Круг - Страндберг Матс - Страница 30

• Предыдущая
• 30/97
• Следующая

Мину хочет немедленно успокоить его. Это недоразумение. Кто-то умер, и это ужасно. Но не Ребекка. Она только что попрощалась с Мину и пошла на встречу с директором.

– Это не может быть она, – говорит Мину, улыбаясь так широко, как только может, чтобы показать, что ничего страшного не произошло, что папа ошибается.

– Я знаю, с этим сложно смириться…

– Нет, это правда невозможно. Мы только что с ней расстались.

– Это случилось только что, – говорит папа.

Улыбка Мину становится похожей на гримасу.

– Я не хотел, чтобы ты узнала об этом вот так, – говорит папа. – Я думал…

Мину трясет головой.

– Это не она.

– Похоже, что она… что ей было плохо. И она решила, что не хочет больше жить.

Мину вспоминает, как в тот день на школьном дворе Линнея сказала: «Это не самоубийство».

Она помнит, что не поверила тогда Линнее, думала, та просто не может принять правду.

– Как это случилось?

Папа колеблется.

– Я все равно узнаю, – говорит Мину.

– Она прыгнула со школьной крыши. Я очень, очень тебе сочувствую.

Папа берет ее за плечи и смотрит в глаза.

И Мину понимает. Это действительно правда.

– Девочка моя, – говорит папа хрипло.

Он крепко и долго обнимает ее. Сначала она стоит неподвижно, потом судорожно вцепляется в отца, готовая расплакаться и все ему рассказать. Об Элиасе. О Ребекке. Об Избранных. И о том, что они все умрут, одна за другой.

Но что может сделать папа? Кто может им помочь? Никто. Кроме разве одного человека.

Она чувствует, как в ней щелкает внутренний рубильник и отключает все чувства. Она должна действовать, найти выход, предупредить остальных.

– Можно я одолжу компьютер?

Папа смотрит на нее с сомнением.

– Это должно оставаться тайной до того, пока не будут оповещены ее близкие, ты же понимаешь, да?

Мину кивает, и он указывает ей на свободное место. Она быстро находит в поисковике адрес, запоминает его наизусть и удаляет историю поиска в браузере.

– Я пойду в туалет.

Она чувствует спиной папин взгляд, когда идет к туалетам.

Скрывшись из виду, она хлопает дверью туалета, не заходя в него, затем идет дальше по коридору к запасному выходу и выходит на улицу через боковую дверь.

Мину бросает быстрый взгляд на окна редакции, но папы не видно. Он будет волноваться, когда обнаружит ее исчезновение. Но ничего не поделаешь.

Она пускается бежать.

Пересекает площадь Стурвальсторгет, сворачивает на улицу Гнейсгатан. Сердце колотится тяжело и быстро. Но она бежит еще быстрее и чуть не проскакивает мимо седьмого номера, трехэтажного дома, покрытого зеленой штукатуркой.

Дверь подъезда не заперта.

На первом этаже всего одна дверь, на ней табличка: «Элингиус».

Ребекка звонит и слышит шаркающие шаги. Звяканье снимаемой с крючка цепочки. Дверь открывается, на пороге стоит Николаус в черном махровом халате. Он бледен до прозрачности, большие глаза стального цвета поблекли. Он похож на ночное животное, никогда не видевшее солнца.

– Я должна поговорить с вами, – говорит Мину и заходит, не дожидаясь ответа.

Квартира обставлена просто, в светло-коричневой гостиной есть только самое необходимое. На стене висит красивый серебряный крест, рядом старая городская карта в рамке, точно такая как в ванной комнате Мину.

– Что случилось, Мину? – говорит Николаус.

Она оборачивается и встречает его удивленный взгляд.

– Ребекка мертва, – говорит она.

У нее нет времени подготовить его.

Николаус стоит не шелохнувшись. Моргает. Мину готова взорваться от нетерпения. Николаус должен понять и немедленно сказать ей, что им следует делать.

– Говорят, она покончила с собой, – говорит Мину. – Но мы же знаем, что это не так.

Николаус падает на стул.

– Еще одна, – бормочет он.

– Что нам делать? – говорит Мину.

– Это моя вина, – стонет Николаус. – Я должен был защитить ее.

Мину с трудом удается сохранять самообладание. Выход один – не останавливаться. Продолжать двигаться дальше. Ни в коем случае не думать о том, что случилось с Ребеккой. Ни в коем случае не поддаваться чувствам.

