Кровь на золоте - Бабкин Борис Николаевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/91
• Следующая

Вспомнив брата, Бобров нахмурился. Сначала он был рад тому, что Стае попал под прицел боевиков Софки, ибо надеялся использовать его в своих интересах. Но все оказалось гораздо сложнее. Яков Павлович понял, что тоже может попасть под прицел киллеров Вишневской. И он лихорадочно обдумывал свое дальнейшее поведение. Если Ленка сумеет договориться с Алексеем Ивановым, то Стае не нужен. Но Белый – просто бандит. Инициатор – неизвестный. Оставалось надеяться, что Белый сумеет его заинтересовать. Если нет, то Бобров постарается убедить Белого работать со Стасом. В том, что он договорится с братом, Яков Павлович не сомневался. Сейчас Стасу выбирать не приходится. Но, с другой стороны, в Курске уже погибли люди Вишневской, и вполне возможно, что она решит убрать его хотя бы ради того, чтобы добраться до Стаса.

– Может, нужно поговорить с ней, – пробормотал Бобров. – Впрочем, что это даст? – Он покачал головой. – Софью можно понять. Она желает отомстить за смерть своего сына. Ладно, – решил Яков Павлович, – скоро приедет Ленка. Поговорю с Алексеем, и все станет ясно. Ну, а если получится… – Зажмурившись, потер ладони. – Тогда я буду задавать тон. – Он достал из потайного карманчика пиджака маленький ключ. Сунув его в щель в дверце небольшого, встроенного в стену сейфа, повернул влево и дважды вправо. Набрал код и открыл тяжелую бронированную дверцу. Достал пухлую папку, сдул с нее невидимую глазу пыль и осторожно открыл. – Да, это нужно делать именно сейчас. Потому как еще год-два, и государство оправится. Впрочем, сейчас многое решат выборы. Ведь коммунисты вполне могут прийти к власти. Хотя, – усмехнулся он, – может, это и к лучшему. В стране такое начнется. Но Ельцин не отдаст власть. Чего это я о политике начал? – одернул себя Бобров. – У меня своих дел полно. Первым делом миллионы, ну а политика, политика потом, – пробормотал он.

«Чего же от меня хочет Яшка? – лежа на софе с сигаретой, в который раз спросил себя Стаc. – Что за дело он удумал? И ведь если предложит, я отказаться не смогу. Связала меня по рукам и ногам эта Софка, мать ее за ногу и об стенку! Сучка! Я тоже лопух. Нужно было сразу с ней покончить. А я, черт комолый, в какие-то разговоры ударился. Что теперь вспоминать о том, что было? Надо решать, как сейчас выкрутиться. Если Яшка насчет дела серьезно сказал, то беспокоиться о том, что он меня выдаст, не стоит, но наготове все равно быть надо. У Яшки на неделе семь пятниц. И понедельников не меньше. Да и этого бритоголового прислала по кой-то хрен».

Шагнув к окну, раздвинул упругие полосы эластичных жалюзи. У высокого бетонного забора с двойным рядом колючей проволоки невысокий, широкоплечий, совершенно лысый парень в темных очках о чем-то говорил с тремя вооруженными автоматами боевиками. Им по просьбе Стаса, точнее – за определенную сумму, были привезены автоматы. Стаc решил все-таки довериться парням. Рассудил он просто: если их купят, то они убьют его легко. Если же боевики решили быть с ним до конца, то с автоматами их сопротивление в случае нападения будет эффективнее. Раздавал автоматы лысый, который назвался Черепом. С ним были еще трое крепких молчаливых парней. Немного позже позвонил Яков и, извинившись за то, что не может приехать, сказал, что Череп и трое его парней будут контролировать охрану. Стаc не говорил с бритоголовым, но его внешний вид был ему неприятен. Стаc верил в первое впечатление о человеке и потому относился к Черепу с подозрением. Отойдя от окна, он закурил. «Что-то нужно делать, – уже в который раз подумал он. – Я здесь, как в тюрьме». Достав из холодильника бутылку водки, сделал несколько глотков. Шумно выдохнул, с размаху бросил бутылку. Звонко лопнув, она разлетелась на мокрые осколки.

– Что я могу сделать? – хрипло спросил он себя. – Да ничего! Сидеть, как крот, в комфортабельной яме, и все!

Порывисто шагнув к стоявшему на столе телефону, схватил трубку. Набрал номер.

– Приемная Якова Павловича Боброва, – почти сразу отозвался приятный женский голос.

– Передай Яшке, – рявкнул Стае, – брат баб хочет!

С треском впечатал трубку, коротко выматерился.

– Ну-ну, – держа у уха телефон, покачал головой Бобров. – Значит, проняло тебя, братец. Баб тебе подавай. И не одну… – засмеялся и положил трубку.

