Люди зеленого царства - Велупиллаи Кумаран - Страница 23

• Предыдущая
• 23/26
• Следующая

— Ты еще не ушла домой?

— Я только что взвесила свой сбор.

— Тогда пойдем скорее, нужно вернуться вовремя.

По пути они говорили так нежно, словно молодожены. Они приходили домой, умывались, потом садились рядышком на низкой скамеечке у очага и ели свою простую пищу. Обычно Кандасвами садился, тесно прижавшись к жене, и они чувствовали, как тепло их тел передается от одного к другому.

Это была жизнь. Они жили, греясь теплом друг друга. А когда появились дети, тогда они ощутили и другую любовь. Странно, но именно Камалам стала главой дома. А он был лишь «отец», который любил выполнять все желания «матери». Всегда по вечерам он был дома и по воскресеньям никуда не ходил. Муж и жена изредка перекидывались словами. «Да» и «нет» — вот и весь их разговор. Ему было достаточно чувствовать тепло ее тела рядом. Это была чудесная жизнь, близость, не нуждавшаяся в словах.

Десять лет назад, когда на плантации началась эпидемия тропической лихорадки, его постигло самое большое несчастье. Сын, а затем и дочь заболели этой страшной лихорадкой. Камалам ухаживала за ними днем и ночью, забывая о еде, без отдыха и сна. Когда же Камалам сама заболела лихорадкой, у нее уже не осталось сил сопротивляться болезни. Среди этих видений, которые ушли в небытие, всплывает лицо Камалам таким, каким он видел его в юности. Кандасвами поворачивается на своем ложе, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Это длинная утомительная ночь. Он слышит удары гонга фабричного сторожа — один за другим… 11… 12… 1… 2… Затем звуки исчезают в пустоте ночи. Наконец от усталости слипаются глаза, и он засыпает. Вот и прошла ночь. Тишина зарождающегося дня нарушена звуками тамтама. Кандасвами вскакивает со своего ложа, но тут же вспоминает, что ему незачем вставать по этому призыву.

Начался новый день. И его мысли вновь обратились к дораи, который живет в Лондоне.

В невыносимом однообразии барачной жизни Маниккама вдруг охватили мрачные предчувствия. Скорее, он понял это каким-то шестым чувством, дарованным ему. В таких случаях он всегда ждал, что случится что-то неприятное. Именно так и получилось.

В воскресенье в 11 часов утра со стороны соседнего барака послышались хриплые причитания старух. Как обычно, Маниккам не бросился сразу туда, а ждал на своей веранде. Он знал, что слух о подобных происшествиях распространяется быстрее, чем можно вообразить. Он видел мужчин и женщин из других бараков, собирающихся у соседнего здания, где возникла суматоха. Из общего гула голосов он расслышал ясно лишь два слова: «Дедушка Муруган! Дедушка Муруган!» «А, он отправился на тот свет!» — пробормотал Маниккам.

Муруган был дряхлым стариком лет семидесяти. Он жил с сыном в выходящей во двор части барака. Уже долгое время ему нездоровилось, и лекарь с плантации снабжал его какими-то цветными микстурами. Поэтому Маниккам не так уж был далек от истины, когда решил, что старик «отошел». Но почему возникла эта неподобающая суматоха, когда к человеку пришла смерть, чтобы избавить от мучительных страданий на краю могилы? Несколько молодых бездельников прибежали к Маниккаму. Они говорили все сразу в крайнем возбуждении:

— Брат, брат, старый Муруган умер, когда ел рис.

— Что за чепуха! Как может пища стать ядом?

— Он подавился.

— Тогда для него пришло время упокоения, а для нас наступит ад.

Да, неожиданная смерть на плантации в те дни, да и теперь, всегда нарушала спокойствие. В ее приходе, как в землетрясении, было что-то мрачное и зловещее. Она потрясла все население плантации. Женщины и дети сидели за закрытыми дверями. Им казалось, что дух умершего бродит поблизости даже днем. Кроме того, они знали, что покойника должны вскрывать. А для всех них это слово означало то же, что резать на части живого человека.

Ожидались и другие неприятности. Целую неделю старики должны были сидеть до поздней ночи, читая отрывки из священных книг, чтобы держать в отдалении страждущий дух умершего.

