Стилет - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 8
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая
Глава 5
Столовое белье было белым и мягким; отливали золотом свечи; ярко блестело начищенное серебро.
Старик имел основания быть довольным собой. На столе — холодный, нарезанный ломтиками угорь, обложенный искрящимся льдом, и горячие, сваренные на пару омары в подогревательном приборе.
Гио переоделся в зеленую с красным униформу дворецкого и гордо стоял во главе длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, придерживая стул для Чезаре.
Чезаре сел и потянулся за салфеткой.
— Поздравляю, Гио. Ты действительно гений.
Гио гордо поклонился. — — Я стараюсь, Ваше сиятельство.
— Подай мне вот это вино! — Чезаре указал на бутылку.
Гио начал открывать бутылку белого “Орвието”.
— Правда, в прежние времена бывало иначе, стол за обедом заполнялся каждый вечер. Давно это было.
Чезаре пригубил вино и кивнул. Да, то было давно. Время не стоит на месте, даже для Гио. Он посмотрел на стол.
После войны все было по-другому. Тогда они радовались еде на столе, им было не до, столового белья. Он помнит тот вечер, когда пришел Маттео, чтобы встретиться с ним. Это случилось в тот же день, когда Чезаре увидел его в конторе дяди.
Снаружи послышался шум автомобиля, и Гио пошел к двери. Немного погодя он вернулся.
— Синьор Маттео хочет видеть Ваше сиятельство, — доложил он.
Чезаре велел проводить его в столовую. Маттео вошел в комнату, его быстрый оценивающий взгляд сразу же все приметил. Голый стол, скудная еда, столовые приборы на столе. Но выражение его лица оставалось бесстрастным.
Хозяин жестом пригласил гостя сесть и разделить с ним трапезу. Маттео сел и отрицательно покачал головой. Он уже поел.
Чезаре не стал настаивать. Он относился к той категории людей, которая не обращала внимания на бедность. Последняя была неприятна, но ее не стыдились. Чезаре вполне устраивало собственное положение в обществе.
Трапеза подошла к концу. Гио убрал со стола, а Чезаре откинулся на спинку стула, вонзив крепкие белые зубы в яблоко. Маттео внимательно смотрел на него. Он видел очень худое лицо, голубые глаза и сильные челюсти молодого человека, сидящего напротив. Он отметил также могучую силу в руке, державшей яблоко.
— Вы говорите по-английски, майор? — спросил он на том же языке. Чезаре кивнул.
— До войны я учился в Англии, — ответил он тоже по-английски.
— Хорошо, — заметил Маттео. — Если вы не возражаете, мы будем говорить на английском. Мой итальянский.., понимаете.., я уехал отсюда, когда мне было три года.
— Я не возражаю, — сказал Чезаре.
— Полагаю, вы хотели бы знать, почему я здесь? — спросил Маттео. Чезаре молча кивнул. Маттео махнул рукой, показывая на замок.
— Мой отец любил рассказывать мне о чудесах замка Кардинале, о том, как они смотрели из деревни и видели, какой он весь яркий, полный света.
Чезаре положил сердцевину яблока на стол и пожал плечами.
— Таковы превратности войны. Маттео тут же ответил:
— Или же солидное состояние вашего дядюшки.
— Он ростовщик, — презрительно заметил Чезаре. — Ему теперь все принадлежит.
Маттео посмотрел прямо в глаза Чезаре и уточнил:
— Пока он жив.
— Такого рода люди живут очень долго, — возразил Чезаре.
Маттео улыбнулся.
— В Америке для таких людей есть особое определение — Шейлок. Так звали ростовщика в одной пьесе Шекспира. “Венецианский купец”, кажется.
Чезаре улыбнулся в ответ.
— Американцы точно называют вещи своими именами. Шейлок — очень здорово.
Маттео продолжал так, будто и не было незначительного отклонения в разговоре:
— Ваш дядюшка одинок, у него нет семьи, нет других родственников, кроме вас. И он владеет банком с капиталом в двести миллионов лир.
Чезаре смотрел на него и узнавал характерные для себя черты в этом пожилом человеке.
— Я думал об этом много раз. Свинья не заслуживает того, чтобы жить. Но если бы именно мне пришлось убить его, это не принесло бы мне ничего хорошего.