Тут же раздался длинный звонок. Продолжая улыбаться, Яков Павлович выждал несколько секунд и, услышав щелчок, аккуратно поднял трубку и поднес ее к уху.

– Мне нужно срочно поговорить с ним! – узнал он голос Трофимова.

– Я на проводе, – сообщил Бобров секретарю. Коротко щелкнула положенная ею трубка параллельного аппарата.

– Что угодно? – сухо поинтересовался Бобров.

– Почему ты так со мной разговариваешь? – удивился Федор Матвеевич.

– Как? – буркнул Бобров.

Положив трубку, Трофимов некоторое время сидел неподвижно. Он позвонил Боброву потому, что узнал о гибели Птицына и хотел выяснить, что об этом известно Якову. Но недружелюбный тон Боброва сначала удивил, а затем и насторожил Трофимова. Он сказал, что интересуется предстоящей партией лисьих шапок, получил ответ, попрощался и положил трубку. «С чего он так со мной начал разговаривать? – попытался понять Трофимов. – Что этому лысому нужно?»

Не найдя ответа, откинулся на спинку кресла, налил себе минералки и сделал несколько маленьких глотков. В последнее время начала побаливать печень, и раз в неделю Трофимов пил только минералку. Он хотел сообщить Боброву о том, что знает, кто совершил нападение. Но холодный той поставщика заставил промолчать.

– Интересно, – пробормотал Федор Матвеевич, – почему Яшка так говорил со мной? Может, узнал о разговоре с Жигуном? Идиот, – упрекнул он себя, – надо было поставить Боброва в известность. Впрочем, – тут же передумал он, – еще не ясно, как у него все получится с Софьей. Она с него с живого не слезет, если он Стаса не отдаст. А ведь Бобров отдаст брата, – решил Трофимов. – Хотя, – покачал он головой, – он должен был сделать это сразу. Впрочем, поглядим, на чью шишку муха сядет, – перефразировал он поговорку уголовников.

Бывший начальник железнодорожной милиции не терял связи со своими приятелями, которые продолжали работать в органах. Благодаря им Федор Матвеевич был прекрасно информирован о криминогенной обстановке в городе и области. Его бывший подчиненный, майор Огурцов, в полном смысле этого слова работал на него. Разумеется, не бесплатно. От него Федор Матвеевич и узнал о гибели Птицына.

– Почему Бобров говорил со мной таким тоном? – пробормотал Трофимов. – Скорее всего, узнал о моем разговоре с Жигуном, – все-таки решил он. – А может, он знает о беседе с Коневым? – побледнев от охватившего его страха, вдруг подумал Федор Матвеевич. – Тогда мне конец, – промокнув выступивший на лбу пот рукавом куртки, обреченно прошептал он.

Сашку Конева, которого Вишневская держала при себе как любовника, Трофимов знал с девяносто третьего года, когда ушел из милиции. Конев, или Конь, как называли его в уголовном мире, некоторое время после окончания юридического института был адвокатом. Выиграл несколько довольно крупных процессов. Но однажды, взяв большие деньги, не смог убедить суд в невиновности клиента. Тому дали пятнадцать лет. Все кончилось бы для Конева крайне плохо, но он попал в поле зрения Вишневской. Она отдала деньги, а Сашка стал ее юристом. Все понимали, что Софья держит его только как неутомимую секс-машину. И только немногие, среди них и Трофимов, знали, что Конь возглавляет группу тренированных парней, работающих на выезде. И сейчас Федор Матвеевич лихорадочно обдумывал варианты. Поэтому он и позвонил Боброву. Сухость и даже некоторая враждебность того испугали Трофимова. Вишневская далеко. К тому же причины, по которой она может желать его смерти, нет. Бобров же рядом. Кроме того, его братец – киллер.

– Надо ехать к Боброву, – вслух решил Трофимов. – Но сначала следует убрать Жигуна. Адам никак не связан с Вишневской и мог говорить только с Конем. Ну, а если что, то все можно списать на Боброва. – Нахмурившись, покачал головой. – Лучше уж тогда и Коня в расход пустить, если на Боброва все переводить. А то Сашок – умный гаденыш. Явился, сволочь, – неожиданно рассвирепел Трофимов. Гневно сверкая глазами, встал. – Еще щенок этот, – злобно вспомнил он Кощея. – Вот она, благодарность человеческая. Впрочем, скорее всего, он не знает, чьи деньги взял, – решил Федор Матвеевич. – Вот знать бы, кто организовал-все это! – В бессильной злости сжал кулаки. – Ведь подобного и не было нигде. Я специально в угро ходил. Вот сволочь, – с невольным уважением подумал он. – Меня ограбил, а я и вякнуть не могу. Но уж если ты мне, умник, попадешься, пожалеешь, что на свет Божий появился.

• Предыдущая
• 33/91
• Следующая