Певец меча - Роберсон Дженнифер - Страница 72

• Предыдущая
• 72/88
• Следующая

Один сказал что-то на языке Высокогорий и посмотрел на меня. Видимо он потребовал объяснить причину моего присутствия на острове.

На языке Границы Дел объявила, что я ее поручитель.

Северянин легко переходил с языка на язык. Он был самым старшим в вока, со снежно-белыми волосами и покрасневшей от ветра кожей, но в остальном он ничем не уступал остальным. Я не заметил никаких признаков старческой слабости.

– Клинок без имени никто не будет судить, а значит ему не нужен поручитель.

Дел говорила сурово и официально.

– Всего три дня, – сказала она. – Я слышала, что суд вока может длиться до трех недель. Неужели нельзя принять во внимание погоду? Трудности? Колдовство, направленное против нас?

Десять пар глаз взволнованно заблестели и я полюбовался всеми оттенками голубого и серого. Бледная раса, Северяне. По сравнению с ними я, медно-коричневый с отливающими бронзой волосами, чувствовал себя обугленным солнцем.

– Что за колдовство? – спросил старик.

Дел пожала плечами.

– Гончие. Звери. Даже сейчас они ждут нас на том берегу… если не умеют плавать.

Ресницы дрогнули. Северянин переглянулся с остальными и задумался. Подумать было о чем. А поскольку Дел не сказала ни слова о свистке, я тоже решил промолчать. Преимущество еще никому не вредило.

– Суд, – наконец объявил старик, – начнется завтра, на рассвете.

– Ты знаешь ритуалы и свои обязанности, – заговорил другой. – Ты не имеешь права покидать Стаал-Уста, обнажать свою яватму, вызывать ее силу. Ты не должна выходить из дома до начала суда. Ты не гостья, но и не пленница. Никто не оскорбит твоего поручителя, пока он будет с уважением относиться к законам Стаал-Уста, – этот Северянин, со светло-каштановыми волосами и серыми глазами был самым молодым в вока. Помолчав, он добавил мягче: – Калле здесь, – и кивнул на дом.

Дел посмотрела на перевязь и меч Брона. Она надолго застыла, а потом медленно опустилась на колени и положила яватму на утоптанную землю. Пальцы неохотно отпустили рукоять. Дел подняла взгляд на вока.

– Достаточно того, что вы послали Брона, – с надрывом сказала она. – Более, чем достаточно. Страшнее наказания вы все равно не придумаете, даже если вынесете мне смертный приговор.

Выражение лица старика не изменилось.

– Поэтому наш выбор и пал на него.

Дел встала и пошла к дому, на который показал молодой.

Стоявшие перед входом расступились, и в полной тишине Дел открыла деревянную дверь. Я видел застывшие лица и суровые глаза. Я видел гнев, боль и возмущение. Но я не пропустил и уважение, с которым они смотрели на Дел.

Дел вошла в дом. Я придержал дверь и закрыл ее за спиной.

В доме было довольно темно, свет проникал только через отверстия в стенах и дыру для дыма в потолке. Наверху висел фонарь. Два ряда столбов образовывали широкий коридор. С каждой стороны коридора находились небольшие отделения, напомнившие мне стойла. В них жили женщины, дети, а с ними кошки и собаки. Утрамбованный земляной пол для тепла покрывала солома. Ничего подобного я еще не видел.

Никогда еще я не тосковал так по Югу.

– Калле, – тихо позвала Дел.

Никто не ответил, никто не пошевелился. А потом одна из женщин наклонилась, шепнула что-то маленькой девочке и послала ее вперед, встретить Дел.

Послала ее к матери.

Я понял это с первого взгляда, никаких объяснений не требовалось. Дел и не стала ничего объяснять. Она только повернула девочку лицом ко мне и позволила плоти и костям рассказывать историю.

– Это Калле, – просто сказала она. – Результат похоти Аджани.

Аиды. Баска.

– Ну, – пожал я плечами, – по крайней мере она пошла в мать.

Дел медленно покачала головой.

– В мать и в отца. Аджани – Северянин.

Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая, искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.

Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений, оставленного пустым для клинка без имени.

Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа.

Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула.

– Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки… у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним… И я пошла на Север. В Обитель Мечей.

– Представляю, каково тебе было идти в одиночку.

Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.

– Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?

Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.

– Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, – она вздохнула. – Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.

Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.

– Отлично, – сказал я, – за такое короткое время.

Она не сводила с меня глаз.

– Я не могла иначе, – отрезала она. – У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.

– Месть.

– Спасение, – поправила она, – сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.

– А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.

– Снова выбор, – сказала Дел. – Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, – пальцы беспокойно теребили шкуру. – Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.

– А если его заберет у тебя смерть?

Она медленно покачала головой.

– Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.

Я скривился.

– Такое, значит, бессмертие.

Дел вздохнула.

– Южанину этого не понять…

– Я понимаю, что такое смерть, – оборвал я ее. – Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.

Дел перевела разговор на другую тему.

– Здесь есть амнит, – сообщила она. – Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.

– Стиганд это тот старик?

– Да. А другой, самый молодой, Телек, – она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. – Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.

• Предыдущая
• 72/88
• Следующая