Обратимость (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 7

- Ты одна? Где Саша?

- Он дома. – Отстраняюсь и саркастически добавляю, - протестует в полном одиночестве.

- Против чего на этот раз?

- Против всего. Как всегда.

Папа понимающе кивает и спрашивает:

- Вы надолго? Я хотел разобраться с документами, прежде чем поеду домой.

- Разбирайся, конечно. – Рассеянно пожимаю плечами, пусть в глубине души и хочу привлечь его внимание. Почему отец так любит это место? – Мы наверно останемся до вечера.

- Отлично. Все в порядке? Ты какая-то дерганная.

Папа поправляет ворот серой рубашки, убирает со стола несколько папок и закатывает спустившиеся, мятые рукава. Я невольно замечаю круги под его глазами, вижу седые прорези, морщины. Когда он в последний раз спал?

- Мне надо поговорить с тобой кое о чем, - неуверенно чешу подбородок. Наблюдаю за тем, как папа вновь усаживается в кресло, как он сонливо потирает пальцами закрытые глаза, как он горбит широкие, угловатые плечи, и скрещиваю на груди руки. – Пап, ты неважно выглядишь. Что-то случилось?

- Не выдумывай.

- У тебя вид усталый. Но сейчас только полдень.

- Плохо спал.

- А ты почему? Или это у нас семейное? – я хотела пошутить. Выходит как-то не очень. Папа лишь хмыкает. – Что? В чем дело?

- Ань, я же сказал: все нормально.

- Ладно. – Упрямство Саши, пожалуй, перешло ему по наследству, поэтому я даже не пытаюсь разбить эту очередную вековую стену. Пожимаю губы и, вдохнув как можно больше кислорода в легкие, отрезаю, - со мной сегодня случилось невероятное.

- Что же?

- Звучит глупо. Только не смейся! Обещаешь? Я, кажется, сегодня предсказала свое будущее.

- Да ладно.

- Давай только без сарказма. Мне и от Саши его хватило. Лучше послушай! – решительно обхожу стол и останавливаюсь прямо перед папиным носом. – Мне сегодня приснился сон о том, как я попала в аварию. Точнее, как в аварию попал целый автобус. Так вот, часа три назад на перекрестке прямо возле моего института…

- Ты попала в аварию? Господи, Аня? Почему не позвонила?

- Пап, все хорошо. Я проворонила пазик и наблюдала за всем со стороны.

- Очень интересная история.

- Чего язвить? – обиженно взвываю я и выпрямляюсь. – Это правда. Пап, по-моему, я сошла с ума. Понимаешь, я вспомнила не только аварию, но и людей, находившихся в салоне. Разве это не странно?

Отец недоуменно пожимает плечами и отрезает:

- Совпадение, наверно.

Недовольно откидываю назад волосы.

- Какое совпадение? Пап, я же говорю, что узнала даже людей! Узнала автобус и перекресток. Неужели это нормально? Скажи, что такое часто случается, и я тут же оставлю тебя наедине с твоими документами.

- Анют, давай без сказок.

- Но я серьезно. Зачем мне выдумывать? Пап.

- Просто останови этот дикий поток мыслей и подумай: реально ли то, что ты говоришь. Здесь два варианта, правильно? Или ты, действительно, сумела увидеть свое будущее, или то, что произошло - поразительное совпадение. Ну, теперь скажи мне – что реальней?

- Но…

- Не надо выдумывать теории, не надо строить какие-то непонятные догадки, - отец берет меня за руку и улыбается, - давай серьезно, Анют. Как думаешь, где правда?

Отец так на меня смотрит, что я мгновенно покрываюсь красными пятнами. Вновь чувствую себя шестнадцатилетней девочкой, вновь вижу папины светло-голубые глаза, вновь слышу его строгие, твердые слова: как думаешь, где правда, - и испуганно горблюсь: неужели мне придется пройти через события позапрошлой весны снова.

Я совсем не похожа на отца: ни характером, ни внешностью. Ни, уж тем более, складом ума. Глупо было думать, что он поверит в сказки. Наверняка, для него, как для скептика, жизнь протекает обычно и ровно, причем даже тогда, когда она поражает людей своей жестокостью, несправедливостью и равнодушием. «Обычное дело», - сказал бы он, состряпав даже из самой ужасной трагедии банальную, примитивную историю. Может, именно поэтому он до сих пор не опускает руки и не ищет новую работу? Может, именно поэтому он помогает детям, ведь не пугается их проблем и не видит в них ничего особенного?

