Девочка ищет отца (с илл.) - Рысс Евгений Самойлович - Страница 1

• 1/24
• Следующая

Жил в Белоруссии, в тихом городишке Запольске, старый учитель Иван Игнатьевич Соломин с внуком Колей. Жили они совсем одни, в маленьком деревянном домике. Колины родители умерли, когда Коля был совсем маленький. У Ивана Игнатьевича была ещё дочь Валя, Колина тётка, но она жила в Москве и уже много лет никак не могла выбраться навестить отца.

Ивану Игнатьевичу было шестьдесят три года, а Коле — девять. Утром они вдвоём отправлялись в школу: Иван Игнатьевич — учить, а Коля — учиться. Вернувшись из школы, готовили вместе обед. За обедом рассказывали друг другу новости: Коля — про свой класс, Иван Игнатьевич — про другие классы. Потом Коля готовил уроки, а Иван Игнатьевич просматривал тетради учеников. Иногда вечером Коля уходил в кино или на каток, а Иван Игнатьевич садился почитать книжку или шёл к доктору Кречетову сыграть партию в шахматы. За ужином обсуждали всё, что случилось за день, и ложились спать: Коля — пораньше, Иван Игнатьевич — попозже.

Когда приходили письма от Вали, из Москвы, Иван Игнатьевич торжественно читал их Коле.

Каждую весну Валя писала:

«…Непременно постараюсь этим летом приехать к вам с Леночкой. Привезу показать тебе внучку, а Коле — двоюродную сестру».

В наследство от отца Ивану Игнатьевичу достался маленький домик, стоявший в глухом лесу, километрах в пятидесяти от Запольска и километрах в десяти от ближайшей деревни. Отец Ивана Игнатьевича был лесником и больше всего в жизни любил лес. Со времени его смерти домик стоял заколоченный. Иван Игнатьевич и Коля всё собирались летом съездить туда — надо было забрать вещи отца, хранившиеся у знакомого старика в деревне, да и просто хотелось отдохнуть летом в лесу. Из-за Вали каждый год откладывали поездку. Думали, что уж в этом году приедет она с маленькой Леночкой.

Однако ждали напрасно: каждую осень Валя присылала письмо и сообщала, что на этот раз приехать не удалось, но уж будущим летом они приедут обязательно.

Наконец и ждать перестали.

В сорок первом году, когда занятия кончились, Коля поехал в пионерский лагерь. Иван Игнатьевич остался один и очень скучал без внука.

— Сдай ты комнату на лето, — посоветовал доктор Кречетов. — Всё-таки будешь среди людей жить.

— И денег получите, Коле новую шубу сошьёте, — добавила соседка Авдотья Тимофеевна.

Иван Игнатьевич подумал и наклеил объявление о том, что сдаётся комната.

Утром наклеил, а вечером пришли военный с женой и маленькой белокурой девочкой.

— Лена, — сказала девочка и протянула руку.

Военный засмеялся.

— Полковник Рогачёв, — сказал он. — Моя часть стоит недалеко за городом, а жена с дочкой приехали из Москвы на лето. Хотят быть ко мне поближе.

В тот же день перевезли вещи. Утром полковник уехал в свою часть, а жена его с дочкой остались жить у Соломина.

Очень скоро старик привязался к девочке. Девочка была ласковая, весёлая, и Соломину казалось, что ему наконец привезли из Москвы внучку, которую он никогда не видел. Внучку тоже звали Леной, ей было тоже четыре года, и, судя по письмам, она была такая же белобрысая, с таким же маленьким вздёрнутым носом.

Лена Рогачёва целые дни возилась в садике, а когда темнело, садилась к Соломину на колени, да так и засыпала. Она звала его дедушкой. Он ей рассказывал интересные истории и обещал взять к себе в школу учиться.

Однажды утром Лена проснулась от громких ударов, которые раздавались где-то совсем близко. Мамы в комнате не было. Лена позвала её — мама не откликнулась. Тогда Лене стало страшно. Она собралась заплакать и уже открыла рот, как вдруг ухнуло так громко, что она и про слёзы забыла. Задребезжали стёкла, с потолка упал кусок штукатурки. Над самой крышей с рёвом прошли самолёты.

