Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович - Страница 39

Далее в этот период руководство министерства обороны становится предметом особой опеки Кремля. Интенсивно обрабатываются заместители министра обороны, руководство генерального штаба. Случайна ли шутка одного выпившего заместителя министра обороны, когда сидя за столом, он вдруг хватает бутылку шампанского и громко “строчит” с возгласом: “По Верховному Совету — “та-та-та- та”, изображая пулеметную очередь. Но армия все-таки считалась не главным объектом подготовки путчистов — они хорошо помнили уроки августа 1991 года.

Главное — министерство внутренних дел. Поэтому идет интенсивное расширение возможностей осуществлять чуть ли не войсковые операции силами МВД. Создание крупных, не только боеспособных, но и прекрасно вооруженных внутренних войск, включая легкие и тяжелые БМП, вертолеты, десантное снаряжение, артиллерию, включая укрепление ОМОН, ОМСДОН и др.

Сюда передаются спецчасти, ранее входившие в структуру органов безопасности, их командиры получают многочисленные льготы. А Ерин, совершенно серенький человек, быстро становится влиятельным лицом в Кремле. Парламентский контроль ослаблен, как в армии, так и в МВД. И Степашин, и в еще большей степени Аслаханов — объекты насмешек в их руководстве. Лидерам же Парламента сложно их заменить — моя убежденность в никчемности и даже опасности нахождения Степашина и Аслаханова на постах председателей этих важнейших Комитетов встречает непонимание у парламентариев. Но зато другие, проельцинские депутаты, отлично это понимают и поднимают дикий гвалт всякий раз, как только я делаю намек, что этих двух руководителей надо бы заменить.

“Конституционное Совещание” — еще один живой пример подготовки к перевороту. Ведь его детище — новая Конституция. Как могла она быть принятой при “живом Парламенте”? Предполагалось, что если это “Совещание” подготовит приемлемый проект Конституции, силы подавления будут приведены в боевую готовность, Верховный Совет распущен, “Конституционное Совещание” “реорганизуется” в “учредительное собрание”, — оно далее принимает Конституцию. Это должно было произойти в середине июня. Почему? — Чтобы не растягивать время от “победного 25 апреля”.

Но два обстоятельства спутали планы. Во-первых, под сильным влиянием регионов не удалось добиться от “Конституционного Совещания” неограниченных полномочий для Ельцина в новом проекте Конституции. Поэтому он не захотел рисковать в июне: лучше сохранить то, что имеешь, чем стремиться к неопределенному статусу Президента по проекту Конституции его же “Конституционного Совещания”. Во-вторых, не только не удалось напугать, дезорганизовать или расколоть Верховный Совет, но произошло удивительное — он окреп после референдума 25 апреля; в-третьих, затянули решение вопроса с Баранниковым и Скоковым — людьми, более сложными, чем Ерин и Грачев, которые могли преподнести сюрпризы. Это заставило оттянуть планы по осуществлению заговора. И исходили разработчики антигосударственных планов из того, что не имеют права на риск, иначе, ясное дело, угодишь в тюрьму. — Это они, конечно же, знали хорошо.

После неудавшейся попытки переворота 20 марта, когда Ельцин чуть не лишился президентского поста и вице-президент Александр Руцкой мог занять его кресло, ельцинисты поняли: без поддержки министров обороны, внутренних дел и безопасности и без нейтрализации Генеральной прокуратуры успеха не добиться.

Так же как окончательно поняли и то, что бесконфликтное сосуществование высших органов власти-Президент-Правительство-Парламент выводит общество на экономические и социальные проблемы. Здесь — одни поражения. Здесь — сильны позиции Верховного Совета, имеющего еще с начала 1992 года свои программные разработки — в рамках Конституции — социально-ориентированного рыночного хозяйства. Поэтому для ельцинистов выход из создавшегося нелегкого положения был один: взвинчивать политическую напряженность, подвергая остракизму Верховный Совет, его Председателя и всех несогласных — председателя Конституционного суда, вице-президента, всех известных общественных деятелей, которые так или иначе критически осмысливали события.

