Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/80
• Следующая

– По-моему, ты не права, благородная Констанция, – возразила Франческа графине, – Просто наше внимание привлек другой человек. Его мы оценили. Во всяком случае, за Элоизу я ручаюсь.

Обе девушки принадлежали к благородным нурманским родам, но, к сожалению, не могли похвастаться богатым приданным. Констанция взяла на себя заботу о двух сиротах и теперь почти жалела о своем великодушии. В Италии графине казалось, что стоит только ступить на землю Антиохии, завоеванную ее доблестным мужем, как все благородные бароны и рыцари сочтут за честь преклонить перед нею колена. Действительность оказалась куда более суровой, чем это мнилось Констанции. Венецианский неф, на котором графиня и ее свита отправились покорять Восток, подвергся нападению византийского флота. Абордажные крючья уже впились в борт обреченного на заклание судна, когда в ход морской битвы, не сулившей нурманам ничего хорошего, вмешались какие-то люди. Констанция пережила несколько неприятных минут, и это еще очень мягко сказано. Византийцы перебили едва ли не всех ее шевалье и сержантов, пытавшихся защитить свою сеньору. На графине загорелась одежда. От ожогов ее спас незнакомый молодой человек, сорвавший с нее пелиссон и разодравший в клочья котту из шелка. Благородная Констанция, дочь короля Филиппа и вдова благородного графа Боэмунда оказалась практически голой среди впавших в неистовство мужчин, резавших друг друга с редкостным усердием. При одном только воспоминании об этом жутком событии графиню бросило в дрожь, и она не удержалась от новой реплики:

– Этот шевалье де Гаст редкостный невежа!

– Благородный Базиль спас тебе жизнь, сеньора, – заступилась за синеглазого руса Франческа.

– Он мог просто облить меня водой!

– Греческий огонь горит даже в море, благородная Констанция, – мягко пояснила расстроенной графине Элоиза. – Представьте, что стало бы с вашей прекрасной кожей, если бы ее опалил огонь.

Констанцию передернуло. За время, когда Базиль переносил ее из горящего нефа на свое судно, она вдоволь насмотрелась на обгорелые трупы, плавающие вокруг. О белой коже Элоиза упомянула не случайно. Дамы воспользовались любезным приглашением сенешаля Алдара и посетили баню замка Ульбаш, дабы смыть с себя дорожную пыль. Огромные деревянные лохани, наполненные горячей водой, без труда вместили в себя прекрасных гостий. Служанки усердно принялись за дело, приятно удивив графиню своей расторопностью. В замке барона де Руси, похоже, тщательно следили за чистотой тел, что не было типично для Европы.

– Хотела бы я знать, где находится ваш колодец?

– В замке нет колодца, сеньора, – отозвалась служанка.

– А где вы берете воду?

– Она поступает по глиняным трубам прямо в баню, здесь мы ее кипятим в котле и добавляем в дубовые лохани по мере надобности.

– Но где-то должен быть источник? – рассердилась Констанция.

– Не знаю, сеньора, – смутилась служанка. – Об этом тебе следует спросить у благородного Алдара.

Сенешаля замка Ульбаш Констанция приняла было за провансальца, но, как вскоре выяснилось, ошиблась на его счет. Этот смуглый, кареглазый, улыбчивый человек оказался на поверку печенегом. То бишь дикарем и варваром, по представлениям европейских дам. Однако благородный Алдар отличался столь изысканными манерами, что мог служить примером любому французскому шевалье. Он прекрасно говорил как по латыни, так и по-гречески. А в довершение ко всему выяснилось, что родился он в Константинополе и даже служил какое-то время императору Алексею Комнину. В кулинарии благородный Алдар тоже знал толк, во всяком случае, ужин, поданный гостье прямо в покои, поражал своей изысканностью. Разомлевшая после бани графиня охотно отдала должное как яствам, так и любезности, с которой они были поданы. Сенешаль присел к столу по приглашению Констанции, однако к еде практически не притронулся, сославшись на отсутствие аппетита. Зато он охотно ответил на все вопросы, интересующие графиню, проявив при этом редкостную осведомленность.

– Ты, вероятно, заметила, сеньора, что замок Ульбаш окружен каменной кладкой только с трех сторон, а с севера его защищает гора. В горе есть пещера с подземным озером. Откуда в озеро поступает вода, я судить не берусь, но его уровень остается неизменным на протяжении двадцати последних лет.

