Затяжной выстрел - Азольский Анатолий - Страница 6

• Предыдущая
• 6/55
• Следующая

Корабль маневрировал, выходя в исходную точку стрельбы. В шлемофоне Олег слышал, как командир управления Женя Петухов поругивает старшину группы за какую— то недополученную у боцмана ветошь. До щита — в стереотрубе — рукой подать. Голова работала быстро и чисто.

Оба отчета о проваленной АС No 13 Олег успел прочитать и сделал важные для себя выводы. Ошибки наблюдений и измерений просуммировались у обоих управляющих огнем в одну сторону, последний залп на их стрельбах отклонился от щита на недопустимо большую величину. Им просто не повезло. А отстреляться можно. Семнадцать залпов отводится на эту стрельбу, ни залпа больше, ни залпа меньше. И если затянуть — искусственно, конечно, — пристрелку, то злокозненного семнадцатого залпа, вбирающего в себя все человеческие и приборные ошибки, как бы не будет. В боевых условиях это, несомненно, преступление, бой ведь не кончается на определенном залпе, бой — до победы… — Корабль на боевом курсе! — рявкнул динамик. — Боевая тревога!… — сказал Олег. — Правый борт сорок!.. По щиту!.. Снаряд учебный!.. Заряд боевой!..

Визирная линия стереотрубы держалась на передней кромке щита. Туман наползал на него, буксир вообще не виден, и видимость не семьдесят кабельтовых, как сообщил штурман, а много меньше, поворот цели даже и не заметишь, и тогда не только семнадцатый залп, по и три предыдущих лягут неизвестно где… Так как, стрелять по— настоящему или выносить пристрелочный залп влево?

Оторвавшись от окуляров стереотрубы, Олег посмотрел на Валерьянова. Комдив безмятежно курил: все, что делал пока управляющий огнем, походило на дебют шахматной партии, когда ходы делают не задумываясь.

И Олег решился. Он представил себе, ч т о будет, если стрельба провалится, и громко, весело, уверенно стал передавать в носовой артиллерийский пост высчитанные им по таблицам параметры цели — с ошибкой, которую он мгновенно вычислил и которая затягивала пристрелку.

Так и есть: первый залп лег левее щита на восемь тысячных дистанции. Удача! — Право восемь!

Теперь недолет три кабельтова. Переходить на поражение нельзя. — Уступ больше два!

Четыре всплеска — прекрасная кучность боя! — встали перед щитом, следующий залп за щитом, остальные снаряды лягут еще через два кабельтова. — Меньше два1 Поражение шаг один! Было слышно, как те же команды выкрикивал в центральном посту Петухов, как надсадно квакали ревуны. Олег вцепился в щит и не выпускал его из очередей. Снаряд одной из них врезался в основание щита, сломал стойку, и полотнище опало, прощально вспорхнув. Та— кое случалось редко, Последний — семнадцатый — залп лег тоже удачно. — Дробь!.. Орудия на ноль! В КДП долго молчали. Валерьянов расписался в бланке, потянул рукоятку люка. Ворвался ветер. Белой дугой тянулся след линкора, огибавшего буксир со щитом. Выло 5 часов 24 минуты 31 марта, море 2 балла, ветер — зюйд— ост 4 балла, видимость не менее 60 кабельтов.

— Солнце Аустерлица вставало перед Наполеоном, — сказал Валерьянов и вложил записанные им команды в томик Тарле. — Недурно получилось, юноша.

— Благодарю, ребята, — повернулся к матросам Олег. Те ответили вразнобой, и в радости, что стрельба выполнена хорошо, не без их помощи и участия, гоняли КДП, вращая его, от носа к корме и обратно, пока не спохватился Валерьянов: надо было идти докладываться на ходовой мостик.

Верхняя площадка формарса (Болдырев, поздравляя, пожал руку), нижняя, сигнальный мостик, флагманский… И перед ходовым мостиком испуг покачнул Олега, бросил его к поручням. Байков! Командир БЧ! Лучший артиллерист эскадры! Не может того быть, чтоб не заметил он обмана, намеренного замедления пристрелки! Сейчас расширит глаза, прикинется добреньким, потом сузит зрачки до нацеленных в тебя копий, вонзит их в грудь, а губы, спаянные ненавистью, пойдут вкось и вкривь, уродуя и без того страшное лицо… Три раза уже попадал Олег Манцев под гнев Байкова и пуще всего боялся Байкова. «Я вэм пэкажу, как пэзорить кэрабль!» — трижды звучало в ушах Олега. — Ну, ну, смелее… — подтолкнул Манцева комдив. И, спасаясь от Байкова, Олег стремглав бросился к командиру

— Товарищ командир! Артиллерийская стрельба No13 по предварительным данным выполнена успешно! Управляющий огнем лейтенант Манцев.