Маниккам решил, что нужно любой ценой прекратить весь этот шум и суматоху. Поэтому он уговорил нескольких стариков и плантационного цирюльника сообщить неприятную новость начальнику, мастеру решать подобные дела. Тот принял депутацию, выслушал внимательно каждое слово из подробного рассказа о происшествии и задумался.

— Хорошо, — сказал он, — пришлите ко мне Маниккама немедленно.

Через пятнадцать минут Маниккам уже стал перед начальником со сложенными приветственно руками и склоненной кудлатой головой:

— Аппу, вы звали меня?

— Да. Ты знаешь, что случилось в бараке?

— Да, аппу.

— Что же вы там собираетесь делать?

— Похоронить его, аппу.

— Это не так-то легко! Если вы похороните его теперь, то потом, когда весть о его странной смерти распространится по округе, придется его выкапывать.

— Аппу, тогда пошлите меня к лекарю.

— А что ты ему скажешь, Маниккам?

— Я приведу его сюда, аппу.

— Очень хорошо. Только держи язык за зубами. Я не хочу, чтобы тело старого Муругана осквернили вскрытием. Ты понял?

С благословения начальника Маниккам помчался в амбулаторию плантации. После дневного обхода лекарь сидел в своей комнатке и приготовлял микстуру. Как только тень Маниккама появилась на полу комнаты, лекарь поднял голову:

— Что тебе, Маниккам?

Он ответил не сразу. Стоял и ожесточенно скреб голову.

— Так что же тебе надо, Маниккам?

— Дораи, что за лекарство вы давали моему деду?

— Что, Маниккам? Кто он — твой дед?

— Старый Муруган, айя.

— Почему это тебя интересует?

— Свами, после принятия этого лекарства его замучила икота и он умер.

— У меня нет времени на шутки. Скажи мне правду.

— Я говорю вам истинную правду, свами. Он страдал от лихорадки, затем начал пить ваше лекарство. Это вызвало икоту. Сэр, скажите, пожалуйста, когда человек становится таким старым, разве нужно ему давать лекарства… Я имею в виду что-то… что приведет к концу… я хотел сказать — остановит…

Маниккам замолчал и поскреб голову. Лекарь понял, куда он клонит:

— Не мели вздора, Маниккам.

Теперь наконец лекарь понял смысл разговоров в бараках и забеспокоился:

— Муруган был очень стар?

— Да, дораи. Семьдесят или больше.

— В семьдесят лет человек должен умирать, Маниккам.

— Но не после приема лекарства, дораи. Мы должны найти выход.

— Ты имеешь в виду вскрытие?

— Да, дораи.

— Маниккам, предоставь это мне. А сейчас я хотел бы пойти взглянуть на старика.

Придя в дом умершего, лекарь увидел тело Муругана на полу, накрытое рваным одеялом. Старухи сидели вокруг и причитали. При виде лекаря сразу прекратились стенания и причитания. После короткого осмотра тела лекарь пошел к старшему кангани.

Начальник поздоровался с медиком совершенно спокойно.

— Я потерял старого Муругана, доктор, — сказал он печально.

Хотя это замечание не выражало ничего, лекарь сообщил, что Муруган умер вскоре после принятия микстуры.

— Старческий возраст, начальник, — убеждал он.

— Но люди говорят, что он еще вчера был здоров и бодр.

— В старческом возрасте смерть может наступить неожиданно. Но у Маниккама на этот счет есть свое, особое мнение, и это плохо.

Старший кангани был застигнут врасплох этим сообщением. Но он подозревал, что Маниккам хитрит, как всегда. А Маниккам стоял в некотором отдалении, глубокомысленно почесывая голову.

— Эй, Маниккам!

— Аппу?

— Что ты сказал дораи?

— Я слышал, что медик дает какие-то лекарства старикам, когда их уже невозможно вылечить.

— Ну и глуп ты, Маниккам! Я думал, что в твоей дурной голове есть хоть капля здравого смысла. Не говори больше подобных вещей.

— Аппу, я только спросил свою жену, не могло ли случиться такое с моим дедом.

— Замолчи! Хватит!

— Аппу…

— Это опасные разговоры, — начал лекарь. — Кто-нибудь пустит дальше этот слух, и у нас будут неприятности.

• Предыдущая
• 23/26
• Следующая