Создатель меча - Роберсон Дженнифер - Страница 16

• Предыдущая
• 16/95
• Следующая

Преданность — чувство святое. Ее нужно ценить, ею нужно дорожить. Два человека нашей профессии, где преданность так часто покупается, сталкиваются с нею очень редко. Преданность внутри круга это просто абстрактное понятие. Слишком часто в танце кто-то умирает или жертвует гордостью, а это разрушает самую крепкую дружбу. Но несмотря на это, мы с Дел какое-то время знали, что такое преданность. Какое-то время мы жили с ней.

Но мы отреклись от нее в круге Стаал-Уста.

Аиды, баска, чего бы я не отдал за старые дни.

Вот только какие старые дни? Которые я провел с ней? Или без нее?

Без нее мне было легче. Потому что я едва не убил ее.

Поправляя волосы, Дел на секунду повернулась в седле и я увидел ее лицо — тонко очерченный овал, изумительные черты. Боль, клятвы и одержимость сделали из юной плоти маску хрупкой красоты. Холодной, остро отточенной красоты, которая заставляла вспомнить о стекле.

Стекло слишком легко бьется. Как бы не разбилась и Дел.

Я проснулся, едва взошло солнце, и поискал глазами Дел. Я уже поймал себя на том, что занимаюсь этим каждое утро с тех пор, как мы встретились, и это меня раздражало. Но все равно каждое утро я с тревогой искал ее, чтобы успокоиться.

И каждое утро я говорил себе: да, Дел здесь, да, она здесь.

И это совсем не сон.

Хмыкнув, я сел. Попытался потянуть мышцы и размять суставы, не разбудив ее, потому что ни один мужчина не захочет демонстрировать женщине доказательство того, как быстро он стареет, как года берут свою дань. Я медленно поднялся и пошел, тоже медленно, к жеребцу. Я осматривал его каждое утро. Следы от когтей быстро заживали, но шерсть на них отрастала белая. Как и я, жеребец будет носить эти шрамы до смерти.

Мне показалось, что гнедой выглядел повеселее — или присутствие чалого возродило в нем интерес к жизни. Какой бы ни была причина, он все больше напоминал моего старого знакомого гнедого. Очень неприятную личность.

Я провел рукой по крупу жеребца, взъерошив густую зимнюю шерсть. Зима сдавала свои позиции, гнедой это чувствовал и шерсть с него сыпалась клоками.

— Тигр…

Я обернулся. Дел стояла около костра. Одеяла лежали на земле, на ней были привычные белые одежды. Светлые волосы она заплела в косу и перевязала белым шнурком. Она подняла перевязь и ножны и Бореал выскользнула, окунувшись в солнечные лучи и засветившись.

— Потанцуешь со мной, Песчаный Тигр?

Я внимательно посмотрел на нее.

— Ты не в форме, Дел. Еще рано.

— Но когда-то нужно начинать. Я не танцевала слишком долго.

Не знаю почему, но я разозлился.

— Аиды, женщина, у тебя песчаная болезнь! Вряд ли ты сама сможешь атаковать, а уж против моей атаки точно не выстоишь. Или ты думаешь, что я слепой?

— Я думаю, что ты боишься.

Что-то внутри меня дернулось.

— Снова ты за старое.

— И снова, и снова, — она приподняла смертоносную яватму. — Потанцуй со мной, Песчаный Тигр. Окажи честь, подтвердив договор, который мы заключили.

Гордость заставила меня сделать шаг к моему мечу, но только один шаг. Я покачал головой.

— Не сейчас, баска. С возрастом приходит мудрость. Ты не заманишь меня в круг. Эти времена отошли. Я слишком хорошо изучил все твои уловки.

Кончик ее меча слегка дрогнул, потом клинок сверкнул — она перехватила рукоять и вонзила клинок вниз, глубоко в землю.

— Я заманиваю тебя? — переспросила она. — Нет.

И прежде чем я успел остановить ее, Дел встала на колени перед мечом. Руки она сложила на груди, коса соскользнула с плеча и ее кончик доставал до земли.

— Достойный кайдин, — сказала Дел, — поделишься ли ты со мной частью своего умения?

Я смотрел на Северную женщину, почтительно ожидавшую от меня ответа и во мне закипал гнев. Он был таким сильным, что от него кружилась голова.

— Встань, — выдавил я.

Она только склонила голову.

— Поднимись, Делила.