- Я, наверно, пойду, - неуверенно пожимаю плечами и киваю в сторону к двери. – Тебя ведь ждать долго, да?

Папа громко выдыхает. Наши взгляды встречаюсь, и мне кажется, будто он чувствует, что я нуждаюсь в его поддержке. Однако он не произносит ни слова, чтобы хоть как-то меня успокоить. Он откашливается и говорит:

- Не разрушьте дом, пока меня нет.

И для меня эта его фраза - странный предел равнодушия, о котором я раньше даже не догадывалась. Почему папа говорит так, почему не хочет помочь мне? Ведь он единственный, кому я действительно могу доверять. Необычайно новое ощущение стеснения появляется в груди, словно я только что поговорила не с отцом, а с кем-то иным. С кем-то чужим и немногословным. Это странно. Я не отвожу глаз от папы даже, когда выхожу из комнаты. Вижу, как он нервно сжимает ручку, как смотрит, на лежащие, на столе, документы, и думаю: неужели ему все равно?

Выбираюсь на улицу и растерянно останавливаюсь. Что делать теперь? На улице прохладно. Засовываю руки в карманы, выхожу с территории приюта на проезжую часть и громко, протяжно выдыхаю: лучше попросту претвориться, будто ничего не было. Правильно? И уж тем более не связывать случившееся с позапрошлой весной. Совпадение, так совпадение. В жизни ведь много странностей. Кто сказал, что сегодняшний день – не одна из них?

Киваю и в тот же момент чувствую, как кто-то пихает меня в бок.

- Осторожно!

Все происходит молниеносно. Я неуклюже валюсь на бок, вскрикиваю и, подняв голову, замечаю машину, проскользнувшую в нескольких сантиметрах от моих ног. Она уносится вдаль, скрывается за мостом, а я не могу вымолвить и слова. Сначала смотрю на свои исцарапанные камнями ладони, потом на грязные джинсы и чудом уцелевшие нижние конечности, а затем я встречаюсь взглядом с ней. С девушкой. Она стоит надо мной. Совсем близко. Тень от ее высокой, спортивной фигуры падает на мое испуганное лицо, и мне ничего не остается, как вновь выдавить из себя немой крик.

- Цела? – резко бросает она. Поправляет короткие, вьющиеся волосы и одергивает мешковатую куртку.

Знаю, что сейчас было бы правильным встать, взять себя в руки, собраться с мыслями, вымолвить хоть слово! Но я могу лишь молча пялиться вверх и моргать. Будто слабоумная.

- Не ходи по улицам одна, договорились?

- Что? – наконец, слышу свой голос. – Кто ты?

- Пообещай мне, - требует незнакомка, хватает меня за руку и грубо поднимает с асфальта. Вновь говорит, - пообещай.

- Отпусти, - с похожей интонацией, произношу я, стискивая зубы. – Отпусти меня сейчас же.

Девушка неожиданно усмехается. Разжимает пальцы и тянет:

- Как скажешь.

Я недоуменно наблюдаю за тем, как незнакомка поворачивается ко мне спиной и уходит. Вот так, просто. Ни объяснив ничего. Высокая, худая. Что это вообще было? Ее подходка такая же грубая, такая же резкая, как и тембр ее голоса. Одежда черная, старая. Волосы спутаны. Может, наркоманка?

Часто дыша, поправляю задравшееся пальто. Затем непроизвольно смотрю в сторону моста, будто жду, что машина вновь вернется. Но нет. Господи. Что сейчас вообще произошло? Меня пытались сбить? Здесь? В этом маленьком, треклятом поселке, где по проезжей части автомобиль проезжает раз в три часа?

- С меня хватит.

Резко срываюсь с места и несусь в сторону дома. Я могу смириться с тем, что я каким-то магическим образом воспроизвела таблицу по межкультурной коммуникации. С неоспоримым усилием, я так же могу смириться со странной аварией, приснившейся мне ночью. Но смириться с тем, что кто-то пытается меня сбить посреди дня в моем родном поселке, где я знаю не только имя каждого жителя, но и его генеалогическое древо – это уже чересчур.

На смену страху приходит злость. Разрывая воздух громким дыханием, я иду вперед и думаю о том, как заставляю Сашу вернуться в город. Он должен понять, должен поверить. Если папа не хочет мне помочь, надеюсь, захочет помочь брат.