Никогда не люби незнакомца - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 45

• Предыдущая
• 45/88
• Следующая

Позже она пошла на кухню за водой. Открыла кран, и вдруг ей показалось, что она слышит какие-то звуки в комнате Джули. Рут подошла к двери. Она думала, что Джули еще не спит и что они немного поболтают. Но когда она взялась за дверную ручку, то услышала мужской голос.

Рут испугалась и выбежала из кухни. Сначала она не собиралась подсматривать. В маленьком коридоре висело зеркало, в котором отражалась кухня. Рут увидела, как дверь из комнаты Джули немного приоткрылась, и Джули осторожно выглянула на кухню. Убедившись, что там никого нет, она вышла. За ней последовал Фрэнсис.

Джули выпустила его через черный ход, и у двери поцеловала. Рут поняла, что это не детские забавы, что это серьезно. И хотя она старалась не подглядывать, она не могла удержаться. Зеркало словно зачаровало ее. Для нее все это являлось как бы воплощением грязного секса, но она, не зная того, сама попала в ловушку.

Тогда Рут еще не могла понять, какие чувства вызывает у нее Фрэнки, Она только догадывалась, что такие же чувства к нему испытывают все остальные, и что она не успокоится, пока не выяснит, что в нем всех привлекает.

Она попыталась убедить себя, что он еще ребенок, но ум подсказывал, что Джули не увлеклась бы ребенком. Рут пришла к себе и расплакалась. Я бы назвал ее состояние в тот вечер «эмоциональным шоком». Она проворочалась всю ночь и на следующее утро встала невыспавшейся и разбитой. Рут решила как-то попытаться принизить Фрэнки в своем сознании.

Она начала постоянно придираться к нему, отпускать обидные шуточки, смеяться над его успехами. Интересно, догадывался ли Фрэнки, почему она это делает? Такие отношения между ними продолжались до тех пор, пока он однажды не поцеловал ее в школе. После этого поцелуя весь образ, который она так долго строила у себя в голове, рассыпался, как карточный домик.

Тогда Рут поняла, что Фрэнсис Кейн единственный мужчина, которого она когда-либо полюбит, поняла, что это не детское, а серьезное взрослое и честное чувство.

Спустя годы Рут пришла ко мне и все рассказала. Тогда она как раз начала работать в больнице. Помнишь, Джерри, твой отец помог ей устроиться на работу. Я тогда был интерном в «Манхэттен Дженерал». Как-то я загулял и пришел домой часа в три ночи.

В гостиной горел свет. Я пошел проверить, в чем дело, и нашел в кресле спящую Рут. Она открыла глаза и сказала: «Я только что видела Фрэнсиса».

«Какого Фрэнсиса?» — глупо переспросил я. По-моему, она даже не слышала меня. Из нее потоком потекли слова: «Ты бы не узнал его, Марти. Он так изменился. Он совсем поседел. У него усталый и разбитый вид, он голодает. Его привели в больницу, потому что он потерял сознание прямо на улице. Доктор сказал, что он не ел много дней».

«Подожди, Рут, минуту, — остановил я сестру. — Помедленнее. О ком ты говоришь?»

Она изумленно посмотрела на меня, затем медленно ответила: «О Фрэнсисе Кейне».

Неожиданно я разволновался так же, как и она. «Фрэнки! — заорал я, забыв, что было три часа ночи. — Где ты его видела?»

«Я об этом тебе и говорю. Я видела его вечером в больнице».

«Что он сказал? — возбужденно спросил я. — Он тебя узнал?»

«Нет! — разрыдалась Рут. — Он стал врать, что не знает меня. Отрицал все даже после того, как я призналась ему в любви».

Это оказалось для меня последним ударом, и я рухнул на диван.

«Ты что сделала?» — Мне все еще казалось, что у меня слуховые галлюцинации.

Рут перестала плакать и спокойно посмотрела на меня. «Я сказала, что любила его и что он однажды поцеловал меня в школьном коридоре. Он пошутил, что такое бы никогда не забыл. Тогда я пригрозила привести тебя, сказала, что, вероятно, у него амнезия, и он ничего не может вспомнить, хотя глубоко внутри я не сомневалась, что он все помнит, что он воздвиг вокруг себя высокую стену, повесил на ней строгое объявление: „Посторонним вход воспрещен“ и отгородился от внешнего мира. Последние сомнения я потеряла, когда вспомнила, как в детстве при насмешках его глаза затуманивались и между нами внезапно возникала невидимая стена. Тогда я сразу понимала, что бессмысленно продолжать смеяться над ним, что ни одно мое слово не проникнет через эту стену и что я только сама себе причиню боль».