– Следовательно, от жажды мы не умрем, – констатировала графиня.

– И от голода тоже, – улыбнулся Алдар. – В замке продовольствия хватит на несколько лет. Можешь не волноваться, сеньора, Ульбаш практически невозможно взять ни штурмом, ни осадой.

– А где мой сын? – спохватилась Констанция.

– Спит, – спокойно ответил сенешаль. – Я поместил его в покоях Филиппа, младшего сына барона. Это самое безопасное место в замке.

– А у тебя есть дети, благородный Алдар?

– Дочь. Ей уже исполнилось четырнадцать лет, и я буду тебе очень благодарен, сеньора, если ты примешь ее в свою свиту. Есть у меня и пасынок, благородный Гуго де Сабаль, он сын графа Вермондуа и доводится тебе двоюродным братом.

– Кажется, Сесилия писала мне о нем, – припомнила Констанция. – А как зовут твою дочь, шевалье?

– Милавой. Я назвал ее в честь матери, умершей при родах.

– Я позабочусь о твоей дочери, благородный Алдар. Ты можешь и впредь рассчитывать на мою благосклонность.

– Всегда к твоим услугам, сеньора.

– Мне действительно понадобиться твоя помощь, шевалье, – вздохнула Констанция. – Я ведь новичок на Востоке. А здешние обычаи, как я успела заметить, отличаются от европейских.

– Я никогда не был в Европе, сеньора, но о Востоке я могу поведать тебе если не все, то очень многое.

– Мне кажется, шевалье, что сегодня днем я совершила оплошность, назвав Константина сыном Венцелина? – пристально глянула в глаза собеседника Констанция. – Ведь они так похожи, немудрено было обмануться.

Алдар засмеялся почти беззвучно. Щеки благородной Элоизы, разделявшей ужин с графиней, зарозовели. В глазах насмешницы Франчески зажегся огонек любопытства. Девушки не принимали участие в беседе, но это вовсе не означало, что разговор графини с любезным сенешалем был им не интересен.

– Константин принадлежит к одному из самых знатных, богатых и влиятельных родов Византии. Его отец, сиятельный Михаил Тротаниот член синклита при императоре Иоанне. Более двадцати лет тому назад твой дядя, благородная Констанция, был гостем протовестиария. И довольно долго прожил в его дворце.

– А при чем здесь барон фон Рюстов?

– Благородные Венцелин и Глеб состояли в свите графа Вермондуа и тоже пользовались гостеприимством сиятельного Михаила. Это давнее знакомство и позволило комиту Константину избежать больших неприятностей после поражения византийского флота и даже спасти большую часть своих людей. Венцелин фон Рюстов человек суровый и вполне мог покарать византийцев, разбойничающих в наших прибрежных водах. А так он ограничился тем, что повесил друнгария Афрания на мачте его дромона.

– Боже мой! – воскликнула Элоиза и всплеснула руками.

– Константин холост, – поспешил сгладить возникшую неловкость Алдар. – Словом, завидный жених по всем статьям.

– Спасибо, шевалье, – ласково улыбнулась сенешалю Констанция. – Ты удовлетворил мое любопытство.

– У меня есть к тебе поручение, сеньора, – сказал Алдар, поднимаясь из-за стола. – Признаться, я испытываю некоторое смущение, приступая к его выполнению.

– Ты разжег мое любопытство, шевалье, – засмеялась Констанция. – Я заранее прощаю тебя.

– Вноси, – крикнул Алдар слуге, застывшему у входа.

Более роскошного пелиссона Констанции видеть еще не доводилось. Он был сшит из алого щелка, стоившего, надо полагать, немалых денег. Но главным достоинством этого символа благородного сословия являлся, конечно, горностаевый мех такого высокого качества, что простодушная Элоиза даже вскрикнула от восторга.

– Это не подарок, сеньора, – склонился в поклоне Алдар. – Это извинение. Шевалье де Гаст просит тебя о снисхождении. Он, правда, не сказал мне, в чем перед тобой провинился, но, зная Базиля как человека бесспорно благородного, я присоединяюсь к его мольбам.

• Предыдущая
• 3/80
• Следующая