Бесполезен как роза - Лаувенг Арнхильд - Страница 22

Речь идет о том, чтобы предоставить человеку пространство для роста. Пытаясь понять, как создать для людей, страдающих серьезными и продолжительными болезнями, наилучшие условия каждодневного существования, я часто мысленно обращаюсь к положениям психологии развития. Не потому, что больные люди — это дети, нуждающиеся в опеке, незрелые или ребячливые, но потому что у детей такая огромная способность к росту. Наблюдая за их ростом, мы, возможно, лучше поймем, чем можно помочь взрослому человеку, чтобы он мог развиваться. Речь идет об очень серьезных вызовах, о мере ответственности, уровень которой должен быть достаточно высоким для того, чтобы поддерживать у человека интерес, но не настолько высоким, чтобы это стало смертельно опасно. О задачах выполнимых и позволяющих пережить чувство удовлетворения оттого, что ты с чем-то справился. От счастья, которое испытываешь, когда что-то удалось, и спокойного чувства, что ошибка — вещь допустимая. Речь идет также о том, что есть другие люди, которым интересно знать, что ты делаешь. Общий фокус внимания и общий интерес — это центральные понятия психологии детства. Ребенку нужны такие родители, которые способны регулировать свое поведение в зависимости от того, чем занят ребенок. Они дают ребенку проявить инициативу, внимательно смотрят, когда ребенок им что-то показывает, предлагают ему новые занятия, не оказывая при этом нажима и подстраиваясь под то, чего хочет сам ребенок. Когда малыш увлеченно трясет своей погремушкой, мама улыбается, одобряет его, разговаривает и разделяет интерес ребенка. Если он протягивает погремушку матери, она берет ее, встряхивает и возвращает малышу. Она занята своим карапузом, и ребенок знает, что она всегда разделяет с ним то, что для него сейчас важно. Мать это понимает, и это понимаем мы, зная кое-что о психологии развития. Но не так-то просто всегда помнить об этих вещах среди обыденной суеты, когда вместо невинного младенца перед нами оказывается взрослый человек, мысли и действия которого для нас непонятны.

Я люблю попкорн. Не сухие, холодные зерна, которые продаются готовыми к употреблению, а теплые и только что прожаренные, которые я готовлю сама и ем с пылу с жару. Я испробовала разные варианты: попкорн для микроволновки и попкорн, который жарят на сковородке. На мешочке, предназначенном для приготовления в микроволновке, напечатано множество правил и предостережений. «Этой стороной вверх!» «Жарка должна производиться под присмотром взрослого человека», «Внимание! Действие микроволн варьирует. Следите за попкорном во время жарки!» и т. д. К мелким маисовым зернышкам, которые я насыпаю в кастрюльку, не приложено печатных указаний, но для них тоже существуют какие-то правила: какой должен быть жар, как надо встряхивать кастрюльку, сколько времени нужно держать зерна на конфорке и какое количество нужно насыпать в кастрюльку. По сути дела, правила сводятся к одному и тому же: в кастрюльке должно быть свободное место, чтобы зерна могли расширяться, их нужно разогревать, и необходимо следить за тем, чтобы зерна не пригорели и чтобы не наделать пожара. Если жар маловат или мы раньше времени прервем процесс, то не все зерна прожарятся и превратятся в попкорн, то есть не все возможности будут осуществлены. Если жар слишком силен или мы вовремя не прервем процесс, все подгорит, а в худшем случае загорится. А если в кастрюле не оставлено свободное место, чтобы зерна могли расширяться, то все пойдет насмарку и, кроме пачкотни и безобразия, вообще ничего не получится, а если тебе крупно не повезет, то возможно и опасное безобразие.

Я люблю правила. Не тот засушенный и холодный стандартный продукт, который производится безразмерным и якобы «подходит всем», а в действительности не подходит никому, а теплые и свеженькие, специально созданные для данной конкретной ситуации, которые используются, пока они актуальны, и заменяются другими так часто, что не успевают устареть и засохнуть. Правила, предназначенные для отделения, часто бывают представлены в печатном виде, они записаны в планы лечения и во внутренний распорядок. «Этой пациентке нужно предлагать беседу с прикрепленной к ней сестрой каждую неделю», «В случае нанесения себе физического вреда, следует принимать следующие меры…». Со всеми большими и маленькими правилами, которые действуют в мире, дело обстоит по-разному: одни закреплены в письменном виде, о других нам просто известно, что им полезно следовать. Эти правила говорят об ответственности, заботе, профессионализме, ограничении свободы, об уважении к человеческой личности. Правил бесконечно много, но, в сущности, многие говорят об одном и том же: Человеку нужно пространство для развития личности, мы должны дарить тепло и заботу и дружелюбное отношение, а процессы должны контролироваться, чтобы они не наносили людям вреда. Если контроля чересчур много, а свободы и пространства мало, реализуются не все возможности, и многие шансы оказываются упущенными. Если свободы чересчур много, то при слабом контроле можно все погубить, а в худшем случае дело может кончиться бедой. Если же нет пространства для развития человека в содружестве с другими людьми, получается одно безобразие и пачкотня, а если тебе крупно не повезет, то возможно и опасное безобразие.

Я никогда не была большой любительницей кататься на лыжах, и уж тем более не стремилась к этому, когда жила, до отказа напичканная лекарствами, и даже просто ходить ногами было так трудно. Лыжи и снег вызывают у меня мало приятных ассоциаций. Я не говорю, что вообще никаких: вызывают, но лишь немного. Лыжи и катание на лыжах для меня неразрывно связаны с лыжным фестивалем в Гейло[16]. От него у меня осталось много приятных воспоминаний. Лыжный фестиваль — это большое спортивное мероприятие, которое проводится уже целый ряд лет. Происходит он в Гейло, часто сразу после Пасхи, если стоит теплая погода, и в гостиницах нет большого наплыва отдыхающих, так что там могут остановиться даже люди, у которых не очень много денег. Участвуют в этом мероприятии люди с различными психическими заболеваниями. Все было отлично организовано. Днем мы катались на лыжах и подбадривали друг друга, Затем немного отдыхали, обедали, а вечером были танцы и неформальное общение. Соревнования были хорошо подготовлены и все нужное заранее предусмотрено, студенты физкультурных отделений помогали смазывать лыжи, победителям выдавались медали, выдача наград сопровождалась праздничными церемониями. Больше всего мне запомнилось царившее там настроение. На стадионе всегда играла музыка, зрители громко приветствовали участников соревнований, а тех, кто приходили на финиш последними, приветствовали громче всего. Победителей чествовали, но чествовали и проигравших. Было вволю какао и черносмородинного сока, а на стадионе имелось много посадочных мест — многие из нас очень быстро уставали. Вечером собирались все вместе — персонал, помощники и пациенты, играла живая музыка, были танцы, работали опытные бармены с обширным меню альтернативных безалкогольных коктейлей, пригодных для нас, сидящих на медикаментах, и никого не волновало, кто с кем танцует — с девушкой или с мальчиком, и отвечают ли наши наряды принятым правилам и требованиям моды. Один человек весь вечер протанцевал с открывашкой для лимонада, и даже это не вызвало никаких замечаний. Каждый мог танцевать, с кем захочет.