Пару минут я молча смотрел на нее, и тысячи странностей в поведении сестры начали выстраиваться в стройную картину. Теперь я понимал, почему у нее не было постоянных увлечений, почему она так и не вышла замуж. Тогда Рут было почти двадцать пять. Я знал ее всю жизнь, видел почти каждый день, но только теперь начал по-настоящему узнавать собственную сестру. Смешно. Хотя, с другой стороны, мы даже сами о себе знаем так мало, что нет ничего удивительного в том, что мы начинаем узнавать Друг друга только после того, как проживем вместе двадцать пять лет. «Утром же поедем и поговорим с ним», — заявил я. «Бесполезно, — легко покачала головой Рут. — Его там не будет. Я прочитала это у него на лице».

«Тогда поехали прямо сейчас!» — Я вскочил. Она дотронулась до моей руки и посмотрела на меня. «Нет, Мартин, мы сейчас никуда не поедем, — мягко проговорила Рут. — Если мы сейчас туда поедем, он никогда нас не простят. Единственное, что у Фрэнки было всю жизнь, это гордость. Если отнять у него гордость, то можно навеки распрощаться с ним. Он уже никогда не станет тем Фрэнки, которого мы знали. Надо позволить ему, как всегда, выпутываться самому». «А как же ты?»

«Я подожду, — просто ответила Рут. — Он должен использовать этот шанс». — Она посадила меня рядом и положила мою голову к себе на плечо, где я слышал ее тихое дыхание. — «Понимаешь, — задумчиво проговорила сестра. — У него никогда не было шанса быть молодым. Ему слишком много приходилось работать и бороться. Он никогда не был юношей в буквальном смысле этого слова. У Фрэнки не было юности, он сразу стал взрослым. Поэтому он и казался нам, детям, таким взрослым. Поэтому одни из нас так любили его, а другие ненавидели. Но в душе — Фрэнки всегда оставался обычным мальчишкой, который особенно нуждается в любви». Я посмотрел на Рут.

«Но если он сейчас уйдет, он может никогда уже не вернуться».

Рут смотрела куда-то поверх моей головы. «Я должна рискнуть. — Она слабо улыбнулась, словно что-то скрывая. — Думаю, он вернется. Когда Фрэнки вернется, я выйду за него замуж, сотру с его лица морщинки одиночества и разрушу ту стену и построю свою собственную из любви, а не подозрительности».

«Но могут пройти долгие годы», — стоял я на своем. Рут уверенно посмотрела на меня сверху вниз. «Можно подождать. Мы молоды и можем позволить себе ожидание. А пока я буду помогать другим. В этом мире слишком много мальчишек, таких, как Фрэнсис Кейн, которым приходится перепрыгивать через юность, чтобы выжить. Каждый ребенок заслуживает лучшей участи. И я бы хотела помочь им в этом».

«Значит, мы не поедем сейчас в больницу?» «Нет, Мартин. Пусть Фрэнки отдыхает. Ему сейчас особенно необходим отдых».

Следующим утром мы поехали в больницу, но не застали его, как и говорила Рут.

Летели годы. Я закончил учебу и стал психиатром. Вы поженились, и Джерри начал работать у окружного прокурора. Рут возглавила отдел по делам благотворительности. Все мы выросли, но мы росли друг у друга на глазах. Я знал, где вы и чем занимаетесь, и вы знали то же обо мне.

Но никто из нас ничего не знал о Фрэнки даже после того, как он вернулся в наши жизни, даже после того, как он женился на Рут. Может, он рассказал Рут, а может, и нет. Во всяком случае Рут мне ничего не рассказывала. Фрэнсис прошел через то, что я бы назвал «потерянными годами». «Потерянные годы»... Интересно, какими они были у него, те годы, когда мы росли? Знает ли это кто-нибудь? Сомневаюсь.

Мартин допил коктейль, встал и подошел к окну. На его лице появилось выражение подавленности, вечер для него потерял свое очарование.

— Мартин, — позвал его Джерри Коуэн.

Кэбелл повернулся. Лицо Джерри посветлело, и он уверенно посмотрел на него.

— Может, я смогу рассказать вам об этих годах, — сказал Джерри Коуэн.

• Предыдущая
• 45/88
• Следующая