Черное воскресенье (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 13

• Предыдущая
• 13/78
• Следующая

Временами, посреди ночи, когда он лежал без сна, опрокинутые лица людей толпы заполняли потолок его спальни: лица с раскрытыми ртами, колеблющиеся, словно поле цветов под ветром. Множество лиц, и большинство из них — лицо Маргарет. И тогда огненный жар его собственного лица поднимался вверх, к ним, закручиваясь воронкой, как Крабовидная туманность, сжигая их дотла. Майкл успокаивался и засыпал.

Ему нужна пластиковая взрывчатка. Во что бы то ни стало.

Ландер дважды пересек страну из конца в конец, разыскивая взрывчатку. Он побывал на трех военных складах, прикидывая, можно ли украсть взрывчатку оттуда, но убедился, что это — безнадежное дело. Он посетил завод крупной корпорации, производящей детский крем и напалм, промышленные клеящиеся материалы и пластиковую взрывчатку, но обнаружил, что заводская охрана там столь же бдительна, что и на военных складах, и значительно более изобретательна. Пытаться экстрагировать нитроглицерин из динамита было невозможно из-за его неустойчивости.

Ландер жадно проглядывал газеты, выискивая статьи о террористах, взрывах и бомбах. Кипа вырезок в его спальне росла день ото дня. Он оскорбился бы, узнав, что его поведение было вполне типичным, что множество психически нездоровых людей собирают точно такие же вырезки у себя в спальне, поджидая наступления Часа. В спальне Майкла большинство вырезок пестрело иностранными адресами: Рим, Хельсинки, Дамаск, Гаага, Бейрут…

Где-то в середине июля, в Цинциннати, к нему вдруг пришло озарение. Отлетав над ярмаркой, он выпивал в баре мотеля, потихоньку пьянея. Было поздно. В холле работал телевизор, подвешенный к потолку над самым краем стойки бара. Ландер сидел чуть ли не под телевизором, уставясь в стакан. Большинство посетителей сидели на своих табуретах лицом к Майклу, отвернувшись от стойки, и бледный свет экрана играл на поднятых к телевизору лицах, лишая их красок.

Ландер встряхнулся. Что-то такое было в лицах посетителей бара, смотревших передачу. Испуг. Гнев. Не настоящий страх — ведь сами они были в безопасности. Они смотрели на экран так, как смотрит на волков человек из окна одинокой хижины. Ландер взял свой стакан и прошел к концу бара, откуда он тоже мог видеть экран. На экране — «Боинг-747», совершивший посадку в пустыне. Волны зноя дрожат вокруг. Взрывается носовая часть фюзеляжа, затем центральная, и вот уже весь самолет скрывается в клубах огня и дыма. Шел повтор спецвыпуска новостей, тема — арабский терроризм.

Мюнхенские кадры. Кошмар в Олимпийской деревне. Вертолет в аэропорту. Приглушенный звук выстрелов в кабине: стреляют в израильских спортсменов. Посольство в Хартуме: убийство американских и бельгийских дипломатов. Руководитель «Аль-Фатаха» Ясир Арафат отказывается взять на себя ответственность за содеянное.

Снова Ясир Арафат — на пресс-конференции в Бейруте. Выступает с яростными обвинениями в адрес Великобритании и Соединенных Штатов, помогающих Израилю осуществлять террористические нападения на участников Движения сопротивления. Арафат говорит: «Когда придет час нашего возмездия, мир содрогнется». В глазах его лунами отражается свет телевизионных юпитеров.

Заявление полковника Каддафи о всесторонней поддержке. Каддафи — последователь Наполеона и неизменный союзник и спонсор «Аль-Фатаха». «Соединенные Штаты напрашиваются на хорошую пощечину, — говорит он. И завершает: — Господи, прокляни Америку!»

— Подонок, — проворчал рядом с Ландером человек в костюме для игры в кегли. — Все они подонки.

Ландер громко рассмеялся. Несколько человек за стойкой обернулись к нему.

— Тебе смешно, парень?

— Нет-нет, уверяю вас, сэр, мне вовсе не смешно. Сам ты подонок.

Ландер положил деньги на стойку и ушел. Вслед ему неслась громкая ругань.