Теперь ухало где-то далеко. По улице, крича и переговариваясь, пробежали люди. Потом стало тихо. Лена слезла с кровати и стояла, соображая, нужно ли плакать или лучше просто открыть дверь и пойти поискать маму. В это время в комнату вошёл дедушка. Увидев его, Лена спросила:

— А где мама?

— Надо одеваться, Леночка, — сказал Иван Игнатьевич. — Надо идти. Мама нас ждёт.

Он стал торопливо её одевать, долго искал чулки и чуть не надел платье наизнанку. Лена засмеялась и вывернула платье.

Дед очень торопился. У него дрожали руки. Всё-таки в конце концов Лена была одета, и они вышли на улицу.

— Где мама? — снова спросила Лена.

— Идём, идём, — повторял дед. — Надо торопиться.

Он не мог сказать девочке, что мама её убита одной из первых упавших на город бомб.

Они пробежали всю улицу. Сразу за последними домами начинался лес.

В лесу было очень много людей. Брели старики, опираясь на палочки. Шли целые семьи. Маленьких детей вели за руки или несли на плечах. Одни плакали, другие молчали, третьи разговаривали. Некоторые сидели у дороги и смотрели на проходящих. Пожилой мужчина лежал под деревом. Нога у него была замотана тряпками. Девочка лет двенадцати сидела рядом, всхлипывала и тёрла глаза кулаками.

Лена останавливала деда, спрашивала его, почему лежит человек, почему плачет девочка и где всё-таки мама. Дед не отвечал, а только торопил её и говорил, что надо идти скорей, как можно скорей, что мама их ждёт, что они идут к маме.

До лагеря, где находился Коля, было шестьдесят километров. Они шли весь день, ночевали в лесу вместе с чужими людьми. У Соломина болели ноги, дышалось тяжело, замирало сердце. Часто ему приходилось брать Лену на плечи.

Прошёл ещё день, потом опять ночь. Лена перестала удивляться и решила, что это так и полагается: ходить по лесу, ночевать у костра или просто под деревом, есть ягоды, изредка пить молоко и как лакомство сосать корочку хлеба.

Только через три дня они подошли к лагерю, но детей в лагере уже не было. По дорогам ходили гитлеровские патрули и на плохом русском языке опрашивали проходящих, кто, куда и зачем идёт.

Соломин объяснял, что он, мол, старик, инвалид, ушёл от бомбёжки в лес, теперь возвращается домой. А девочка — внучка. Называть Лену внучкой было безопасней. Рассказывали, что с семьями военных гитлеровцы особенно жестоки.

«Матери у бедняжки нет, — думал старик, — отец — неизвестно, жив ли и где. Пусть будет моей внучкой».

Колю Соломин разыскал не сразу. Он оказался в соседней деревне: добрые люди приютили его.

Коля заплакал и заулыбался, увидев деда. Дед тоже всхлипнул от радости. Они расцеловались, потом Иван Игнатьевич поднял на руки Лену.

— Вот, — сказал он, — это твоя новая сестрёнка.

— Лена? — удивился Коля. — Они приехали наконец! А где твоя мама, Лена?

Соломин предостерегающе нахмурился. Коля замолчал. За эти три дня он уже хорошо узнал, как гибнут люди во время войны.

Соломин назвал Лену Колиной сестрёнкой, желая этим сказать только то, что отныне Коля и Лена будут расти вместе, как брат и сестра. Но Коля понял его слова точно. Коля решил, что Лена дочь тёти Вали, той самой, которая давно уже обещала приехать. Сначала это смутило Соломина. Он хотел объяснить ошибку, но подумал, что, может быть, лучше, если Коля будет считать девочку настоящей своей сестрой.

И, посмотрев на Лену, он промолчал.

На ночь они все трое устроились на сеновале. Лена скоро уснула, а Иван Игнатьевич и Коля стали решать, что делать дальше.

О возвращении в Запольск они и думать не хотели.

• 1/24
• Следующая