Задание на всю жизнь - Хакимов Абдулла - Страница 26

• Предыдущая
• 26/37
• Следующая

— Все сказанное недалеко от истины, — кивнул муфтий. — Лидеры туркменской эмиграции, мне тоже кажется, меняют отношение к нам, начинают увиливать от работы в «Милли истиклал». От людей, которых мы засылаем через границу, нет никаких известий, результатов их работы не видно. Потому мы в опале у хозяев и не можем запрашивать дополнительных средств. Да еще туркмены платят неблагодарностью, плетут интриги за спиной. Это особенно возмутительно. Но самое страшное — предательство Хайдар Хаджи. Я думаю, в том, что кое-кто отворачивается от нас, чувствуется рука этого негодяя. Когда шайтан впутывается в твои дела, они обречены на провал.

Мирза внимательно слушал откровения муфтия и видел, как его лицо покрывалось красными пятнами гнева.

— Положение воистину не из легких, — только и сказал Мирза.

— Да, все очень усложнилось… Однако мы должны найти выход из этого круговорота! — И уже увереннее муфтий заключил: — С божьей помощью найдем!

Хотя он в душе ненавидел и презирал Хайдар Хаджу, считая его приверженцем всего европейского и русского, оба они, когда дело касалось антисоветской деятельности, продолжали работать в полном согласии.

Даже намека на раздор внешне не было видно.

Пройдет довольно много времени. Муфтий уже уедет из Мешхеда, когда оставшийся в одиночестве со своими горестями и заботами Хайдар Хаджа скончается. По дошедшим до муфтия и Мирзы слухам, над телом драгомана не будет прочитана заупокойная молитва и Хайдар Хаджу не завернут в саван, окропленный водой зам-зам.

— В сущности он и был похож на христианина, этот вероотступник! — только и скажет Садретдинхан.

Муфтий даже не произнесет в память своего коллеги обычной заупокойной молитвы, полагающейся при получении подобной вести. Однако будет выражено соболезнование по поводу того, что «английская разведка потеряла большого человека, который являлся Мехтарбадом Ялдои Самарканди[30] современности».

Знойный день южного лета свернул в трубочку листву. Мешхед накален, как тандыр. От стен и земли пышет жаром. Кто согласится приехать сюда в такое время? Но если очень нужно?.

В один из дней душного лета 1933 года, переплыв океан, из далекой Северной Америки прибыл элегантный толстяк. Остановился он в гостинице «Мешхед», представившись торговцем. Администратор попытался с трудом объясниться по-английски. Но гость, взглянув на него с усмешкой, заговорил на чистом фарси.

— Мне нужен номер люкс.

— Господин один?

— Один.

Администратор с удивлением рассматривал великолепный европейский костюм.

— Простите, я принял вас за американца и решил, что вы говорите только по-английски.

— Вы ошиблись. Благодарение аллаху, я мусульманин.

Это признание еще больше удивило служащего. Он не отрывал взгляда от светловолосого, голубоглазого, с округлым лицом гостя. На мусульманина приезжий не был похож. Администратор помнил, что чрезмерное любопытство не к месту: здесь обычно не требовали паспорт или другие документы; однако он не выдержал и несмело спросил:

— Позвольте узнать ваше имя?

— Захидулла! — ответил густым баритоном гость.

— Пожалуйста, господин Захидулла, проходите…

Устроившись в душной гостинице, приезжий за два дня обошел улицы и базарные площади города, побывал во всех торговых рядах. Он встречался с мелкими лавочниками и видными купцами, выдавая себя за торговца каракулем. Хотя в Мешхеде вообще не было смушек, гость говорил как оптовый покупатель этого товара. С местными торговцами он свободно объяснялся на фарси, туркменском и тюркском, а встречаясь с крупными купцами и маклерами, переходил на французский и английский.

Вскоре весь торговый мир Мешхеда знал, зачем пожаловал сюда заокеанский гость. Чувствовалось, что этот человек способен заключить крупную сделку. Но, к его большому сожалению, необходимого ему каракуля в городе не оказалось.