Маттео серьезно покачал головой.
— Верно. Но если он умрет, скажем, когда вы будете на соревнованиях по фехтованию в ста пятидесяти километрах отсюда, то вы снова станете богатым человеком.
Чезаре посмотрел на него какое-то мгновение, затем поднялся, на ноги.
— Гио! — крикнул он. — Принеси-ка бутылку “Наполеона”. Мы пройдем в библиотеку.
Когда Гио, выполнив приказание, закрыл за собой дверь библиотеки и они остались одни перед горящим камином, Чезаре повернулся к Маттео.
— Зачем вы приехали сюда? — спросил он прямо.
Маттео улыбнулся и поднял рюмку с коньяком.
— Я слышал о вас, майор.
— Слышали что?
— Вы помните, конечно, тот период войны, непосредственно перед вторжением союзников в Италию? — Он не стал ожидать ответа Чезаре. — Один мой товарищ, который в настоящее время в Неаполе, и я передали американскому правительству список людей, с которыми можно связаться для подготовки вторжения. Они были членами подполья, существовавшего задолго до войны, даже еще до первой войны. Мафиози.
Чезаре слушал, не перебивая.
— Я узнал, что вы были одним из итальянских офицеров, назначенных Верховным командованием Италии для контакта с разведкой Соединенных Штатов. Вам дали задание установить связь с девятью лицами и обеспечить их сотрудничество. Вы убили пятерых из них.
— Они отказались сотрудничать, — мгновенно отреагировал Чезаре. — Об этом говорится в моем отчете.
Маттео улыбнулся.
— Меня не интересует официальное объяснение. Я сам их столько раз давал, что у меня не осталось никакой веры в них. Но мы с вами знаем лучше. Понимаете ли, официальные лица никогда не видели тела тех, кого вы убили. Но мои друзья видели.
Маттео поставил свою рюмку и взглянул на Чезаре. Тот ответил ему спокойным взглядом, никак не выдавая овладевшего им волнения.
— Поэтому, мой друг, мне трудно разобраться в ситуации с вашим дядюшкой. Когда смерть так легко, играючи дается в ваши руки, как вы можете позволять ему жить?
Чезаре криво улыбнулся и ответил:
— Это совсем другое дело. Тогда была война.
Маттео укоризненно покачал головой.
— Война лишь оправдание для вас. Были и другие. Солдат в деревне, когда вы были еще ребенком; молодой англичанин, которого вы сбили машиной еще в школьные годы; немецкая любовница вашего командира в Риме, угрожавшая выдать вас ему. — Он посмотрел в лицо Чезаре. — Как видите, я располагаю значительно лучшими источниками информации, чем власти предержащие.
Чезаре поудобнее устроился в кресле, сделал пару глотков коньяка и улыбнулся.
— Да, информация у вас есть, но, думаю, она едва ли представляет для вас особую ценность. И что же вы собираетесь с ней делать?
Маттео пожал плечами.
— Ничего не собираюсь делать. Просто рассказал, чтобы вы знали, что я в вас заинтересован. Видите ли, мы можем оказать друг другу большую помощь.
— Да?
Маттео кивнул.
— Обстоятельства вынудили меня вернуться на землю моих предков, но в сердце своем и в деловых интересах я уже давно американец, а не итальянец. К несчастью, я не имею возможности вернуться в Америку в течение некоторого времени. Законно вернуться. Конечно, я могу возвращаться туда на короткие периоды времени, но это очень опасно, поэтому я не могу оставаться там слишком долго. Я предвижу время, когда мне понадобится союзник, кто-нибудь подобный вам, кого никто не мог бы связать со мной, но кто оказал бы мне помощь, когда в оной возникнет необходимость.
Чезаре уставился на него.
— А как же ваши товарищи? Ваши друзья по Обществу? Уверен, что у вас там много друзей.
Маттео кивнул.
— Верно. Но они все известны. Друг другу и полиции. Между ними не сохраняется ни один секрет — рано или поздно он становится всем известен.
Маттео поднялся и подошел к камину. Повернулся спиной к огню и посмотрел на Чезаре.
— Вам, должно быть, уже надоела бедность вашего существования. Она унижает человека, отупляет его, делает жизнь серой и вообще не соответствует вашему характеру. Что бы вы делали, если бы освободились от такой жизни?
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая