Молчание ягнят (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 14

• Предыдущая
• 14/79
• Следующая

— Понятно.

— Мечта Распая о счастье рухнула. Он упаковал голову Клауса в спортивную сумку и возвратился на восток.

— А что он сделал со всем остальным?

— Похоронил в горах.

— Он показал вам эту голову в автомобиле?

— О да. В ходе лечения он пришел к убеждению, что может рассказывать мне абсолютно обо всем. Он часто отправлялся в гараж посидеть с Клаусом в машине и даже показывал ему валентинки.

— А потом и сам Распай… умер. Отчего?

— Откровенно говоря, мне до смерти надоело его нытье. Да и для него самого это было наилучшим исходом. Лечение не давало результатов. Я полагаю, у большинства психиатров временами бывают один-два пациента, которых они были бы не прочь передать в мои руки. Я никогда раньше не говорил об этом, а сейчас мне уже наскучила эта тема.

— А обед, который вы дали в честь руководителей оркестра?

— А разве с вами такого не бывало, когда перед приходом гостей у вас нет времени сходить в магазин? Поневоле обходитесь тем, что у вас есть в холодильнике, Клэрис. Могу я называть вас Клэрис?

— Да. Я думаю, тогда и я буду называть вас…

— Доктор Лектер. Это более всего соответствует вашему возрасту и положению, — ответил он.

— Хорошо.

— Что же вы почувствовали, входя в гараж?

— Страх.

— Отчего?

— Там полно мышей и пауков.

— У вас есть какой-то способ справляться со страхом? — спросил доктор Лектер.

— Насколько я знаю — ничего такого, что бы помогало. Кроме желания достичь поставленной цели.

— Какие-нибудь воспоминания или картины возникают в вашем мозгу в таких случаях зависимо или независимо от вашей воли?

— Может быть. Я как-то не задумывалась над этим.

— Что-нибудь из вашего детства?

— Мне надо вспомнить.

— Что вы почувствовали, когда узнали о судьбе моего покойного соседа — Миггза? Вы меня о нем не спросили.

— Я собиралась это сделать.

— Вас обрадовало это известие?

— Нет.

— Опечалило?

— Нет. Это вы его уговорили?

Доктор Лектер тихонько засмеялся:

— Вы хотите спросить меня, офицер Старлинг, подстрекал ли я мистера Миггза к преступному самоубийству? Не глупите. И все же в этом есть некая весьма приятная симметрия — Миггз проглотил свой, оскорбивший вас язык. Вы согласны со мной?

— Нет.

— Офицер Старлинг, вы мне солгали. Впервые солгали мне. Tristement[19], сказал бы Трумэн.

— Президент Трумэн?

— Это не имеет значения. Как вы думаете, почему я вам помог?

— Не знаю.

— Вы нравитесь Джеку Крофорду, верно?

— Не знаю.

— Это, может быть, тоже неправда. А вам понравилось бы, если бы вы ему нравились? Скажите, вы испытываете желание угодить ему и беспокоит ли вас это? Вы опасаетесь этого желания?

— Все хотят нравиться, доктор Лектер.

— Не все. Как вы думаете, Джек Крофорд хочет вас? Я знаю — ему сейчас очень трудно. Как вы думаете, он видит… пунктирно… сценарно… представляет себя с вами в постели?

— Доктор Лектер, мне абсолютно не интересна эта тема, и, кроме того, вы задаете мне вопросы, которые мог бы задавать Миггз.

— Уже не может.

— Это вы внушили ему, чтобы он проглотил язык?

— Вы так грамматически правильно строите вопросы, совсем как в вашем опроснике. А тут еще ваше произношение… Так и несет трудовым потом. Вы, несомненно, нравитесь Крофорду, он считает, что профессионально вы вполне компетентны. Разумеется, странное стечение событий не ускользнуло от вашего внимания, Клэрис: вы получили помощь и от Крофорда и от меня. Вы говорите, что не знаете, почему Крофорд помогает вам. Знаете ли, почему помог я?

— Нет, скажите мне.

— Вы не думаете, что мне приятно смотреть на вас и думать, как бы я съел вас, какой у вас был бы вкус?

— А это действительно так?