Полное имя заставило ее вздрогнуть, но не заставило подняться.

В конце концов, по опыту зная, что она не уступит, я сам подошел к ней. Она чувствовала, что я рядом — слух у нее был не хуже, чем у меня и она не могла не услышать моей ругани. Но она не поднялась. Она только приподняла голову.

Я протянул негнущуюся руку и схватил Бореал.

— Нет… — подавив вскрик, Дел отшатнулась. Болезнь и боль лишили ее прежней силы и быстроты. В моих руках я держал доказательство этого.

— Да, — сказал я, — мы заключили сделку, баска, и я выполню все, что обещал. Но не сейчас. Еще рано… Мы еще не готовы, — я устало покачал головой. — Может дело в том, что я старею или становлюсь мудрее. А может просто слепая гордость, присущая молодости, заставляет тебя рисковать собой, — я провел рукой по лбу, отбросив мешающие волосы. — Аиды, я не знаю… а может таковы все танцоры мечей. Я когда-то вел себя так же.

Дел ничего не сказала. Она стояла на коленях, опираясь одной рукой о землю, а другой сжимая ребра. Ее щеки покраснели, на жемчужно-белой коже горели малиновые пятна.

Я вздохнул, приставил кончик Бореал к земле и нажал на нее, медленно, чтобы она встала прямо. Потом так же медленно и осторожно я опустился на колени рядом с Дел и начал расстегивать тяжелый пояс.

Глаза Дел расширились.

— Что ты делаешь?

— Хочу тебе кое-что показать, — я отбросил пояс и приподнял складки шерстяной туники. — Смотри, — сказал я, — видишь? Твоя работа, Дел. Чистый, ровный порез мечом. И он болит. Он болит как в аидах и еще долго будет болеть, Дел. Может быть до конца жизни. Потому что я не такой молодой, каким хотел бы быть. Я выздоравливаю не так быстро, как раньше. Раны болят дольше. Я учусь на своих ошибках, потому что эти ошибки постоянно напоминают о себе.

Лицо Дел посерело. Она сосредоточенно смотрела на уродливый шрам. На Юге, на фоне загорелой кожи, он не казался бы таким страшным, но на Севере почти весь мой загар сошел. Ярко-красный на бледно-коричневом — не самое приятное сочетание.

— Мне больно, баска, и я устал. Я хочу только одного: вернуться домой, на Юг, где я смогу согреться под солнцем и не думать больше о Северном снеге. Но я не могу вернуться пока не закончу то, что обещал сделать, и поэтому мне приходится оставаться на Севере.

Дел тяжело сглотнула.

— Я просто хочу танцевать.

Я прикрыл шрам туникой.

— Я не прошу тебя показать твой шрам, потому что прекрасно знаю, как он выглядит. Я сам сделал его, баска… я знаю, каким был удар. Я видел, что он сделал с тобой. Если ты сейчас войдешь в круг, ты не переживешь и одного танца, — я подобрал свой меч, лежавший на земле между нами. — Один раз я чуть не убил тебя, я не стану снова рисковать.

— Слишком долго… — прошептала она.

Скривившись, я поднялся.

— У тебя еще вся жизнь впереди, моя Северная баска. Ты молода, ты поправишься, ты восстановишь свои силы. Ты снова будешь танцевать, Делила… это я тебе обещаю.

— А сколько тебе лет? — вдруг спросила она.

Я нахмурился.

— По-моему я тебе уже говорил.

— Нет. Ты просто говорил, что ты старше меня, — к моему удивлению Делила улыбнулась. — Это я уже знаю.

— Ну… я так и думал, — я раздраженно потер шрамы песчаного тигра. — Не знаю. Я уже совсем не молодой. А какая разница? Для тебя это имеет значение? После всего, что с нами было?

— Тигр, не делай драмы из своего возраста. Я просто хочу знать, в каком возрасте человек может называть себя совсем немолодым.

— А сколько тебе? — парировал я. Ответ я прекрасно знал, но женщины обычно ненавидят такие вопросы.

Дел даже не моргнула и не заколебалась.

— Через три дня будет двадцать один.

— Аиды, — с отвращением сказал я. — Я мог бы быть твоим отцом.

— Ему было сорок, когда его убили, — серьезно сообщила Дел. — Сколько тебе осталось до сорока?

— Слишком мало, — кисло пробормотал я.

• Предыдущая
• 16/95
• Следующая