Командир оторвал руку от фуражки и ничего не сказал, потому что через динамик пошел доклад группы записи на буксире, доклад в наивном шифре, ясном каждому на мостике. Все было правильно, отклонения всплесков от щита не превышали допусков.

— Молодец! — с чувством сказал командир, и Олег загордился, потому что второй раз уже слышал «молодца» от. командира… Потом он увидел Байкова. Лучший артиллерист эскадры, командир боевой части линейного корабля вовсе не о стрельбе говорил с замполитом… А вот и сам замполит идет поздравлять: капитан 2 ранга Лукьянов, строгий, важный, никогда не появляющийся на верхней палубе в рабочем кителе. Улыбнулся, поздравил. И Степа Векшин украдкою, сильно, со значением сжал его локоть.

Командир расписался на всех документах, протокольно повествовавших о стрельбе, кроме отчета третьей группы записи, — она находилась на буксире, отчет вместе с фотографиями будет доставлен позднее. Все. Стрельба окончена. Стрельба сделана. Уже в каюте, оставшись один, Олег пережил то, что должен был пережить в КДП и никогда не переживал на стрельбах. АС No 13 развернулась в памяти — от «Корабль на боевом курсе!» до «Дробь! Орудия на ноль!» У него затряслись и вспотели руки, рот заполнился слюною, мысли заскакали в суматохе… Минута, другая — и все прошло.

Три дня и три ночи корпел Олег над бумагами. Трое суток управляющему огнем давалось на составление отчета, командир отстрелявшей батареи освобождался от всех вахт и дежурств. Валерьянов прислал в помощь писаря — вычерчивать графики, сам заходил, давал ценные советы. Проводивший большую часть служебного и неслужебного времени на своей койке, за портьерою, Борис Гущин помогал тем, что воздерживался от уничтожающих замечаний. Лишь однажды, переваливаясь на другой бок, он процедил: «Еще один повод к визиту в небезызвестное заведение…»

Некогда проваленная АС No 13 была пятнышком на светлой артиллерийской репутации линкора, но командир БЧ-2, старший артиллерист, будто не знал, что в каюте No 61 это пятнышко смывается. Составлением отчета не интересовался, а получив его в руки, полистал небрежно, как некогда читанную книгу, задерживаясь на некоторых, особо любимых местах. Подписал все три экземпляра, повел Манцева к командиру, предъявил отчет на утверждение.

— А ведь прекрасный артиллерист — сказал командир о Манцеве.

— Нет равных… В знании кое— каких тонкостей… — подтвердил Байков.

Отчет был утвержден. Иначе и не могло быть, ибо состоялся уже предварительный разбор стрельбы, мастерски организованный старшим помощником.

Минувшей зимой от короткого замыкания сгорели два блока в радиорубке. Под огонек в рубке, докладными и рапортами раздутый до непреодолимой стены полыхающего пожара— бедствия, Милютину удалось списать сотни метров брезента, десятки пар матросского обмундирования. Как ни сопротивлялись береговые интенданты, им пришлось поверить и в то, что шлюпка, год назад пропавшая, тоже пострадала от пожара и требует списания.

Равноценное количество благ — в ином измерении — выжал Милютин из штаба флота предварительным разбором стрельбы, проходившим в кают— компании линкора 31 марта, вечером, на внешнем рейде Поти.

Командующий эскадрой перешел в Поти на «Ворошилов» вместе со своим штабом, но каким— то образом Милютину посчастливилось пригласить на разбор командующего флотом. Офицерам же штаба намекнул, что разбор — чисто местное, линкоровское дело и примазываться к нему не следует. Но поскольку командующий флотом направился в кают— компанию, штабу ничего не оставалось, как следовать за ним, испрашивая разрешения присутствовать на разборе у старшего помощника, официального, законного и уставного хозяина кают— компании.

«Служба на линкоре поставлена так блестяще, офицеры линкора столь дисциплинированны и грамотны, что говорить о достижениях БЧ-2, то есть хвалить корабль за успех в стрельбе No 13, незачем», — такой тон задал вступительным словом Милютин. И офицеры линкора. действительно грамотные, квалифицированные специалисты (к тому же с полуслова понимавшие старпома), вовсю поносили лейтенанта Манцева за неверное пробанивание стволов, за неправильную рецептуру смазки лейнеров. Манцев пылко защищался наставлениями. Байков показал не отмененный штабом циркуляр (был такой грех за штабом флота). Валерьянов привел никем не понятую латинскую пословицу и помахал тетрадкою с телефонограммой артотдела флота…

• Предыдущая
• 6/55
• Следующая