У Ландера не было знакомых арабов. Он принялся выискивать сообщения о собраниях американских арабов, сочувствующих делу палестинцев. Однако, посетив лишь одно такое собрание в Бруклине, он убедился, что арабы, имеющие американское гражданство, слишком законопослушны для его целей. На собрании обсуждались такие понятия, как «справедливость» и «права личности», а руководство организации призывало ее членов писать в конгресс. И Ландер не сомневался, что, начни он прощупывать их, пытаясь отыскать более воинственно настроенных, к нему тут же подкатится переодетый полицейский с передатчиком в штанине.

С демонстрациями в поддержку палестинцев в Манхэттене дело обстояло нисколько не лучше. На площади перед зданием ООН и на Юнион-сквер он обнаружил всего человек двадцать юнцов-арабов, зато евреев вокруг них было — что капель в море.

Нет, все это никуда не годилось. Ему нужен знающий свое дело и от жадности на все готовый мошенник с надежными связями на Ближнем Востоке.

И такого мошенника удалось найти. Ландер узнал имя Бенджамена Музи от знакомого летчика — пилота международных линий, который в футляре для бритвенных принадлежностей привозил Музи с Ближнего Востока пакетики с весьма интересным содержимым.

Контора Музи находилась в самом конце обшарпанного здания — старого склада — на Седжвик-стрит, в Бруклине. В мрачноватое помещение конторы Ландера провел очень крупный и очень дурно пахнущий грек. И пока они пробирались сквозь лабиринт ящиков и коробок, огромная лысина провожатого отражала тусклый свет редких лампочек на потолке. Только дверь конторы явно стоила дорого. Стальная, с двумя засовами и замком фирмы «Фокс». Прорезь для писем — на уровне живота посетителя и закрывается изнутри толстой металлической крышкой на прочных петлях; к тому же и она может быть заперта на задвижку.

Музи был невероятно толст. Он задыхался и постанывал, убирая со стула кипу счетов. Затем предложил Ландеру сесть.

— Что вам предложить? Может, хотите подкрепиться?

— Нет.

Музи осушил бутылку минеральной воды и выудил еще одну из холодильника. Бросил в бутылку две таблетки аспирина и сделал большой глоток.

— По телефону вы сказали, что хотите поговорить со мной по очень важному делу и весьма конфиденциально. Поскольку вы так и не сообщили мне своего имени, вы не возражаете, если я стану называть вас Хопкинс?

— Нисколько.

— Отлично. Итак, мистер Хопкинс, когда человек говорит «весьма конфиденциально», речь обычно идет о нарушении закона. Если это тот самый случай, у нас с вами ничего не выйдет. Вы меня поняли?

Ландер вынул из кармана пачку банкнот и положил Музи на стол. Музи не только не притронулся к деньгам, он даже не удостоил их взглядом. Ландер забрал деньги и направился к двери.

— Минуточку, мистер Хопкинс.

Музи махнул греку, тот подошел к Ландеру и тщательно обыскал его. Потом посмотрел на Музи и отрицательно покачал головой.

— Садитесь, пожалуйста. Спасибо, Салоп. Подожди пока за дверью.

Огромный грек вышел, закрыв за собой дверь.

— Отвратительное имя, — сказал Ландер.

— Да, но он ведь этого не сознает, — сказал Музи, отирая платком лицо. Он сложил пальцы домиком под подбородком и выжидательно посмотрел на Ландера.

— Я так понимаю, что вы — человек с весьма обширными связями.

— На самом деле я весьма обширный человек с гораздо менее обширными связями.

— Мне хотелось бы получить совет…

— Вы заблуждаетесь, мистер Хопкинс, если полагаете, что, разговаривая с арабом, нужно обязательно быть по-арабски многословным и говорить обиняками. Тем более что в большинстве случаев вам, американцам, недостает утонченности, это делает ваше многословие совершенно неинтересным. Моя контора не прослушивается. У вас микрофона тоже явно нет. Так что давайте выкладывайте, что у вас там.

— Мне нужно, чтобы мое письмо доставили начальнику разведки «Аль-Фатаха».

— И кто же это такой?

— Мне это неизвестно. Вы можете это узнать. Мне сказали, что в Бейруте вы можете практически все. Письмо будет запечатано особым образом и должно быть доставлено нераспечатанным.

— Само собой разумеется. — Музи смотрел на Ландера, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, словно черепаха.

• Предыдущая
• 13/78
• Следующая