Matador - Ривера Луис - Страница 44
- Предыдущая
- 44/53
- Следующая
— А ты пробовал жить во тьме? — глухо спросил Рафи. — Ты знаешь, каково это — потерять мир, когда ты совсем молод и у тебя все впереди? Что бы я ни делал, как бы ни старался цепляться за эту жизнь, я все равно никогда не получу то, чего хотел больше всего на свете. Никогда, понимаешь ты это?!
Рафи почти кричал. Он никогда не говорил о своей слепоте с другими людьми, долгие годы держа в себе эту боль. Он не знал, что вдруг заставило его так раскрыться перед шутом. Но начав говорить, остановиться он уже не мог.
— Я живу во тьме. Тьма окружает меня, тьма наполняет меня… Она везде. Что я могу потерять? Способность ходить во тьме? Способность слышать во тьме? Невелика потеря… К чему мне все это, если я никогда не смогу быть настоящим матадором? Настоящим, понимаешь? А не клоуном с деревянной шпагой! Мне нечего терять, кроме этой деревянной шпаги… Да и потом, — продолжил он, немного успокоившись, — у меня был друг — он ушел, я мог видеть, но лишился этого, у меня была девушка, которую я любил, — она исчезла из моей жизни. Как видишь, я привык терять. Так что дай мне быка. И если он меня покалечит, значит, так тому и быть… Будь моя воля, я вышел бы против хорошего взрослого торо, а не против молодого бычка.
— Вышел бы, чтобы умереть? Рафи промолчал.
— Вот что я тебе скажу, — начал хозяин. — У каждого есть своя тьма и своя боль… Не перебивай… Ты не единственный, кто страдает в этом мире. И не единственный, кто считает, что с ним поступили несправедливо. Кто поступил — неважно… Судьба, другой человек… Это мелочи. Главное, что ты совершаешь ту же ошибку, что и большинство людей.
— Какую? — спросил Рафи.
— Ты считаешь, что мир таков, каким ты его видишь.
— Неправда. Я много думал об этом и понял, что…
— Я знаю, что ты понял. Но и это твое понимание — тоже иллюзия. Любое мнение, любое представление об этом мире будет лишь твоей иллюзией. Картинкой, которую ты сам себе нарисовал, а потом убедил себя в том, что именно так мир и выглядит… Совсем недавно ты считал для себя позором выходить на арену, а теперь едва ли не гордишься тем, как тебя встречает публика. Что, мир вокруг тебя изменился? Люди изменились? Я превратился в быка? Нет. Мои слова стерли твой мирок, как стирает прибрежная волна рисунок на песке… И вот ты снова лихорадочно начинаешь чертить новый узор, который будет так же смыт волной завтра. Но ты тут же примешься за новый… И так, пока последняя волна, которую мы называем смертью, окончательно не сотрет твои рисунки вместе с тобой. В этом ты видишь свою жизнь. В бессмысленном рисовании на песке во время прилива… Перестань это делать, Рафи. Перестань водить палочкой по мокрому песку. Перестань делать выводы и строить предположения. Освободись сам от себя. Ты никогда не постигнешь этот мир и никогда не постигнешь себя. Зато ты можешь быть свободным. Когда человек свободен, у него в душе нет места отчаянию. Он не считает, что стал жертвой несправедливости, потому что знает: в этом мире не может быть такого понятия, как справедливость.
— Я не совсем понимаю тебя… Что значит быть свободным?
— Не рисовать на песке, Рафи, не рисовать на песке.
Они замолчали. Рафи был в который раз поражен словами шута. Даже не самими словами, а тем, что их произнес именно этот человек, которого Рафи считал обыкновенным дельцом. Не очень удачливым и не очень разборчивым в средствах дельцом. И в этот миг, едва подумав так о хозяине, Рафи понял, что удивлен он лишь потому, что нарисовал этот образ на песке…
— Сегодня ты последний раз выступал со мной, — голос хозяина заставил Рафи вздрогнуть. — Я дам тебе молодого быка. Посмотрим, что ты с ним сможешь сделать… Или он с тобой. Но учти, тебе придется работать с этим быком не один раз. Я не могу позволить себе покупать двух быков для одного выступления. Хватит с меня и торо для Луиса. Да, сразу хочу тебя предупредить — если ты плохо выступишь, тебе снова придется работать со мной. Это, по крайней мере, приносит доход… Ну а коли бык все-таки тебя покалечит, тебе придется или придумать какой-нибудь новый номер, или…
— Что «или»?
— Или умереть с голоду. Нянчиться я с тобой не буду. Ты согласен на такие условия?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Просто иногда нужно хорошенько присмотреться, чтобы его увидеть… Ты ведь можешь и отказаться от быка. Будем выступать, как и раньше, вместе…
— Нет. Я не буду отказываться, — твердо сказал Рафи.
— Ну что ж… Смотри сам Кстати, ты уверен, что это не помешает тебе достигнуть твоей цели? Ведь не ради заработка ты присоединился к нам.
Рафи закусил губу. За последние несколько дней он ни разу не вспомнил о Марии. Словно той никогда и не было. Он уже настолько свыкся со своей ролью бродячего артиста, что действительно начал забывать о том, что его привело к этой жизни.
— Пускай случится то, что должно случиться, — ответил он. — Но я хочу, чтобы ты дал мне быка.
— Хорошо. Будет тебе бык. Как знать, может быть, это как раз то, что тебе сейчас по-настоящему нужно.
Хозяин ушел. Рафи остался один, наедине со своей тьмой и своими мыслями. Почему-то он не чувствовал радости от того, что ему удалось добиться своего. Снова после разговора с шутом осталось очень много вопросов. И, как всегда, ни одного ответа.
Рафи услышал шаги Вероники. Он уже давно научился узнавать людей по их походке, дыханию, запаху и по другим почти неуловимым приметам, вносившим изменения в окружающее его пространство, о существовании которых раньше он и не подозревал. Ему теперь даже не верилось, что почти пять лет он практически просидел на одном месте, боясь отойти от своего сарайчика дальше, чем на десяток шагов. Подумать только — тогда он был уверен, что иначе и не сможет жить… И вот он ходит, почти не пользуясь своей палочкой, безошибочно называет людей по именам, когда они за добрую дюжину шагов от него, и даже выступает на арене… Пусть в качестве матадора-шута, но все-таки… Могло такое раньше прийти ему в голову? Неужели хозяин прав, и все, что было до сих пор, — это лишь рисунок на песке, который вот-вот смоет очередная волна?..
— Ты сегодня превзошел сам себя, — сказала Вероника.
- Предыдущая
- 44/53
- Следующая