убийство женщины и твоего ребенка, сидевшего в ней, то есть, двойное убийство. За это тебе полагается по российскому закону пожизненное заключение… Обвиняемый Рыльцев приговаривается по статье сто пятой к пожизненному заключению! — с явным наслаждением произнесла старуха. — Да, к пожизненному заключению…, — повторила она, смакуя впечатление, производимое ей на Филиппа. — Так и поделом тебе, пустой бамбук… — Что… от меня требуется? — спросил Филипп. — Откупится хочешь? — расхохоталась старуха. — Это запросто, мне много не надо — рублик, пятерочку, десяточку, яичко, булочку, стопочку… Прорвешься, павлин, не тушуйся… А пока нужно одно, — посерьезнела она. — Скоро к тебе возможно придут, председатель, участковый, ещё кто-нибудь и станут задавать вопросы насчет твоего дружка, так ты будь любезен — ответь им, что он пьяный разбил себе голову, а потом пришел, собрался и уехал отсюда восвояси. И больше его здесь никогда не будет… Это первое… Второе — ты завтра же умотаешься отсюда сам, нечего тебе тут делать, лесной воздух портить своей персоной, пустой бамбук, дыши московскими выхлопными газами, полезнее будет для здоровья… Третье — к Алисе Кружановой подойдешь только для того, чтобы навсегда отказаться от нее… — А про Алису… Кто? Откуда? — лепетал Филипп. Откуда она знала про это? Это была тайна для всех…

— Экая ты бестолочь противная — рассердилась старуха. — От твоего же дружка Вована Сапрыкина, от кого же еще? Не могу с тобой разговаривать, до чего же ты глуп… На такое дело пошел, а сам глуп, как пробка… Понял, что ли? Есть свидетели твоего злодейства, которые в нужную минуту пойдут в прокуратуру и дадут подробные показания против тебя. И через час — другой ты в камере. А там о тебе побеспокоятся, чтобы мало не показалось, павлин разноцветный…

Наконец, до Филиппа дошло. Вован убил Алену, а кто-то видел это. Потом его пытали, выведали все и убили. А он теперь полностью в руках этих неведомых людей, от имени которых говорит эта старая уголовница. — Так понял ты, что ли? — с досадой спросила старуха. — Понял…

— Обманешь — из-под земли достанем… Попытаешься сбежать — то же самое… И вот ещё что — поскольку домик этот добротный тебе больше не понадобится, так пусть в нем добрые люди поживут… Это, кстати, просто просьба… Если тебе не приятно, можешь отказаться… Платить тебе они не станут, но зато последят за домом, чтобы не было пожара или ещё чего-нибудь непредвиденного… Только ты их видеть не должен. Ты должен рано утром отсюда смотаться и больше не приезжать. Оставишь ключи председателю Михалычу и скажешь, что у тебя поживут добрые люди — муж с женой. Ну? Лады, тугодум?

— Лады, — пробубнил Филипп, вызвав этим приступ гомерического хохота у старухи. — «Лады», говорит, — пробормотала она. — Если спросит фамилию, кто будет жить, скажи — Ивановы… Только сам сюда бурун свой длинный не суй, прищемят…

Филипп понял, что для начала он лишился дома, в который вложил изрядную сумму в валюте… Он лишился возможности жениться на Алисе и таким образом рассчитаться с долгами… И он обречен на пожизненный шантаж… О том, что погибла любящая его и беременная от него женщина, он уже не думал. Он думал только о последствиях…

— Ладно, пока, пустой бамбук… Скоро напомним о себе чтобы ты не скучал и не слишком расслаблялся. А завтра собирай барахло и дуй по тьме, по холодку… Лопух ты, как я погляжу…

… Первым желанием после того, как отключился телефон, было покончить с собой. Любым способом — отравиться, повеситься, броситься на трассе под машину… Но Филипп понял, что он не в состоянии этого сделать… Он понял, что обречен жить…

• Предыдущая
• 8/56
• Следующая