На самом деле господин Захидулла и не думал о смушках. Не для этого он появился в Мешхеде. Заокеанскому гостю в святом городе нужен был совсем другой «товар». Но не мог же американский гражданин сразу броситься на поиски необходимых людей!

Только на третий день иностранец свернул на Арк, хотя на этой улице не было никакого базара.

Походкой прогуливающегося человека, в шляпе, в европейском костюме, он направился в мечеть суннитов. Ему нужен был муфтий Садретдинхан.

Мирза выходил из своей худжры, когда в мечети появился незнакомый человек. Остановив Мирзу, он заговорил по-тюркски:

— Могу ли я повидать господина муфтия?

— Милости прошу! Муфтий здесь, в своей худжре… — И секретарь повел за собой важного иностранца.

Мирза, конечно, почувствовал, что приезжий господин заглянул в мечеть не ради любопытства. Судя по одежде и по поведению, это был тот самый гость, о появлении которого Садретдинхан так мечтал в последнее время.

Измученный исходом последних событий, удрученный бесплодностью огромных усилий, которые он тратил, муфтий теперь почти не выходил из своей худжры.

Нужно было видеть, какой радостью засверкали глаза у старика. Он поднялся и стремительно шагнул навстречу долгожданному гостю:

— Захидулла!..

Обнимая иностранца, муфтий все еще не мог поверить, что в его худжре наконец появился человек с доброй вестью. Наверное, с доброй… Иначе зачем этот татарин Захидулла Агишев приехал бы из далекой Америки? Значит, муфтий Садретдинхан еще кому-то нужен! О нем вспомнили!

Много вопросов у Садретдинхана, но теперь он не будет их задавать. Гость все скажет сам. Сегодня же. Сейчас…

— Как вы доехали?

Захидулла поблагодарил муфтия.

— Где остановились?

Иностранец ответил на вопрос и в свою очередь поинтересовался жизнью и здоровьем многоуважаемого муфтия.

Садретдинхан пробормотал что-то о милостях аллаха, не сказав ничего определенного. Затем он представил гостю Мирзу:

— Это мой юный друг и ближайший помощник.

Обычно имам сразу же знакомил гостей с присутствующими в худжре людьми. Это делалось не ради приличия, а для того, чтобы дать понять гостю, о чем можно разговаривать.

Опытный разведчик, Агишев понял муфтия и, теперь не стесняясь, передал ему привет от вашингтонских друзей.

Садретдинхан оживился, Беседа входила в нужное русло.

— Как поживают господа Роджер и Шоу? — поинтересовался он. — Мы очень подружились в Ташкенте, и я возлагал на них большие надежды. Однако безжалостная судьба разбросала вас… Хорошо, еще не забыли своего покорного слугу…

Возможно, американцы и не передавали Садретдинхану личных приветов, но и Роджер Тредуэлл, бывший генеральный консул в Ташкенте, и его помощник Шоу несомненно дали соотечественникам положительные отзывы о муфтии.

— Я очень рад, что нас не забыли… — повторил Садретдинхан.

Он был возбужден. То и дело поглядывал на Мирзу, будто хотел сказать: «Вот и мы оказались нужными людьми… И к нам прислали заокеанские господа своего посла».

Мирза улыбнулся в ответ, давая понять, что он разделяет радость муфтия.

Конечно, беседа с Захидуллой не касалась иранских базаров и торговли каракулем: Агишева интересовали иные вопросы. По его просьбе муфтий подробно изложил свои соображения о республиках Советского Востока, о деятельности «Милли истиклал», судьбе мусульман-эмигрантов и работе среди них.

Сообщенные им сведения о Советском Узбекистане были устаревшими: его агенты доставили их давно, да и собраны они были как бог на душу положит — где вымысел, а где чистейшая клевета. Что искренне и неподдельно звучало в рассказах муфтия, так это яростная ненависть к советскому народу, к республикам Средней Азии, к Москве.

— Мы никогда не потеряем веру в нашу победу, — говорил он. — Везде, где только возможно, будем копить силы и готовиться. Если нам помогут американские друзья, пламя этой борьбы разгорится еще ярче.

• Предыдущая
• 26/37
• Следующая