Особое значение, как я говорил, при этом придавали министрам внутренних дел, безопасности, обороны. Здесь нажим усиливался, приобретая тотальный характер. Одни увольнялись, другие возвращались, сотням присваивались генеральские чины. В результате в российской армии сегодня больше генералов, чем их было в СССР. В МВД России сегодня больше генералов, чем их было в МВД СССР.

Все время между попыткой переворота 20 марта и 21 сентября 1993 года — трагическим “днем Х” — шла непрерывная подготовка силовых элементов государства к антиконституционному перевороту.

К сожалению, как я уже отмечал, в драматической обстановке IX Съезда народных депутатов президентской стороне удалось навязать референдум, от которого благоразумно отказались на VIII Съезде. Вынесли, как помните известные четыре вопроса.

Колоссальная пропагандистская машина исполнительной власти, проправительственные партии, теневые элементы бизнеса — все было брошено на то, чтобы одурманить человека, выколотить из него “да”, “да”, “нет”, “да”. В значительной степени пропагандистская задача, поставленная Кремлем, была выполнена: чуть больше половины пришедших на референдум людей, то есть одна четверть населения, одобрили социально-экономический курс Правительства.

Однако в главном авторы референдума проиграли: они не добились одобрения избирателем планов роспуска Съезда народных депутатов, Верховного Совета. Это означало, что народ хочет совместной работы Парламента, Президента и Правительства без попыток революционных методов типа “разогнать!”, “посадить!”

Референдум прошел 25 апреля, а спустя всего 5 дней, 1 Мая Москва омылась кровью граждан. На мирной Первомайской демонстрации спецвойска МВД жестоко избили демонстрантов: ветеранов войны, пенсионеров, женщин, детей, стариков, молодежь.

Помню этот день 1 Мая. Я находился на подмосковной даче в Архангельском, работал, писал. Мой первый заместитель Юрий Воронин дежурил в “Белом доме”. Часов в 12 дня резко зазвонил телефон правительственной связи — звонил Воронин. Он взволнованно сообщил, что спецвойска МВД жестоко избивают демонстрантов, среди которых были и депутаты. Я попросил его немедленно связаться с руководством Моссовета — Николаем Гончаром и мэром Москвы Юрием Лужковым, министром внутренних дел Виктором Ериным и потребовать от них принять экстренные меры для прекращения избиения граждан. Еще через некоторое время Юрий Воронин сообщил мне, что все указанные должностные лица пытаются уклониться от вмешательства, обвиняют во всем “агрессивное поведение” самих демонстрантов. В то же время у “Белого дома” стихийно собирается огромное количество людей — в том числе избитые. Они требуют от Парламента защиты граждан и наказания виновных. Мы договорились по телефону о том, что необходимо срочно образовать парламентскую комиссию для расследования этого трагического события. Включив телевизор, увидел жуткую картину — окровавленные лица людей, дерущихся с группами омоновцев демонстрантов, разорванные в клочья плакаты. Грузовики и спецмашины — все это напоминало побоище. Конечно, это событие не было случайным — оно как бы предупреждало общество: Президент “победил” на референдуме, теперь все позволено, берегитесь!.. Народ якобы одобрил его действия. Циничная ложь. Вот они — интерпретации, которые важнее результатов.

О том, что это была запланированная акция и за нее несут ответственность министр внутренних дел В.Ерин и мэр Москвы Юрий Лужков, сообщила Парламенту комиссия, которая, как я выше писал, была создана еще вечером 1 Мая во главе с депутатом Юдиным. Об этом я сказал и в своем телевизионном выступлении, спустя несколько дней. Люди по всей стране были возмущены избиением москвичей, и надо было их успокоить. Поэтому я заявил о том, что Верховный Совет не потерпит диктаторских замашек и твердо берет под защиту народ. Я сказал, что все должностные лица, все граждане в равной степени ответственны перед законом и Конституцией. Исключения здесь не может быть ни для кого. Времена компартбоссов прошли... Но как оказалось, эти времена все- таки не прошли...