— Нет. Мне нужно получить от Крофорда кое-что, и я хочу выменять у него это. Но он не хочет прийти повидаться со мной. Он не желает просить у меня помощи в деле Буффало Билла хотя прекрасно понимает — еще не одна молодая женщина погибнет, если этого Билла не остановить.

— Я не могу этому поверить, доктор Лектер.

— Мне нужно от него совсем немного. Это очень просто. Он может это сделать. — Лектер медленно повернул реостат — в клетке зажегся свет. Теперь в ней не осталось ни книг, ни рисунков. Не было даже стульчака. В наказание за смерть Миггза Чилтон забрал из камеры все, кроме самого необходимого.

— Я прожил в этой комнате восемь лет, Клэрис. Я знаю, меня никогда ни за что не выпустят отсюда живым. Мне нужен вид из окна. Мне нужно окно, из которого я мог бы видеть дерево или хотя бы воду.

— Разве ваш адвокат не подавал ходатайства?..

— Чилтон поставил в холле телевизор, настроив на канал, передающий исключительно религиозную программу. Как только вы уйдете, надзиратель включит звук на полную мощность, и мой адвокат ничего не может с этим поделать, ведь отношение суда ко мне теперь переменилось. Я хочу, чтобы меня перевели отсюда в федеральную больницу, вернули книги, и я хочу, чтобы был вид из окна. Я дам за это хорошую цену, Клэрис. Крофорд может это сделать. Попросите его.

— Я могу передать ему все, что вы сказали.

— Он не обратит внимания. А Буффало Билл не остановится. Подождите, вот он оскальпирует одну, и посмотрите, как вам это понравится. М-м-м-м-м-м… Я скажу вам одну вещь про Буффало Билла, хоть и не видел дела, и спустя много лет, когда его наконец поймают — если смогут, разумеется, — вы убедитесь, что я был прав и мог бы помочь. Мог бы спасти несколько жизней. Клэрис?

— Да?

— Буффало Билл живет в двухэтажном доме, — сказал доктор Лектер и выключил свет.

Больше он не сказал ни слова.

Клэрис Старлинг, прислонившись к игорному столу (занятия шли в учебном казино ФБР), пыталась сосредоточиться на проблемах отмывания денег в игорных заведениях. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как она представила свой отчет в Балтиморскую окружную полицию. Печатала отчет (двумя пальцами!) машинистка, прикуривавшая одну сигарету от другой: «Попробуй, может, сумеешь открыть вон то окно, если дым тебе мешает». Потом Старлинг отправили назад в Квонтико, напомнив, что убийство не подпадает под юрисдикцию федеральных органов.

Вечером в воскресенье по всем телеканалам прошла сцена битвы с телеоператорами, и Старлинг не сомневалась, что села в хорошую лужу. И за все это время — ни слова от Крофорда, ни слова из Балтиморского отделения ФБР. Как будто она просто бросила свой отчет в яму.

Казино, где она сейчас стояла, было тесным и маленьким: оно когда-то разъезжало в автоприцепе, пока не было конфисковано ФБР. Теперь его использовали в учебных целях для курсантов Академии. Узкая, не очень длинная комната была набита полицейскими из самых разных мест. Старлинг уже отказалась — с благодарностью — от нескольких стульев, предложенных ей поочередно двумя техасскими рейнджерами[20] и детективом из Скотленд-Ярда.

Остальные курсанты ее группы находились сейчас на другой стороне здания Академии, в «спальне, где совершено преступление на сексуальной почве», отыскивая волосы преступника на ковровом покрытии, взятом из настоящего мотеля, и в «банке города N», пытаясь обнаружить отпечатки пальцев. Но Старлинг провела на обысках такое количество часов, разыскивая отпечатки пальцев, когда специализировалась по криминологии в университете, что теперь ее послали на эту лекцию для полицейских-стажеров.

Она подумала: может, есть и другая причина того, что ее отделили от остальных; может, прежде чем выгнать, тебя изолируют от сокурсников?

Опершись локтями о стол для игры в кости, Старлинг снова попыталась вникнуть в то, что говорилось об отмывании денег в игорных заведениях. Вместо этого в голову ей лезли мысли о том, как не любит ФБР, когда его сотрудники появляются на телеэкранах, если речь не идет об официальных пресс-конференциях.

• Предыдущая
• 14/79
• Следующая