– Вы так же мало знаете о силах, преследующих нас, как и мы, – говорит Мину, заставляя голос звучать спокойно. – Вы не можете себя винить.

– Я потерпел поражение…

– Хватит! – кричит Мину. – Я пришла сюда, потому что мы нуждаемся в вашей помощи.

– Как я могу помочь, если я не…

– Я знаю, – перебивает Мину. – Вы не знаете, кто вы. Но черт возьми, кто это знает?

Николаус смотрит на нее во все глаза.

– Вы не можете оставаться в стороне от происходящего, – говорит она. – Никто из нас не может.

Николаус моргает, как будто только что пробудился от долгого сна.

– Ты права. Я позволил самоуничижению властвовать над собой. Я поддался кошмарам уныния…

– Вот именно, – быстро говорит Мину, чтобы заставить его замолчать. – Мы должны собрать остальных и выработать стратегию. Но я не справлюсь одна. Вы нужны мне. Вы нужны нам.

– Кто-нибудь дома?

Анна-Карин заходит в прихожую. Из кухни доносится приглушенное пение. Это мама поет старый свинговый шлягер.

Анне-Карин делается неловко, но Юлия и Фелисия продолжают приветливо улыбаться.

– Ой, как у вас хорошо, – говорит Юлия.

– Как здорово жить в деревне, – вставляет Фелисия. – Коровы такие классные! И у них такие умные глаза! Как будто они много всего знают.

Анна-Карин тоже так думает. Но когда это говорит Фелисия, это звучит по-идиотски.

За все время учебы в школе Анна-Карин ни разу не приводила домой ребят. И хотя она знает, что все под стопроцентным контролем, ее сердце тревожно стучит. Когда мама выходит из кухни, сердце еще больше ускоряется.

– Ой, здравствуйте, девочки! Это вы Юлия и Фелисия?

Юлия и Фелисия здороваются, улыбаются и подлизываются к маме Анны-Карин.

– Я напекла булочек, – говорит мама. – Пойдемте в кухню!

Они садятся к кухонному столу, и мама ставит перед ними блюдо с горячими булочками с корицей и графин с черносмородиновым соком.

– Ну, я вас оставляю, девочки, – щебечет мама. – Коровкам тоже хочется кушать.

Когда она выходит из кухни, снова слышится песня. Меня кружит и качает, вот это да! Вокруг меня все вверх ногами, что это, что?

– Угощайтесь, – говорит Анна-Карин, придвигая блюдо с булочками к Юлии и Фелисии.

Они тут же послушно начинают жевать.

– Знаешь, Анна-Карин, я думаю, что Яри в тебя влюбился, – говорит Юлия, когда за мамой закрывается входная дверь.

Анна-Карин улыбается.

– Я тоже так думаю, – говорит она, и они хихикают, набив рот булочками.

До сегодняшнего дня Анна-Карин не осмеливалась использовать свою силу на Яри. Слишком долго она наблюдала за ним лишь издали. Но сегодня, после последнего урока, она набралась смелости и, когда он случайно проходил мимо ее шкафчика, спросила:

– Яри, я забыла мою сумку в кабинете ИЗО. Ты не принесешь?

Юлия и Фелисия стояли неподалеку и сразу начали неприлично громко хихикать.

На секунду Анна-Карин замерла от ужаса, представив, что Яри презрительно засмеется, что именно на него ее сила не подействует. Но он улыбнулся ей так, как теперь улыбаются все, к кому она обращается – радостно и слегка удивленно.

– Конечно, принесу, – ответил он.

Три минуты спустя он вручил сумку Анне-Карин. На его лбу была испарина.

– Правда, мы с ним почти не знакомы, – говорит она своим новым подружкам.

– Он явно к тебе неравнодушен, – настаивает Юлия.

– Да-да, точно, – поддакивает Фелисия.

Анна-Карин вошла во вкус. Интересно слушать, как окружающие убеждают тебя в том, о чем даже понятия не имеют: «Нет, ты не кажешься ему толстой. Нет, он правда хочет быть с тобой. Конечно, все будет хорошо».

У дверей в кухню раздается вежливое покашливание.

– Здравствуйте.

Анна-Карин даже не заметила, когда дедушка вошел в дом. И вот он стоит там и дружелюбно улыбается.

• Предыдущая
• 30/97
• Следующая